"Credence" значит "доверие".

Фандом: "Фантастические твари и места их обитания"

Название: "Credence" значит "доверие".

Рейтинг: R

Жанры: Ангст, Драма, Hurt/comfort, Любовь/Ненависть

Предупреждения: UST

Размер: мини

Пейринг, персонажи: Криденс-обскур / Real Грейвз

Notes: ЮСТ


Он, так и не узнанный, следовал за аврором с самого утра, с мимолетной встречи в толпе, но до этого момента Грейвз никак не мог уловить, отчего же все его инстинкты будто сорвались с цепи, ведь ничего опасного не предвиделось. Он отсидел положенное время в аврорате, очень продуктивно пообщался с Президентом и даже успел отругать и похвалить Тину, и все это без каких-либо экстраординарных происшествий.

А теперь, кажется, было поздно ругать себя за невнимательность к собственным предчувствиям.

Персиваль Грейвз беспомощно замер перед живым, подвижным вихрем, ворвавшимся к нему через окно мгновение назад. Аппарировать не получалось – он пробовал, но неслабо приложился о ментальную перегородку, видимо, поставленную обскуром по периметру особняка. И никаких надежд на скорое избавление – зря, ох зря он отпустил сегодня домовика пораньше!


- Чего ты хочешь? – намеренно спокойно произносит аврор, и облако начинает уменьшаться, приобретая человеческие формы.
Через минуту перед ним стоит подросток. Он сутулится, жмет голову в плечи, но выражение его лица заставляет Грейвза сглотнуть всухую.

Как воплощенная ненависть, как жалящая ярость, как сама смерть, черная и злая.

- Мне нужны вы, мистер Грейвз, - впившись взглядом в аврора, шипит подросток.
- Я – не Гриндевальд, - быстро возражает Персиваль. – Тебе нужен он, а не я.
- Знаю, не идиот, - резко бросает Криденс, и Грейвз не узнает в нем зашуганного мальчика из воспоминаний.
Нет, перед ним опасное, озлобленное существо, и Грейвз видит, как в его зрачках беснуется тьма обскури.
- Но до него я еще доберусь. А что же мы будем делать с вами, мистер Грейвз?
- Я ни в чем...
- ...не виноваты. Конечно. Но это не значит, что я прощаю вас. Вы тоже нужны мне, мистер Грейвз.

Криденс взрывается черным смерчем, окутывает Грейвза, и тот кричит, но, как ни странно, не ощущает боли. Приходит в себя уже у себя в комнате, лежа на кровати, и Криденс стоит над ним, склонив голову.
- Часть меня хочет разорвать вас надвое, - медленно произносит он, осматривая Грейвза так, как мясник смотрит на особенно крупную тушу кабана. – Другая часть... – он запинается, опускает голову.
Секунды медленно тянутся, и Грейвз не решается заговорить первым.
- Помогите мне, мистер Грейвз, - внезапно совсем другим тоном говорит Криденс и поднимает искаженное болью лицо. – Мне очень плохо, уже давно.
- Я хотел бы помочь тебе, но как? – осторожно спрашивает Грейвз. Что бы там ни было, это в любом случае лучше, чем побывать в челюстях обскури.

- Я не знаю... – Криденс еще больше горбится и исподлобья смотрит на аврора. – Я хочу обладать вами. Как он – мной. Унизить вас... Убить. Нет-нет, не убить! – перебивает он сам себя в ужасе.
По его лицу пробегают тени, чувства сменяются с ненормальной скоростью, как картинки в мрачном калейдоскопе – страх, ненависть, боль, мольба, надежда и снова – ненависть.
- Я болен, мистер Грейвз, - наконец шепчет он. – Я не знаю, чем это закончится.

Грейвз решается: нельзя больше тянуть, иначе обскури сам поставит точку.
- Хорошо, Криденс, - Грейвз откидывается на постели. – Делай, что считаешь нужным.

Грейвз молится про себя, чтобы дело ограничилось изнасилованием. Он видел воспоминания Гриндевальда и знает, что за вещи этот урод проделывал с наивным подростком, к чему принуждал и за какие услуги расплачивался призрачными надеждами. Не удивительно, что подросток едва не поехал с катушек после предательства Геллерта. А может, и поехал.
Грейвз жмурится и открывает глаза только тогда, когда кровать прогибается под чужим весом. Криденс, полностью обнаженный, нависает над ним на вытянутых руках, в упор глядя в лицо аврору.

Он весь - морок и тьма, воплощенная красота страдания, и Грейвз не знает, в какой мере это вина обскура, а в какой – самого Криденса.
Его глаза затягивают жаждущим омутом, и это ужасное чувство, будто сам становишься частью обскура, делишь его ненависть и страхи, а ему все мало, и эта исходящая болью душа словно пожирает Грейвза целиком.

Черные терновые ягоды-глаза, то несчастные, то молящие, то насмешливые и злобные: вот так, мистер Грейвз, вы же хотели своего обскура? Вы меня сделали таким, так получайте. Берите полностью, какой есть.
Грейвз не знает, произносит Криденс эти слова вслух или он слышит их прямо в своем мозгу.

Грейвз привык контролировать все. Это касалось и постельных игр, не важно, ложился он с мужчинами или женщинами.
И когда Криденс находится над ним, это нервирует до одури.

- Помните, мистер Грейвз, что вы сказали мне тогда? "Ты можешь это контролировать". Что я ответил?
Грейвз отлично знает детали. Ему рассказывали и даже показывали все, не раз и не два, в омутах памяти с вырванными воспоминаниями Гриндевальда.
- "Да только не хочу".
- Именно, - Криденс пригибается над телом Грейвза, не касаясь его, близко-близко, и Грейвз с трудом выдерживает этот полусумасшедший взгляд. Криденс весь, словно плотина – одно неверное движение страха, бегства, неприязни, и обскур вырвется на волю. Он итак смотрит на Грейвза из бездонных черных зрачков Криденса, и на этот раз парень с ним заодно.

- Совсем не хочу, мистер Грейвз. Ради чего стараться?
- Не переступай этой черты, Криденс. Назад дороги нет.

Криденс наклоняет голову к шее аврора, втягивает раздутыми ноздрями его запах, резко выдыхает и по его телу пробегает дрожь.
- Если бы вы знали, мистер Грейвз, как часто я хотел проделать это раньше...
Криденс, как большое хищное животное, осматривает свою "жертву".
- Только не смел. Я был грязным и глупым мальчишкой из подворотни. Я верил в его бескорыстие...
- А теперь?
- Больше не верю, – Криденс трется носом о шею Грейвза, накрывает его ладони своими, сплетает пальцы в замок и вдруг резко вдавливает его в постель всем своим телом, так, что Грейвз охает и сцепляет зубы, чтобы не дать вырваться стону.
- Ты знаешь, что бывает, когда доходишь до точки, до упора? Когда последнее, что держало тебя, тоже оказывается ложью? Ты ненавидишь! – голос Криденса все повышается и повышается, переходя в крик. – Я верил, верил ему! Верил вам, мистер Грейвз! Я любил вас, как никого раньше! К дьяволу все волшебство, к черту! Я не хотел быть избранным! Я просто хотел быть с вами... под вашей защитой, все было бы так хорошо... хоть раз в жизни... с вами... – последние признания Криденс выдает уже шепотом, уткнувшись лбом в плечо аврора. Его лицо искажается в рыдании, но он не плачет, только сухая, жесткая боль в каждой черте. Слез уже нет, а она осталась. Безжалостная и страшная, как выражение измученных глаз подростка.

Грейвз решается и перехватывает инициативу: обнимает вжимающегося в него парня, и тот бьется в руках, как раненая птица в пасти охотничьей собаки.
Криденсу тяжело и плохо в объятиях аврора, но без него – вообще невыносимо, поэтому он постепенно затихает, и Грейвз начинает покачивать его в своих руках, как большого – больше его самого – ребенка.

- Простите меня, - наконец глухо бормочет Криденс. – Я совсем потерял голову... ни на что не годен. Я так хотел, с вами, рядом... и вы разрешили... Почему?
Грейвз пожимает плечами.
- По двум причинам. Я видел то, что сделал Гриндевальд...
- И пожалели меня, да? – Криденс перекатывается на бок, но не отодвигается, как было задумал, а снова прижимается к аврору, устраивает голову на его плече и обнимает Грейвза за талию. – Скажите правду. Хоть вы-то не врите мне.
- Пожалел, - признается Грейвз. – Но есть и вторая причина. Ты мне нравишься, Криденс. Ты добрый мальчик... Был им, и я уверен, остаешься и сейчас.
- Да... Спасибо вам за это. Но... - бормочет Криденс. Он очень вымотан, едва связно говорит.
- Но ты хотел бы от меня совсем не этого? – мягко продолжает Грейвз, и Криденс кивает. – Я не Гриндевальд, друг мой.
- Но вы похожи на... того, которого я знал. У вас его запах, его руки, тело. Когда я нашел вас, увидел совсем рядом в толпе... Вы не знаете, как это. Меня словно накрывает, ничего не могу с собой поделать. Я хочу то ли убить вас, то ли...
- То ли любить, - снова заканчивает за подростка аврор. – Послушай. Я знаю, тебе нужна помощь. И даже больше, чем ты сам считаешь: если кто-то из волшебников найдет тебя, охота на обскури начнется снова. Они считают тебя опасным...
- А вы? – быстро спрашивает Криденс.

Мерлин, даже если этот мужчина, которого так знакомо и так непривычно обнимать, прямо сейчас попытался бы его прикончить, Криденс бы даже не пошевелился. Было слишком хорошо – лежать рядом, нежиться в белых простынях, ощущать эту близость всем телом, тешить себя его неравнодушием... Ну ложь, ну и что? За такую не жалко и жизнь отдать.

- Я знаю, на что способен Гриндевальд, испытал на своей шкуре. Так что твоя проблема видится мне под другим углом. Президент поторопилась с приказом об уничтожении, пусть даже это в конце концов сыграло на руку аврорату. Ты мог проконтролировать обскура, я видел. Будь у Тины больше времени... В общем, шанс на нормальную жизнь у тебя есть. Хочешь им воспользоваться?
- А вы будете рядом? – снова быстро спрашивает Криденс, доверчиво – как он ненавидел себя за это проклятое, неискоренимое чувство! –прижимаясь к аврору. Вроде бы убедил себя, что верить можно только себе самому, и вот опять – ныряет в мечту с головой, и это так прекрасно, что подросток игнорирует все доводы разума. Пусть снова предаст, только бы сказка продолжалась. Еще хоть немного, еще минутка самообмана в руках мистера Грейвза – за это Криденс готов продать душу.

Но аврор, кажется, и не собирается его предавать.

Персиваль раздумывает.
- Я готов помочь тебе, Криденс. Смотри на меня, как на опекуна, если хочешь. Что же до прочего... Ты и сам понимаешь: мы практически не знакомы. О чем может идти речь?

Криденс согласно кивает. Ох, это итак просто обалденное счастье! Он и хочет, и боится верить. Быть рядом, подле мистера Грейвза... Ну и пусть не любит. И вообще, кто знает?! Криденс робко поднимает взгляд на лицо аврора, но тот не замечает его, уставившись в потолок.

- Я смогу приходить к вам?
- Разве у тебя есть, где жить?
- Нет, но... я привык.
- Тогда оставайся. Мой домовик – кстати, его зовут Финли и он просто редкостный засранец - поможет тебе первое время. А там посмотрим.

Криденс осматривается почти с ужасом. Он впервые замечает, что ворвался в приличный особняк, куда такому отщепенцу, как он, не было дороги ни в одной из возможных вселенных.

- Но...
- Что? – аврор впервые опускает взгляд и с легкой усмешкой рассматривает потрясенного Криденса, в котором уже нет ни намека на прежнего ангела мести. Остался один подросток, ошарашенный и несмелый. "Как вообще эти два противоположных существа уживаются в одном теле?" - думает Грейвз про себя.

- Ну так что? – он рывком поднимается, заставляя Криденса лихорадочно натянуть простыню до подбородка. Грейвз же, наоборот, не смущаясь демонстрирует свое тело: ничего принципиально нового Криденс уже не увидит, как-никак, он только что едва ли не распял его, обнаженного, на кровати.
- Ладно, - улыбается одними глазами, потому что подросток недоверчиво смотрит на него, и лучше доказать свои намерения действиями, а не словами. – Тебе пирог или штрудель? – вспоминает эпизод из омута памяти Тины и насмешливо фыркает.
Из этого и правда может что-то получиться.

@темы: обскур, Грейвз, грейденс, Криденс, Фантастические_твари

---

Через замочную скважину

Фандом: "Фантастические твари и места их обитания"

Название: Через замочную скважину

Автор: НатаЛи (NataLee)

Рейтинг: NC-17

Размер: мини

Жанр: драма

Пейринг, персонажи: Абернети / Real Грейвз, Криденс

Notes: ЮСТ!

- А теперь на колени.

Криденс вздрагивает и машинально исполняет приказание, не отрываясь от замочной скважины, хотя Грейвз – мистер Грейвз, удивительный, неповторимый и самый лучший человек в мире – обращается не к нему.
Криденс не знает, что за невысокий скучный человечек сейчас замер перед Персивалем, с готовностью приоткрыв рот и просительно заглядывая в глаза аврору, но тот факт, что этот человек – не он, заставляет внутренности больно, до тошноты сжиматься.

Это мерзкое чувство, ревность, или зависть, или безнадежность, или пустое мертвое отчаяние, – мистер Грейвз тебя не замечает, никогда, ты, нелепое ничтожество! - как угодно можно называть, мешается с совсем другим чувством, которое сладким тяжелым узлом завязывается в животе, заставляя подростка судорожно сводить колени и впиваться обгрызенными ногтями в ладони.

- Нравится? Абернети, ты же знаешь, что нужно делать?

Голос Грейвза, с легкой хрипотцой, которую желание сделало глубже, заметнее, такой уверенный и спокойный, заставляет Криденса сжаться еще сильнее, и он принуждает себя не думать о том, что это чужак сейчас кладет свои руки на бедра Грейвза, с готовностью предлагая ему себя в услужение.

Криденс, не отрываясь, смотрит, как член Грейвза, тяжелый и твердый, медленно, со смаком погружается в рот незнакомца, как тот начинает задыхаться, когда он заполняет его глотку, а Персиваль все удерживает и удерживает его в этом положении, пока из глаз Абернети не начинают литься слезы.
Тогда аврор отпускает голову, и тот со всхлипом подается назад, вдыхает, но только для того, чтобы снова самостоятельно насадиться ртом на член. Грейвз не торопясь, с оттягом трахает Абернети, держа его за волосы, тот всхлипывает, причмокивает и пытается стонать. Рот Криденса наполняется слюной, словно это он принимает член Грейвза – такой горячий и упругий, в котором ощущается мерное биение крови; словно на Криденса Грейвз смотрит сейчас – чуток брезгливо, зато с откровенным, похотливым желанием, и подросток придушенно стонет.

Хорошо еще, что от двери кабинета до всего происходящего добрый десяток метров, не то его бы услышали. Криденса пронзает сладкая судорога, когда он представляет, что мистер Грейвз отталкивает гадкого чужака и протягивает руку к нему: "Иди сюда, Криденс. Сделай мне приятно."
О, Криденс валялся бы в ногах, только позволь его Спаситель сделать это... Но мистер Грейвз – священный, прекрасный, грозный – итак сделал немало, когда забрал под свою протекцию чудом выжившего парня и пресек попытки Президента избавиться от него самым радикальным способом. О нет, мистер Грейвз защитил, спас, приютил обскура, сверх того, подарил возможность заниматься магией. А тот посмел влюбиться. Идиот. "Мало мистеру Грейвзу с тобой проблем?" – ругает себя Криденс, только тело совершенно не слушает доводов разума.

Криденс вкладывает себе два пальца в рот и прикрывает глаза. Картинка расплывается, когда дрожь удовольствия пробегает по телу, упрямо концентрируясь в паху.
Грейвз внезапно протяжно стонет, и Криденса буквально корежит от этого звука, превращая болезненное напряжение в штанах в невыносимое.
Он тяжело и рвано дышит, сжимая член через ткань, пытаясь хоть болью успокоить себя, но даже боль приносит удовольствие, мгновенно взвинчивая его до пронзительных вспышек наслаждения, лихорадочным ритмом отдающихся по всему телу.
Если бы не запреты, Криденс уже кончил бы миллион раз, но страх принести себе облегчение, которого он не заслуживает, отшвыривает его назад, на острие неудовлетворенной потребности.

- Мистер Грейвз, пожалуйста, прошу вас... – Криденс сам не знает, о чем просит прерывающимся шепотом, только его бедра невольно повторяют движения Персиваля. Тот теперь трахает Абернети совсем иначе - жестко и быстро, засаживая член по самые яйца. Криденс движется судорожно и торопливо, не прикасаясь более к себе, но и не в силах остановиться.
Грейвз рычит, дергается и замирает, и Криденса всего трясет так, что стучат зубы, а в голове мутится от нереализованного желания. В паху болит, живот тянет, но Криденс досматривает шоу до конца, так и не дотронувшись к себе. Грейвз отталкивает чужака, жестом приказывая ему уйти, и Криденс заднем мыслью радуется, что тот, кажется, не так много значит для аврора.
Криденс едва успевает на негнущихся ногах добраться до поворота и спрятаться за углом коридора, как Абернети выходит.
- До завтра, сэр! Приятно было повидаться в неформальной обстановке. Новые данные будут готовы ровно в восемь.
- Не сомневаюсь. До свидания, буду ждать.



- Что случилось? – аврор расслаблен после оргазма. Он поигрывает ручкой, стучит ей о бумаги, рассеянно глядя сквозь подростка.
-Кто это был, мистер Грейвз?
Если бы Персиваль хоть немного присмотрелся к Криденсу, он бы заметил и вызывающий, тоскливый взгляд черных глаз, и нервное подергивание рук, и лихорадочную краску щек. Но мысли аврора далеко: отчет, который принес Абернети, из рук вон плох. Нужно все перепроверять, и не раз.
- Это? Да так, никто.
- То есть он не важен для вас? Вы работаете вместе?
- Что за допрос, Криденс? – аврор уже внимательнее присматривается к Криденсу. – Что с тобой? Что-то случилось?
- Нет, сэр... То есть да... То есть... – Криденс опускает взгляд в пол и тяжело дышит. Ему очень плохо – уже не столько физически, сколько морально, и обскур потихоньку начинает отзываться на эту боль.
- Помогите мне, сэр. Помогите, пожалуйста, - начинает повторять он, с отчаянием вспоминая, что все это уже было. С человеком с лицом мистера Грейвза.
Этот человек ударил в ответ на мольбу о помощи.
Кулаком в лицо.
Коротко, жестко, точно.

Обскури в ответ на это воспоминание шевелится активнее, и Криденс чувствует, как боль сменяется гневом.
Потому что тот человек не помог, и никто не поможет.
Потому что каждый сам за себя, и все методы хороши.
Потому что его, Криденса, никто и никогда не поймет и не полюбит.
И потому что все они – опасны. Они хотят причинять боль, а от боли нужно защищаться.
"Не надо сдерживаться, Криденс. Я защищу тебя", - уговаривает его нечто жуткое изнутри. - "Я – это ты, и не стоит сопротивляться. Я – твоя свобода от боли и страха."
Криденс кричит, зажимая уши ладонями, лишь бы не слышать этот соблазнительный, разрушительный, вольный в своем безумии голос, и черные зрачки заволакивает белесым туманом.
"Я – свобода!"

- Стой.
Внезапно вой в голове стихает, и вместо яростного холода обскури Криденс ощущает тепло человеческого тела.
- Тише, Криденс. Тише, мальчик... – Грейвз обнимает его.
Грейвз обнимает его!
Все мысли разом вылетают у Криденса из головы, и он захлебывается рыданием, судорожно цепляясь за рубашку аврора, сминая ее и комкая, пряча лицо на груди мужчины, сквозь слезы и сдавленные всхлипы бормоча все-все-все, что творится у него на душе. Про страх, про свою ничтожность, про его величие, про магию, про любовь, про этого, чужого, чтоб ему...

Грейвз терпеливо слушает, поглаживая волосы Криденса, и потихоньку рыдания стихают. Опустошенный, Криденс не смеет отпустить рубашку, не смеет взглянуть в глаза Грейвзу.

Зато это делает аврор: двумя пальцами приподнимает подбородок Криденса, принуждая взглянуть себе в лицо. Криденс очень, до дрожи в коленках, боится, но с мистером Грейвзом не поспоришь.

Замирает, пораженный, увидев его улыбку.
- А я-то думал, что с тобой в последнее время не так... – Грейвз покачивает головой и внимательно рассматривает заплаканного парня. – Значит, влюбился? – улыбается понимающе, совсем чуть-чуть насмешливо, и Криденс вспыхивает и отводит взгляд. – Я говорил раньше и повторяю снова: ты можешь доверять мне, мальчик. Ты больше не один. Что же до прочего, - Грейвз хмыкает и задумчиво обводит пальцем скулы Криденса, - поживем – увидим.

@темы: Грейвз, Криденс, Фантастические_твари

---

Cracks/Трещины

Фандом: "Фантастические твари и места их обитания"

Название: Cracks/Трещины

Автор: НатаЛи (NataLee)

Рейтинг: R

Размер: драббл

Персонажи: Криденс, Гриндевальд

Summary: жестокость.


Вот с чем ассоциировался Криденс у мнимого Грейвза - весь покрытый трещинами фарфоровый пастушок на каминной полке у тети Бэгшот. В детстве тетя не разрешала с ним играть, и, конечно, непослушный Геллерт полез на полку и уронил фигурку вниз. Она, как ни странно, не разбилась полностью, только несколько кусочков белого фарфора отлетели, обнажив неприглядную глиняную сердцевину. Мальчик потом долго отколупывал блестящий фарфор по частям, пока от пастушка не осталась оплывшая невнятная форма. Тогда Геллерту стало скучно, и он выбросил игрушку в сад.
Так же и с Криденсом: Геллерт находил забавным ломать его по кусочкам, ни в коем случае не разом.

Мальчик итак был с дефектом, изнутри весь покрытый сеткой восхитительных надломов. Забитый, зашуганный, раз за разом подавляющий все здоровые, нормальные человеческие инстинкты: бежать от боли, бить в ответ, защищаться... Любить себя.
Криденс разучился это делать, и Гриндевальд с любопытством энтомолога, разбирающего на части мотылька под лупой, методично отрезал по кусочку души подростка.

К счастью для Геллерта и к несчастью для себя самого, Криденс все еще любил и надеялся – о, это были совершенно чудесные орудия пытки. Криденс боготворил своего мучителя, совершенно не подозревая, что Гриндевальд совсем не случайно задерживает его в подворотне. Забавы, шутки ради, он учит его поцелуям, дарит сам и отпускает совершенно одурманенного парня намного позже положенного, на следующую встречу с удовольствием разыгрывая праведное возмущение поркой миссис Бэрбоун. Да как она посмела коснуться его дорогого Криденса?! И подросток, затаив дыхание, влюбленно смотрит, как раны затягиваются под волшебными ладонями его кумира.

А надежда? Геллерт ухмылялся, представляя себе лицо сквиба, узнай он, кто он на самом деле. Так и произойдет, и тогда Гриндевальд не поскупится на жестокость. Он не будет насмехаться – о нет! Зачем? Намного проще и эффективнее спокойно и обстоятельно разъяснить Криденсу, что он – чуть меньше, чем ничего. Облезлый пастушок, с которого один толк – найти обскура и привести к нему. Потом уродливую фигурку можно будет выкинуть.

Нет, конечно, все это – вовсе не основная цель Гриндевальда. Да и издевается он так, походя, небрежно, просто - почему бы и нет? Садизм ему не слишком присущ. Скорее, это праздное любопытство: а как еще можно прогнуть человека, не ломая окончательно? Сколько еще трещин появится на душе Криденса, прежде чем он сойдет с ума? А может, не сойдет, а просто озлобится, как пес, которого слишком часто бьют палками? Хотя нет, даже избитый пес все же приползает потом к своему хозяину, даже рискуя однажды быть им же убитым. Интересно, Криденс тоже из этой породы? Если бы Гриндевальд сказал правду, вернулся ли бы он потом к обожаемому предателю? Из огня семейной ненависти да в полымя ложной любви?
Если бы он не нужен был Геллерту, тот бы, возможно, провел бы эксперимент. Все-таки любопытный это механизм – привязанность жертвы к своему мучителю.
Геллерт любит интересные вещи. И пока что покрытый сетью трещин пастушок его забавляет.
Пока что ему не скучно.

@темы: Гриндевальд, Криденс, Фантастические_твари

---

Твари такие твари.

Знаете, чего вертится в голове? Криденс-злодей, ага. Кстати, вполне вероятно, именно это нас и ждет во второй части "Тварей".

Например, фик да будет так: Криденс выживает, очухивается. Тем временем Гриндевальд сбегает из тюрьмы и находит парнишу, который теперь вполне осознает свою ценность и уже не совсем чмо заплеванное, но и не кинг оф зе роад. Криденс психует, но убить или серьезно навредить любимому папику не может. Дэдди-кинк и все дела, только Криденс уже не столько боттом, сколько партнер. После постельного совращения Гринни, истесно, переключается на совращение моральное, и в клубе Гриндевальда появляется хоть кто-то, кроме него.

Тут можно поставить точку с намеком на продолжение, так как автор я охуенно ленивый. Для прочих же можно продолжить идею с противостоянием Дамблдор - Гринни, в котором гибнет Криденс, пытаясь защитить своего ненаглядного, а Гринни наконец основательно садят. Дамблдор страдает и через страдашки осознает, к какого гада его угораздило, и предпочитает задвинуть сердце в комод на чердаке и жить дальше монахом-директором.
Собсно, все.

@темы: Фантастические_твари

---

Частная жизнь одного аврора (вторая часть).

Фандом: "Фантастические твари и места их обитания"

Название: Частная жизнь одного аврора

Автор: НатаЛи (NataLee)

Рейтинг: R

Размер: миди

Пейринг: Криденс / Real Грейвз, Серафина Пиквери / Real Грейвз


Summary: Криденс, как вы поняли, выживает и пытается покинуть Америку. Обстоятельства вынуждают его остаться.

Notes: Ищущим пошлятины и только ее - главы 8, 9, 10, 12, частично 14.
Кто хочет пошлятины между характерами, пре-слэш и просто растянуть удовольствие (грейденса всегда мало) - с первой главы.




Chapter 9: Глава девятая.


- Ничего не делайте, сэр, я все сам, - шепот жаркий-жаркий, умоляющий. Ему хочется поддаться. Грейвз ловит себя на этой мысли и заполошенно вскакивает с дивана. Черт, ему лучше избавиться от привычки засыпать вне стен спальни!
О происшествии в кабинете они не говорили, но Персиваль постарался сделать так, чтобы Финли теперь по вечерам находил себе занятия в общем зале, пока Криденс давал отчет о своих успехах.
Парень тоже молчал, только смотрел, чаще тоскливо и со страхом, а иногда Грейвз ловил себя на том, что под взглядом Криденса его щеки начинали гореть, как у стыдливой первокурсницы, на которую смотрит заключенный строгого режима.
- С ума сошел?! Встань немедленно! – Персиваль не злится, но хочет казаться таким – полным отвращения, взбешенным, и ему удается, хоть и с трудом, произвести нужное впечатление.

Криденс остается на коленях, но всерьез воспринимает вопрос и раздумывает, не слишком испугавшись грозного тона аврора.
- Возможно. Иногда я спрашиваю себя... Наверное, я все-таки немного сошел с ума. Или это он меня свел, - с тихим отчаянием заканчивает Криденс.
- Я – не Гриндевальд, - внятно, по слогам произносит аврор.
- Знаю, - голова Криденса обреченно опускается. – Только так даже хуже. Гриндевальд предал меня. Вы были добры.
- И что? – в голосе аврора послышалось раздражение. – Нужно стелиться под всех, кто был к тебе добр?

- Нет, - Криденс даже чуток усмехается, но улыбка получается очень горькой. – Даже если бы я так поступал, вы были бы вторым после мистера Скамандера. Может, третим за всю жизнь. Но с вами не так, понимаете... Я не хочу любить вас, мистер Грейвз, - Криденс впервые произносит это слово, и аврор морщится про себя. – Но ничего не могу с собой поделать. Головой я понимаю, что вы – не он, только все без толку.

Криденс внезапно вскидывает на аврора взгляд, и Грейвз машинально проверяет наличие палочки в кармане халата. Парень смотрит зло, почти с ненавистью, терновые глаза напоминают прорези в белой маске, за которой – чернота и мрак.
- Думаете, мне это надо?! – Криденс почти кричит, а для такого тихони, как он, это означает, что парень действительно на пределе. – Можете не стараться, подыскивая выражения, я и сам ненавижу себя! Грязнее, чем я есть, уже нельзя быть. Но меня тянет к вам, как раньше, и даже хуже... Я молился, мистер Грейвз! Богу, в которого уже не верю! Зато верю, что попаду в ад за свои желания, но я ничего, понимаете, ничего не могу сделать! Смотрите!

Криденс как был, на коленях, весь подался вперед, закатав рукава пиджака, и Грейвз отшатнулся. Вся рука была покрыта порезами разной длины и формы. Одни почти зажили, другие едва затянулись, некоторые еще кровоточили.
- Видите? – Криденс внезапно успокоился. – Я пытаюсь контролировать себя. Но это даже сложнее, чем с обскури. Обскури отзывается только на гнев, но здесь, у вас под крышей, у меня нет причин ненавидеть и желать кому-то смерти. Кроме как себе самому. А вот не реагировать на вас у меня не выходит, - Криденс шумно выдохнул.
- Тебе следовало остаться с Ньютом, - медленно произнес Грейвс. Он все еще машинально держал изрезанную руку Криденса. – Или считать, что я мертв.
- Уже поздно. Я знаю, что вы живы и дышите. И вы добры ко мне.
"Сука Гриндевальд", - подумал аврор, - "какая же ты долбаная тварь. Подсадил бедного парня на себя, как на наркотик..."

- Вы похожи на него, - кажется, Криденс догадался, о ком думал Грейвс. – Так же недосягаемы, так же жестоки. Я ведь всегда понимал, что даже если меня примут в Сообщество, ровней того "мистера Грейвза" мне не быть. И все-таки ни секунды не колебался, прежде чем отдать себя ему, во всех смыслах. Если бы время вдруг повернулось вспять, сделал бы это еще раз. Пусть хоть ненадолго, но... Вы оба оказываете знаки внимания другим, совершенно не заботясь, что когда приручите этих других, им потом нужно будет ваше внимание, как воздух. Мистер Скамандер понимает это - у него есть звери, а он есть у зверей, и так будет всегда. Вы спасаете меня, мистер Грейвз, потому что так правильно, так делают авроры. А лучше бы вы меня убили.

Грейвз молча провел палочкой над рукой Криденса, залечивая раны.
- Видите, - вымученно улыбнулся парень, - снова помогаете. Вы думаете, мне так будет лучше. Но это не так, - Криденс вырвал руку и спрятал лицо в ладонях. – Вы нужны мне, мистер Грейвз. Я должен чувствовать, что вы рядом. Быть с вами, как можно ближе. Служить вам, если большего не потребуется, - глухо продолжил он.

Персиваль молчал. Он не ждал подобного и не знал, как реагировать. Он вообще не понимал подобных чувств. Психологическая зависимость, болезнь, любовь - называть можно как угодно, но Грейвз никогда не испытывал и сотой доли того, от чего сейчас у его ног корчился Криденс. Мерлин, если бы эскульпо могло помочь! Может, есть такие заклинания?
- Пожалуйста, - прикосновение руки Криденса к его руке вернуло Грейвза от его размышлений в действительность, - позвольте мне сделать вам хорошо. Прошу, - выражение лица Криденса сдержало Грейвса от ругательства, - очень вас прошу. Я не осмелился бы обратиться, но я правда не могу так: видеть вас, чувствовать ваше присутствие, запах – я его знаю, понимаете? Ваш запах оставался на мне, и не раз. Мне нужны вы сами, сильный, уверенный в себе, удивительный... Не надо проповедей о том, что это неправильно. Я и сам это знаю, мистер Грейвз. Могу даже процитировать отрывок из Библии, эту часть я вызубрил на память. Следует всегда помнить, что ждет такого выродка, как я, после смерти. Я все понимаю, и все же... Вам не придется даже смотреть на меня. Представьте, что это кто-то другой... Кто вам нравится?

- Криденс, – начал Грейвз и испуганно – правда испуганно, как девственница-недотрога! – отскочил, пытаясь ухватить Криденса за руки. – С ума сошел?! Отпусти, блядь!
Но пальцы Криденса уже ловко расстегнули ширинку и прошлись вдоль члена, крепко обхватили его по всей длине, не отпуская и поглаживая.

- Сошел. Но вы это уже спрашивали, - Криденс прижался к паху Персиваля, его глаза заблестели. – Прошу вас, мистер Грейвз.
- Мерлинова... – Персиваль поднял палочку для остолбеней, но его руку ловко перехватил Криденс свободной рукой. Почему-то Грейвз задержался, всего лишь на секунду, не успев применить невербальное заклинание. Возможно, причиной этому был тот факт, что в руке Криденса его член начал быстро увеличиваться и твердеть, послушный движениям парня. Криденсу хватило этой секунды, чтобы вытащить орган из брюк и уже медленно, демонстративно, облизать его от основания и до головки, влюбленно глядя в глаза потрясенному аврору.
- Вам будет хорошо, я постараюсь. Лучше, чем в прошлый раз, - пообещал Криденс, вызвав у Грейвза легкий приступ паники. Сученыш не только не раскаивался в инциденте в кабинете, он еще и сыграл им, как козырем, чтобы заткнуть гетеросексуальные принципы аврора перед лицом непреложного факта: в тот раз ему было феерически хорошо.

Сейчас Криденс тоже не лгал: он взял средний темп, не быстрый и не медленный, смакующий, неприлично громко чмокая и всхлипывая, откровенно наслаждаясь происходящим и просительно заглядывая в глаза Грейвсу.
Ну же, выеби меня, - просили эти глаза, это раскрасневшееся лицо, и Грейвз заворчал, положив руку на затылок Криденсу и с оттягом трахая его в горячую, мягкую, бархатную глотку. Было хорошо – о, как же ему было хорошо... Покорность Криденса, его податливость, готовность принять от Грейвза абсолютно все распалили аврора, и он уже не сдерживался, обходясь с парнем намеренно грубо и даже жестко.
Грейвз резко вытащил член и повозил им по лицу Криденса, размазывая слюну и слезы по щекам и опухшим губам, а Криденс покорно ласкался и подставлял ловушку-рот – ну, давай же, дай мне еще! Грейвз сделал паузу не столько ради удовольствия: ускоряющийся темп Криденса не оставлял ему много времени, а кончать Грейвз пока не хотел.

Персивалю очень, до едва сдерживаемого восторженного скулежа понравилось ощущение полной власти над происходящим, над покорным, грязным, порочным, пылающим Криденсом. Такого он не позволял себе ни с кем, даже с Серафиной. Она не поняла бы. Никто не понял бы.
Криденс жалко застонал с закрытыми глазами, полуоткрыв рот. Одной рукой он придерживал бедро Грейвза, другой судорожно сжимал свой пах, явно причиняя себе больше боли, чем удовольствия.
- Расстегни ширинку и достань его. Живо! - хрипло приказал Грейвз, и парень тут же послушался. – Но не смей трогать себя.
Криденс, едва успев сжать свой член, тут же послушно отдернул руку. Его орган оказался больше, чем у аврора, такой же напряженный и твердый.
- Открой рот. Шире!

Криденс послушно выполнил и эту команду, и Грейвз позволил ему снова обхватить губами свой член.
- А теперь, - размеренно начиная насаживать на себя рот парня, продолжил аврор, - если будешь хорошим мальчиком и не проронишь ни капли, я разрешу тебе подрочить. Пока что не смей касаться себя.

Криденс промычал что-то в знак согласия, заглатывая так глубоко, как только мог. Он придвинулся к Грейвзу так, что при каждом его непроизвольном движении набухший член парня задевал ногу аврора, вырывая у Криденса короткие сдавленные вскрики. Грейвз чувствовал, насколько Криденс горяч там и одновременно ощущал жар его горла. Это становилось невыносимым. Громко застонав, Грейвз дернулся и прижал рот Криденса до упора, изливаясь ему прямо в глотку. Криденс, напряженно замерев, пытался принять в себя все подношение, и наконец Грейзв оторвался от него, позволив наконец полупридушенному Криденсу со всхлипом втянуть воздух. Парень сипло дышал, тяжело сглатывая, но, как и обещал, не проронил ни капли семени.

- Молодец, - прерывающимся голосом похвалил Грейвз, с трудом восстанавливая равновесия после ослепительной, восхитительной вспышки, отдающейся аж в голове, а не только в паху. – Теперь можешь заняться собой.
Криденс быстро опустил руку вниз и снова вернулся к члену Грейвса, нежно облизывая его, внимательный к чувствительной головке. Его рука, вразнобой с плавными движениями языка, двигалась быстро и дергано. "Он просто хочет поскорее кончить и избавиться от напряжения", - понял Грейвз. Криденс был сосредоточен на авроре, не позволяя себе даже сейчас отвлечься от услужения.

- Ну-ка, притормози, - Грейвз легонько оттолкнул голову Криденса, поймав растерянный взгляд мутных, одурманенных желанием глаз. Вложил ему в рот два пальца, прижал язык и зафиксировал челюсть большим пальцем.
- Не думай обо мне. Не сдерживайся, - он сделал поступательное движение пальцами, как до того двигался членом, и Криденс послушно обхватил их губами и языком. Теперь он жадно сосал, иногда непроизвольно прикусывая пальцы Грейвза, и это совпадало с его быстрыми скупыми ласками своему члену.
- Давай, сделай это, - прорычал Грейвз.
Криденс заскулил, непроизвольно двигая тазом и пачкая дорогущий шелк пижамы Грейвза.
- Мистер Греееейвз!

Он замер, тяжело дыша. Поднял на аврора все еще расфокусированный взгляд черных глаз.
- Спасибо, мистер Грейвз... И простите меня, - он взглянул на штанину аврора. – Я все постираю.
- Ничего, - Персиваль небрежно взмахнул рукой, заклятьем очистив пятно. – Это самая незначительная проблема.

Криденс наконец поднялся с колен и замер напротив замолчавшего аврора. Грейвз лихорадочно ломал себе голову, что ему следует сказать и как теперь себя вести.

Одно дело – принести свои принципы в жертву собранию и доброй репутации обоих, совсем другое – вот так, добровольно, имея возможность аппарировать к мерлиновой матери, трахнуть парня в рот. Или позволить ему трахнуть себя, тут уж как посмотреть.

- Гмм. Поздно уже, - наконец выдавил Грейвз и мысленно тут же себя обругал. Так разве что с проститутками обращаются: кончил – до свидания.

"Сам того хотел", - тут же возразил сам себе. – "Нечего обижаться. Если закатит истерику на тему я-вас-люблю и вы-со-мной-вот-как, влеплю ему пощечину".

- Да, сэр, - тут же отозвался Криденс, и Грейвз немного расслабился. Парень не выглядел обиженным или несчастным, а, как бы сказать... умиротворенным. Спокойным. Счастливым.
- Конечно, сэр. Доброй ночи.
Он улыбнулся, заискивающе и несколько робко, снова потихоньку превращаясь из роскошного бесстыдного служителя порока в смущенного мальчишку.

- Доброй ночи, - автоматически ответил Грейвз и решительно прошел мимо Криденса к себе в комнату.

Думать не оставалось ни сил, ни желания. Не смотря на дикость всего произошедшего, в голове звенела приятная пустота. Плавая в этой пустоте, Грейвз мгновенно заснул сном без сновидений.




Chapter 10: Глава десятая.


- Сэр... – голос раздается над самым ухом.
- По имени.

- Персиваль, – шепот ласкает раковину уха, щекочет, опаляет жаром дыхания.
Мальчишка – нет, Грейвзу все-таки определенно нравится так его называть! – быстро забирается к нему под одеяло, замирает в миллиметрах от спины. "Дрянное создание", - ругается про себя Персиваль, но выгонять Криденса не торопится. Оправдывает себя тем, что отказ обидит, ранит, убьет парня, но подсознательно прекрасно понимает, что лжет самому себе, и тянущее ощущение в паху тому самое бесспорное доказательство. А ведь Криденс еще даже не лез туда. Нет, чертов извращенец замер рядом, и только тепло его тела, как из печки, согревает Грейвза.

Криденс осторожно, кончиками пальцев коснулся плеча аврора, провел вдоль линии позвоночника, спускаясь пальцами все ниже, до резинки трусов, вызывая мурашки по всему телу. Замер, будто раздумывая, скользнул вперед, к животу, по кубикам пресса наверх, к груди и соскам, которые – конечно, от холода, гребаная весна в этом году задерживается! – уже стояли торчком. Специально легко зацепил ногтями, вызвав непроизвольное движение и вздох Персиваля.
- Мистер Грейвз, – снова шепнул Криденс на ухо аврору. – Вы такой красивый.

Персиваль замер. Нет, он прекрасно знал, что хорош собой – очень хорош, судя по заинтересованным взглядам сотрудниц. Но в постели с женщинами привык сам отвешивать комплименты, причем зачастую фальшивые. А в голосе Криденса звучало неподдельное восхищение и даже благоговение.

Парень снова провел кончиками палцев по его груди и внезапно сжал, стиснул горошинку соска между пальцев, заставив аврора выдохнуть уже совсем откровенно.
- Криденс...
Он как будто ждал этой команды, и прижался к Грейвзу всем телом, тут же подавшись назад и вниз, покрывая быстрыми легкими поцелуями его руку, бок, живот, задержавшись на выступающих тазобедренных косточках, горячо и торопливо вылизывая этот участок кожи и дальше, ниже пупка, опускаясь еще ниже, где резинка трусов уже с трудом сдерживала топорщащийся член.

Персиваль, не выдержав, перевернулся на спину, подставляясь под горячие губы Криденса. Зарылся пальцами ему в волосы, толкая ниже, другой рукой потянул трусы. Криденс, застонав, потерся щекой о его член.
- Такой красивый, везде...
Мальчишка поднял голову, его глаза горели темным желанием, полуоткрытые губы похабно блестели.

Он напоказ, щедро, широко, разве что не урча от удовольствия, облизнул член Грейвза языком, заглотнул, отрывисто посасывая и развратно глядя ему в лицо.
- Вот сученыш, - выдохнул Грейвз.
Криденс прикрыл глаза и потерся пахом о его ноги. Его член колом стоял под тесной пижамой.
- Еще, - невнятно выдавил он, меняя темп. Теперь он брал член в рот полностью, медленно и с напором пропуская его через глотку. – Скажите еще, мистер Грейвз, пожалуйста!
- Грязный мальчишка, - с готовностью произнес Грейвз, силой задерживаясь в его жарком существе как можно дольше, пока невольные слезы не потекли из глаз Криденса. – Испорченный, дрянной извращенец. Драть тебя и драть... пока вся дурь из башки не вылетит... Понял, сученыш?!
Криденс яростно работал ртом, закатив глаза. Освободился на одну секунду, только чтобы простонать:

- О мистер Грейвз... Накажите... Накажите меня!
- Что? – опешил Персиваль. Отпустить пару пошлостей куда ни шло, но сделать больно парню, которого итак всю жизнь пороли... Как-то это было неправильно.
- Все хорошо, мистер Грейвз, - Криденс верно истолковал нерешительность аврора. – Мне понравится. Я привык к наказаниям, но получить его от вас будет совсем не больно. Вам можно делать все, и мне это понравится, - он снова широко облизнул член Грейвза. – Я люблю в вас все. И приму все, совершенно все...
- Тогда возьми для начала это, - прорычал Персиваль и, схватив парня за волосы, насадил ртом на свой член, очень грубо и очень глубоко, и еще раз, и еще, только ускоряясь. Из глаз Криденса брызнули слезы, но он умудрялся постанывать и одновременно тереться пахом о ноги Грейвза.

Шлеп! Звук пощечины звонко раздался по комнате, на щеке Криденса остался явный отпечаток руки аврора. Криденс промычал что-то невнятное, и лихорадочно потянулся к своим штанам, пытаясь распутать узел завязок. Когда его член коснулся голых ног аврора, тот вздрогнул, но не отстранился, позволяя Криденсу и эту степень близости. Член Криденса был крупный и тяжелый, горячий. Его можно было бы сжать, всего один раз – Грейвз знал, что парню много не нужно, и...
- Встань на четвереньки, - скомандовал он и оттолкнул Криденса от себя. Тот послушался, тяжело дыша и явно ничего не соображая. Скажи ему сейчас Грейвз сброситься с крыши, Криденс бы уже стоял на самом краю.

- Опусти плечи вниз... Ниже! – приказал Грейвз, и парень послушно уткнулся головой в подушку. – Хочешь наказания, да? – он размахнулся и смачно шлепнул Криденса по заднице, вырвав у него короткий вскрик. – Еще?
Криденс промычал что-то неразборчивое. Шлеп!
- Говори внятно! Еще?
- Да!
Шлепок!
- Еще?
- Да!
Шлепок!
- Проси!
- Да, мистер Грейвз, да, еще, пожалуйста!
Грейвз отвешивал короткие хлесткие удары, стараясь особо не причинять боли, но от коротых кожа Криденса стала ярко-розовой и горела огнем.

- Мистер Греееейвз... – парень уже только несвязно стонал, явно будучи на пределе. Грейвз остановился, тяжело дыша. Порка завела его больше, чем он рассчитывал, и его член ныл и пульсировал в такт биению сердца, требуя ласки. Грейвз провел рукой по пылающей заднице парня. Круглый, правильный зад. Не тощий и не излишне крупный - даже Серафина, обладательница отличных форм, оценила бы. Эту задницу, наверное, приятно было бы мять... Грейвз еще раз шлепнул замершего, дрожащего Криденса, и повторно провел рукой, оглаживая. Пробуя. Сжал предсказуемо упругую ягодицу, смял между пальцев, снова ощущая растущее возбуждение. Чужая плоть, упругая и аппетитная. Задуманная, чтобы ее именно вот так тискали и шлепали. Грейвз сплюнул на ладонь, растер слюну по своему члену, итак мокрому после Криденса.
- Мистер Грейвз?
- Тихо.
Положил руки на Криденса, который ощутимо напрягся.
- Не бойся. Я не буду входить.
Грейвз мягко толкнул свой член между ягодиц Криденса, скользя мимо дырочки вверх, сжал округлые полусферы, стискивая свой член узко-узко, горячо-горячо.
- Мерлин... – задержал дыхание, чтобы не кончить, но его уже накрывала волна оргазма, и Грейвз, застонав, яростно толкался вперед-назад, до синяков вцепившись в Криденса, пока не выплеснул на него все, до полного опустошения.
- В бездну, - тяжело осел назад, созерцая измазанную его спермой задницу парня. – Что же ты со мной творишь, мальчик...

Криденс не шевелился, терпеливо ожидая приказов Грейвза, только тихо поскуливал в подушку. Его член так и стоял колом, почти прижимаясь к животу и явно доставляя своему обладателю не удовольствие, а мучительное напряжение, граничащее с болью.
Но без приказа аврора Криденс к себе не прикасался. Терпел. Колебался, мучился на грани, но терпел.

- Ты заслужил, - негромко произнес Грейвз, животом прижимаясь к Криденсу сзади и обхватывая рукой его член. Криден со свистом втянул воздух.
Это оказалось непривычно, но не страшно и не противно. С другим – да, Персиваль бы уже давно сблевал весь ужин. Но ведь с ним был не другой, не чужак. Это был Криденс. Это был его член, который остро нуждался в ласке. Именно его ласке, Персиваля Грейвза.

- Вот так, давай со мной, - Грейвз прижался к нему со спины, несильно поводя рукой вперед-назад. – Давай, Криденс. Ты же хочешь кончить. Хочешь сделать это мне в руку.
Криденс что-то жалобно простонал, вначале неловко, потом быстро задвигал тазом, скользя у Грейвза в руках. Аврор сильнее сжал пальцы, и Криденс взвыл в подушку, беспорядочно задергался, изливаясь ему в ладонь.

- Шшш... Хорошо, очень хорошо, мой мальчик, - Грейвз успокаивал его словами, обнимая. Криденса в прямом смысле потряхивало от отголосков пережитого оргазма.

Заметив, что он начал расслабляться, Грейвз отстранился и прилег, облокотившись на спинку кровати. Криденс, поколебавшись, устроился рядом, чуть ниже и в стороне, явно и желая, и не решаясь прижаться к аврору поближе. В голове начала образовываться уже знакомая звенящая пустота, по телу разливалась теплая блаженная усталость. Не хотелось не то что говорить – лень было убрать сперму с их тел. Грейвз лениво вытер ладонь о простынь. Он очистит это все, конечно. Но потом.
- Сэр...
- По имени. Пока мы находимся в одной постели, зови меня по имени. Мерлин, Криденс, я только что чуть не выебал тебя. Тебе не кажется, что это несколько сближает нас?
- Да... Персиваль. Мистер Грейвз, - это обращение Криденсу давалось куда проще, - спасибо вам.
- Перестань благодарить после каждого раза.
- Но, с... мистер Грейвз... Я знаю, что неприятен. Тем более вам, вы же не гей.

Грейвз цинично усмехнулся. Он уже не был в этом так уверен. Мерлин, что за гоблинское дерьмо творится с ним в присутствии Криденса? Решил изменить вкусы на старости лет? Он представил возле себя Абернетти, и судорога отвращения исказила лицо аврора. Нет, дело явно было не в том, что болтается или не болтается между ног избранника любого пола. Дело было в самом избраннике. В Криденсе, проще говоря.

- Видите, - грустно произнес предмет его размышлений, приняв гримасу Персиваля на свой счет. – Из-за меня вы занимаетесь всем этим, грязным, отвратительным... Простите. Пусть я буду вам противен. Только не ненавидьте меня, пожалуйста. Я этого не вынесу. Я покончу с собой.
В голосе Криденса прозвучало тщательно скрытое, холодное отчаяние. Видно было, что он уже не раз раздумывал над этим, оценивал. Решал.

- Ты идиот, Криденс, - аврор протянул руку, и в его пальцы послушно прыгнула сигарета. Щелкнула зажигалка Зиппо, бензиновый запах смешался с сигаретным дымом.
- Я не собираюсь ненавидеть тебя. И ты мне вовсе не противен. По правде говоря, я и сам толком не соображаю, как ты умудрился занять в моей жизни какое-то место. Но ты точно его занимаешь.

Аврор покосился на парня. Криденс слушал, полуоткрыв рот, с такой надеждой и радостью в горящих глазах, будто его только что сняли с веревки на эшафоте.
- А теперь брысь отсюда. Мне нужно хоть пару часов поспать перед завтрашним днем.
Криденс хотел что-то сказать, но аврор подтолкнул к нему пижаму и недвусмысленным жестом приказал замолчать.
- Брысь, мой мальчик. В твоей компании мне заснуть не удастся.

Криденс быстро натянул штаны и задержался у двери.
- Я люблю вас, - шепнул все-таки на прощание.
Грейвз затушил сигарету.
"Подумаю об этом завтра", - мысленно послал он все предостережения трезвого разума к чертям. - "Что это, чем закончится... Завтра."




Chapter 11: Глава одиннадцатая.



Гриндевальд выглядел возмутительно прилично для заключенного, держась с достоинством и даже покровительственно, будто на руках у него стянулись не веревки инкарцеро, а просто такие оригинальные браслеты.

Он похудел, светлые локоны отросли до плеч. Острое, треугольное лицо осунулось, и Геллерт еще больше стал напоминать хищную птицу. Или ящерицу.
Грейвз отогнал непрошенные ассоциации.
- Оставьте нас.

Надзиратели, усадив заключенного и проверив надежность чар, скрылись за заколдованной персонально от проникновения Гриндевальда дверью – еще одна предосторожность, которая, как убедился Грейвз, лишней не бывает.
Геллерт наклонил голову, иронично и немного насмешливо посматривая на аврора.
- Слушаю. С чем пришел, Персиваль?

Грейвза передернуло от нарочитой фамильярности. Он и раньше ее не любил, а после того, как унизительно Гриндевальд обошелся с ним, вообще начал реагировать на подобный тон крайне болезненно.
- Завтра вас переведут в Англию, в Азкабан. Вам это известно?
- Вот как... Что, Совет находит мое присутсвие в Америке обременительным? Наверняка, некоторые так и считают. Но не все, далеко не все.

Гриндевальд попал в точку. Грейвз почти каждый день получал все новые дела о неповиновении магов. Иногда это были просто шалости, иногда на место присшествия приходилось отправлять сотрудников работать со свидетелями и устранять последствия.

Но его смущала не сама работа - что там, не привыкать - а поведение провинившихся. Все большее количество волшебников отказывались признавать свою вину, не желали скрываться.
Грейвз уже устал от постоянных лекций на тему необходимости поддержания режима секретности. Последней каплей стал некий Манци, его собственный прямой подчиненный. Он давно сожительствовал с немагом, девушкой из влиятельной семьи, и совершенно случайно аврорат обнаружил, что и она сама, и члены ее родни знают практически все о волшебном сообществе. К счастью, дальше семейного круга информация не распространилась, но такая вероятность существовала и несла явную угрозу. А ведь Манци Грейвз доверял. Что за времена настали...

- Причины вам знать не обязательно, - ответил Грейвз, и Геллерт тонко улыбнулся. – К сожалению, совет не прислушался к моим рекомендациям, и вместо увлекательного путешествия по морю вас ждет прозаическая аппарация.
Грейвз попытался поймать проблеск эмоций на лице Гриндевальда, но тот был спокоен, как удав, и так же маловыразителен.
- Конечно, вас будет сопровождать охрана.
- И ты, дорогой, в их числе, - утвердительно произнес Гриндевальд. – Только не нужно вот этих взглядов злого бультерьера. Разумеется, мне предоставили бы почетный эскорт. Президентом Пиквери Сообщество рисковать бы не стало, а вот начальнику аврората сам Мерлин велел принять участие в нашей маленькой шалости. Кстати, о Серафине. Она почти перестала меня навещать, выглядит расстроенной. Уж не бросил ли ты бедняжку, мой дорогой? Угадал, – по взбешенному взгляду Грейвза Геллерт понял, что попал в цель. – Ты слишком брезглив и ограничен, Персиваль. Серафина не стала хуже после того, как пару раз со мной покувыркалась. Подобные взгляды мешают жить и наслаждаться жизнью. Я говорю и о принципах Сообщества, и о твоей скучной и серой интимной жизни, мой дорогой. Ты, Персиваль – выхолощенное, правильное, безжизненное олицетворение Закона. А я – нечто новое. Я - революция, дорогой, и твоя кучка мракоборцев не зря боится меня. Я представляю будущее магического мира, свободного от гнета безвестности и страха.
- Не льстите себе, - аврор моргнул, с усилием прогоняя гипнотический эффект речей Гриндевальда; не удивительно, что у него находится немало последователей. - Вы - не будущее. Вы просто талантливый - я признаю этот факт - волшебник, который распоряжается жизнями людей, как игральными картами. Вы несете хаос и смерть, мистер Гриндевальд, и правда в том, что это все, на что вы способны. Если начнется война, а это неизбежно, узнай человечество о волшебном сообществе, вы-то выйдете сухим из воды. А вот прочих магов ждут костры и море крови. И поэтому, мистер Гриндевальд, я скорее погибну, чем позволю вам осуществить свои планы.

- Великолепно! – Гриндевальд попытался изобразить аплодисменты скованными руками. – Волшебно, уж прости за каламбур. Какая прочувствованная речь! Вижу, ты хорошо практиковался. Я дал тебе немало поводов поразглагольствовать перед публикой, не так ли? – Геллерт довольно осклабился. – Но, дорогой мой, война начнется. Раньше или позже, со мной или без меня... Это неизбежно. Однако я непременно постараюсь занять на этом концерте почетную роль дирижера.

Грейвз промолчал. Ему не удалось выяснить отношение Геллерта к своей перевозке в Англию, но, по крайней мере, если Гриндевальд и планировал побег, теперь он понимал самоубийственность такого шага: было бы безумием надеяться в течении нескольких мгновений обезоружить авроров во главе с ним самим и попытаться сбить конечный пункт аппарации. Насколько ни был одарен Гриндевальд, рисковать своей шкурой он не станет. По крайней мере, Грейвзу хотелось так думать.

- До завтра, мистер Гриндевальд.
- Персиваль! – упрекнул Геллерт. – Не будь таким официальным, мой дорогой. В конце концов, мы так много времени провели вместе... Правда, ты исполнял роь подставки для шляп и не помнишь этих чудных дней. Признаюсь, я бы снял заклятье, не будь уверен, что ты тут же начнешь меня обижать, - Геллерт кокетливо улыбнулся. – Ты ведь у нас горячая страстная натура, не так ли? Излишне правильная, но в тихом омуте...
Гриндевальд откровенно издевался, и Грейвз направился к двери.
- Последний вопрос, на дорожку! Серафина не признается, и, как мне кажется, действительно не знает... Жив ли мой козырный туз?
Грейвз замер.

- Ааа... вот ты, как мне кажется, осведомлен получше Президента.
- Криденс мертв, - глухо ответил Грейвз и взялся за ручку двери.
- "Криденс!" Криденс? – его снова остановил окрик Гриндевальда. – Персиваль, ты меня шокируешь! Не "обскур", не "мистер Бэрбоун"... Криденс?! Есть ли тут что-то, о чем я не знаю?

Грейвз в ярости обернулся к Геллерту, тут же пожалев об этом. Нужно было уходить, не отвечая на вопрос. А теперь поздно.
- Оу... – Гриндевальд откинулся на спинку стула, с изумлением и насмешкой с ног до головы осматривая аврора. – А наш безупречный Персиваль оказался не такой уж и ледышкой. Сколько чувства написано сейчас на твоем смазливом лике, ты себе не представляешь... Так значит, советник нашел и украл мальчишку себе? – Гриндевальд поцокал языком. – Зря. В смысле, зря с профессиональной точки зрения. Криденс неконтролируем, как показала практика. Хотя если глянуть со стороны постельных утех, парнишка не так уж бесполезен... Но ты и так это знаешь, да, Персиваль? – змеиные глаза Геллерта сверлили задыхающегося от бешенства аврора. – Знаааешь... Восхитительная попка, одно удовольствие было его приручать. Ты уже трахнул его, Персиваль? Запомни, мальчик любит пожестче.

Нервный тик заставил веко мелко дергаться, Грейвз непроизвольно сжал кулаки.
- Мистер Гриндевальд, - раздельно произнес он сквозь стиснутые зубы, - я искренне надеюсь, что вы завтра попытаетесь сбежать. И у меня будет хорррошая возможность вас прикончить.
Он развернулся на каблуках и быстро вышел из кабинета, провожаемый издевательским смехом заключенного. Грейвз боялся, что не сдержится и убьет Гриндевальда, не дожидаясь завтрашнего дня.



Chapter 12: Глава двенадцатая.



- Подойди ко мне.
Криденс с готовностью приблизился к расположившемуся на диване аврору, с доверчивым удивлением вглядываясь в каменное лицо Персиваля.
Он аппарировал с работы раньше обычного, и сумерки еще лили тусклый белый уличный свет через высокие окна залы.
Криденс замер и весь сжался, уловив мрачную тень, пробежавшую по лицу аврора.
- Что-то случилось, мистер Грейвз?

- Случилось.
Грейвз потянул Криденса за руку, заставив встать строго между своих расставленых колен. Парень смущенно замялся.
- Вы рассердились, что я разлил зелье и испортил стол? Финли сказал, что это можно исправить, только нужно научиться репаро. У меня уже получается левитировать предметы, так что я скоро смогу...

- Он трахал тебя?
Криденс замолчал на полуслове.
- Скажи, Криденс, Гриндевальд трахал тебя? Брал сзади? Входил в тебя?
- Сэр... – парень задохнулся от смущения, но аврор не спускал с его зардевшегося лица жесткого взгляда и наконец уловил едва заметный кивок. Криденс явно мечтал сгореть на месте или провалиться под землю, но Персиваль не давал ему отодвинуться хоть на шаг, фиксируя коленями.

- Тебе нравилось?
- Сэр!
- Отвечай!
Криденс не знал, куда деть взгляд, заливаясь краской стыда.
- Да, сэр... – наконец одними губами шепнул он и закрыл лицо руками. – Простите меня, мистер Грейвз! Умоляю, простите!
- Понятно.
Грейвз откинулся на диванные подушки и закрыл глаза. Ему не хотелось видеть всхлипывающего Криденса, ему не хотелось вообще ничего. Разве что разнести к чертям всю комнату, пусть Финли потом убирается! Сердце отчего-то больно кольнуло. Нельзя так переживать, не восемнадцать уже. Грейвз всегда надеялся, что в могилу его сведут девочки и выпивка, ну на крайний случай сигареты, а оказалось, это сделает мудак по имени Гриндевальд и еще один мудак, который стоит сейчас у его ног и трясется от ужаса, ожидая его реакции. И хуже всего, что даже наорать на Криденса не получится: фактически, мальчик ни в чем не виноват, он еще больше жертва, чем сам Грейвз.

- Да какого же Мерлина, Криденс, – пробормотал аврор, потирая закрытые веки. Хотелось рвать и метать, прямо до судорог.
- Сэр, простите меня... – выводящий из себя скулеж, опять этот жалобный, убитый голос.
- Тебе что, все равно, под кого ложиться?! – наконец взорвался Грейвз и оттолкнул Криденса. – Пошел вон!
- Сэр, нет! Не надо!
- Извини, - аврор с огромным трудом овладел собой, не глядя в сторону съежившейся дрожащей фигуры парня. – Но тебе лучше уйти, Криденс. Потом поговорим.
- Нет, сэр, не потом! – Криденс внезапно подбежал, упал на колени и обнял его ноги, уткнувшись лицом в рубашку. – Не прогоняйте меня! Я знаю, это будет навсегда, я уже хорошо знаю вас...

Грейвз молча вырывался, но Криденс держал цепко.
Аврор не мог не признать правоты его слов. Персиваль привык переживать боль в одиночестве, и после нимало не нуждался в объекте своих переживаний. Он оплакивал разочаровавших его людей горько, но без слез, как живых мертвецов. Потом хоронил из на задворках памяти и жил дальше.

Криденс не хотел быть похороненным, поэтому судорожно цеплялся за полы его плаща, рукава, сминал тонкую ткань брюк. Персиваль наконец затих, устав от этой нелепой борьбы.
- Мистер Грейвз, - глухо проинес Криденс, не поднимая головы. – Я не знал, что встречу вас, настоящего. Простите меня.
- Да не за что прощать, - нехотя откликнулся Грейвз. – При чем тут это вообще...
- Мистер Грейвз, - продолжил Криденс, подбираясь поближе: скользнул между колен, прижался всей грудью к его паху, раздвигая ноги Грейвза, зарылся носом в его рубашку и шумно задышал ему в живот, вызывая уже привычные мурашки. – Вы все еще сердитесь?
- Да, - ответил аврор после секундного раздумья. Перед его глазами все плясала издевательская, понимающая усмешка Гриндевальда.

...было одно удовольствие его приручать...


- Встань, - резко приказал Грейвз и потянул за пояс парня, так, что его ширинка оказалась напротив его лица. Аврор нервно сглотнул. Такого он еще не делал. Пока что.
- Спусти штаны. Трусы тоже.
- Мистер Грейвз, - задохнулся Криденс, снова заливаясь краской стыда, но послушно расстегнул ремень и приспустил белье вниз, на бедра. Его член, выставленный на обозрение Грейвза, на глазах увеличивался и вставал, пока Криденс с всхлипом не спрятал лицо в ладонях.
- Мне так стыдно... Простите меня. Вам плохо, а я думаю только об этом. Я ужасный человек. Господи, спаси и помилуй грешника...

- Погладь себя.
- Мистер Грейвз!
- По имени. Неужели сложно запомнить?!
- Простите, – Криденс неуверенно сжал свой член, провел рукой вперед и назад, - Персиваль... Вы правда этого хотите?
- Делай, что тебе велят.

- Да, с... Персиваль.
- Вот так, вооот, - пробормотал Грейвз, наблюдая, как Криденс дергано дрочит себе; краска смущения не покидаля его щек. – Тебе нравится?
- Да, - Криденс быстро облизнул губы и приоткрыл влажно блестящий рот, кривясь от удовольствия.
- Очень нравится?
- Да, мистер Грейвз, мне очень нравится, - движения мальчишки становились быстрее, мышцы напряглись. Он уже задыхался, вдыхая через раз и глядя в одну точку – на брюки Персиваля, которые ощутимо натянулись в соответствующем месте.
- Стоп.
Криденс, как будто ждал приказания, тут же послушно замер.
- Расстегни мои штаны, - Криденс с готовностью бухнулся на колени, трясущимися руками высвободжая член Грейвза из плена одежды. Просительно заглянул ему в лицо – можно?

- Нет, - ответил Грейвз на его молчаливый вопрос, - сегодня ты этим не отделаешься. Встань, заведи руки за спину.
Криденс быстро выполнил приказ. Грейвз опустил свою руку себе на член, привычно сомкнул ладонь и взял неторопливый темп. Другой он обхватил орган Криденса, вызвав у того заполошенное:
- Мистер Грейвз, что вы делаете!
- Спокойно, - аврор будто колебался. – Не вздумай кончать без разрешения, понятно?
Преодолевая остатки внутреннего сопротивления, Персиваль прикоснулся губами к члену Криденса, ощутил его интимный, терпко-сладкий запах. Уже хорошо знакомый и вовсе не отталкивающий. Не так уж и страшно.

- О Боже, - простонал Криденс, - вы делаете это, делаете для меня...
Грейвз открыл рот пошире и, подавив рефлекторный рвотный позыв, почти полностью взял его член в рот. Было откровенно неудобно и ощутимо подташнивало, но это с лихвой компенсировалось реакцией Криденса, которого буквально затрясло.
- Мистер Грейвз, - глотая воздух, выговорил он, - я так не смогу... сдерживать себя... никак... не... смогу! – последнее слово Криденс выкрикнул, подавайсь вперед, но Грейвз вовремя отстралился, прерывая контакт. Криденс захныкал, наваливаясь на плечи Грейвза. Его ноги дрожали.
- Простите... простите меня...
Кажется, это было последнее слово, за которое уцепилось сознание Криденса, и он повторял его раз за разом.

- Тише, тише, - Грейвз не позволил Криденсу дотронуться до себя и дать выход напряжению. – Успокойся. Потерпи.
Он выждал несколько секунд, наполненных всхлипываниями и стонами, и снова легко сжал член парня, осторожно лаская его, удерживая на грани. Пальцы другой руки Грейвз вложил ему в рот, ритмично двигая туда-сюда. Криденс жадно сосал, по подбородку протянулась ниточка слюны.
- Сегодня я возьму от тебя больше, чем просто твой рот, - негромко произнес Грейвз. – Я возьму тебя, как брал он. По полной. А теперь, мой мальчик, стань коленями на подушки и обопрись руками о диван.
Криденса не нужно было учить. Он быстро занял нужную позицию, прогнулся в пояснице и оттопырил задницу.
- Я так давно об этом мечтал, мистер Грейвз. С того дня, когда вы нашли меня вместе с мистером Скамандером... я думал только о вас. Все время. Постоянно. А может быть, и раньше... – Криденс зажмурился. – Возьмите меня, мистер Грейвз. Я хочу вас. Очень сильно. Вы не представляете...
Он весь дрожал.
- Шш, не волнуйся, - Грейвз уже привычным жестом огладил его задницу, легонько шлепнул, примял и скользнул смоченными в слюне пальцами между ягодиц. Криденс сам подался назад, насаживась на пальцы, протяжно сладко застонал. Его дырочка была узкой, но податливой, он явно делал это не впервой и ему это очень нравилось.

- Прошу вас, мистер Грейвз, - Криденс прогнулся еще больше, оперся всем корпусом о спинку дивана. – Возьмите меня. Прошу.

Грейвз всухую сглотнул. Криденс олицетворял сейчас саму похоть и покорность: изнывающий от желания, откровенный, податливый. Полностью в его власти, душой и телом.
Аврор провел членом между ягодиц, немного надавил, вырвав у Криденса еще один короткий жадный стон.

Чтоятворючтоятворючтоятворю...

Грейвз резко вошел в Криденса, заставив того вскрикнуть от боли.
- А вот так тоже нравится? – схватил другой рукой за волосы, рванул на себя. – Нравится?! Он так делал?! – Грейвз безжалостно вбивался в парня по самые яйца, ощущая лихорадочный жар его тела, от которого блаженство разливалось до кончиков сжатых пальцев и кружило голову, как от самого крепкого алкоголя. – Говори!

- Мистер Греееейвз!
- Нна, нна, сученыш, - чавкающие звуки смешивались с хлопками задницы Криденса по животу аврора. Персиваль ощутил, как какое-то новое, острое и совершенно бесконтрольное наслаждение поднимается от места слияния их тел вверх, горячей волной катится от живота к груди и выше, взрываясь в мозгу ослепительным феерверком. Вцепившись в плечи Криденса, чтобы не упасть, Грейвз кончал и кончал, хрипя и закусывая губы, как будто трахал кого-то впервые.
Конвульсивно вздрогнув, позволил последней сладкой судороге прокатиться по позвоночнику сверху вниз и раствориться внизу живота.

Криденс молчал, уткнувшись головой и плечами в спинку дивана, и Грейвзу внезапно стало тошно.
- Криденс? – Грейвз отстранился, провел рукой внизу живота Криденса. Его член, опавший и вялый, висел между ног.

- Блядь, - выругался Грейвз. – Как ты, парень?
Он откровенно испугался, что повредил ему что-то внутри, и мальчик терпит боль, чтобы не вызвать недовольство аврора.

- Криденс, мерлинова борода, ответь мне!

Парень, наконец, пошевелился. Оттолкнулся, присел, открывая взгляду Грейвза густо испачканный его семенем диван.
- Дурья твоя башка, - выругался Персиваль с огромным облегчением, - я уже начал волноваться.

- Мне с вами не может не понравиться, - качнул головой Криденс и ухватился за руку Персиваля, едва не свалившись с дивана. – Извините... Тело не слушается.
- Аналогично, - кивнул аврор. – Предлагаю переместиться в более удобное место, - конец фразы он произнес, до хруста потягиваясь уже на кровати в спальне. – Так-то лучше.

- Да, - согласился Криденс.
Персиваль покосился на мальчишку. Он выглядел так, будто никак не мог отойти от счастливого сна: движения заторможенные, в глазах блаженная пустота, на лице застывшая глупая улыбка.
- Тебе не больно?

- Не сильно, - Криденс остановил руку волшебника. - Не нужно меня исцелять. Чуть позже, хорошо? Это напоминание, что вы меня трахали. Мне такая боль в радость...
- Псих.
- Да, - легко согласился Криденс и тут же, неловко повернувшись, сморщился. – Но это мы уже выяснили, помните?

Грейвз замолчал. Его так и подмывало спросить, было с ним лучше или хуже, чем с Гриндевальдом. Наверняка хуже, ведь Геллерт давно "в теме", а Грейвз только и умеет, что срываться на парнишке.

- С вами, - Криденс легко прочитал его мысли. То же мне, легилемент нашелся. В пору окклюменцию применять.
- С вами по-настоящему, понимаете? Искренне. Вкусно. Не знаю, как объяснить... Финли готовит потрясающие шоколадные торты. Вы знали это, мистер Грейвз? Я так и думал. А я люблю сладости. Так вот, с вами, как будто лицом в такой торт падаешь, понимаете? И ешь, пока не лопнешь, ломаешь большие куски и сразу в рот, а он все такой же вкусный, с кучей слоев и начинки. С Гриндевальдом было иначе. Как с кусочком сухого торта на чайной ложке на витрине за стеклом. Вы любуетесь, мечтаете прикоснуться к недостижимому. Потом пробуете, смакуете, даже хотите добавки, но нужного удовлетворения все равно нет.

- Я даже не знаю, обижаться или радоваться твоему сравнению, - саркастически фыркнул аврор. – Оставим тему.
Грейвз провел рукой по волосам Криденса, пропустил мягкие прямые пряди между пальцев. Влюбленные пьяные глаза парня рассеянно всматривались в лицо Персиваля. Криденс поймал его ладонь, приблизил к губам, нежно поцеловал.
- Мне никогда не было так хорошо в жизни, как с вами, мистер Грейвз. У вас дома. Я и не смел мечтать о таком, клянусь Богом.
Он прикрыл свои лисьи глаза, лизнул запястье аврора, и тот ощутил новую волну растущего возбуждения. Как какой-то двадцатилетний пацан, Мерлин его подери!
Персиваль сжал побородок Криденса двумя пальцами, не позволяя ему продолжать:
– Завтра у меня сложный день.
- Да, - Криденс резко отстранился. – Я забыл, простите. Вы упоминали, что скоро перевозите мистера Гриндевальда в другую тюрьму. Поэтому переживаете?
- Угадал.
- Это опасно?
- Относительно. Трансгрессия занимает сотую долю секунды, но отменяет все прочие заклинания, кроме собственно заклинания перенесения. То есть, если Геллерт попытается наложить свою трансгрессию на изначальную, конечный пункт будет изменен. Правда, не знаю, какой ему от этого толк: мотаться с места на место, ведь после трансгрессии в силу вступит петрификус тоталус, то есть...
- Заклинание парализации.
- Верно. Разве что он успеет и его снять, но я даже не представляю себе такую скорость и мастерство. Кроме того, это опасно. Если одну половину Геллерта вышвырнет над Атлантикой, а вторую занесет в Токио, радости ему от такое свободы не прибавится.

- Для вас это безопасно, сэр?
- Да, - соврал, конечно.

Криденс замолчал, протянул руку через кровать и осторожно коснулся кончиков его пальцев своими.
- Я не смогу без вас.
- Ты меня со счетов уже списал, что ли? – насмешливо возразил Грейвз.
Криденс не ответил.
- В Азкабане Гриндевальду уже отведена особая камера, - Персиваль сменил тему. – Оттуда не сбежать. Альбус Дамблдор, директор местной школы волшебства, когда-то был знаком с Геллертом и его способностями и лично подтвердил надежность тюрьмы. Альбус на данный момент является едва ли не единственным волшебником, равным Гриндевальду в магических способностях. Я был представлен директору, давно, когда путешествовал. Дамблдор производит впечатление. Такой, знаешь ли, скорее дальновидный политик, чем просто директор школы. Он явно преследует какие-то свои цели, оставаясь на этом посту, а ведь мог бы легко возглавить Министерство в Англии.
- Я бы хотел, чтобы Гриндевальд умер, - вырвалось у Криденса.

Аврор внимательно взглянул на парня.
- Я тоже. Но это решать не нам.




Chapter 13: Глава тринадцатая



Дьявол!
Удар!

Крошево штукатурки и щебня, кучей наваленные доски бьют по ребрам, и Грейвз рычит о боли. Наверняка сломано ребро, а может, что-то посерьезнее, но не время об этом думать.

Врешь – не уйдешь!

- Стоять!
- Иди в бездну!
Два крика сливаются в один, и оба оказываются под черной давящей толщей воды. Барахтаются, сглатывают, инстинктивно вдыхают и тут же обоих выворачивает наизнанку. Остатки самоконтроля сохранил Грейвз.

"Туда!" – теряя сознание, приказывает он, и спасительный воздух врывается в легкие. Гриндевальд, согнувшись, блюет, а Грейвз тяжело, надсадно дышит, смакуя сладчайший воздух. Кричит женщина – узкие глаза, темные волосы, кимоно. Корея, да. Грейвз был там проездом и запомнил этот уютный дворик постоялого двора. Поднимает палочку, но Гриндевальд аппарирует первым.

- Блядь!
Издевательский смех.

Их снова сжимает и мнет пространство, но даже в это мгновение Грейвз ощущает, как Гриндевальд стремится отдалиться от него, выпрыгнуть на ходу, да только инкарцеро не позволяет.
Они оказываются на морском берегу – инициатива Геллерта, Грейвз просто проследовал за ним. Ницца, вечер, на пляже редкие туристы с криками разбегаются прочь от двух грязных, окровавленных мужчин, скованных одной вревкой.

- Экспеллиармус!
Геллерт так же силен в невербальной магии. Сильнее Грейвза, и без своей палочки аврор не справится.
Теперь пленник и надзиратель поменялись местами.

- Как жаль, - Гриндевальд тяжело дышит, - что закончится все именно так. Ты был отличной маской, дружок. Зато место соответствует, не находишь?
Он одним точным движением руки рвет заклятье оков и ставит Грейвза на колени.

- Умный песик у глупой хозяйки, - Геллерт иронизирует и смеется. Передние зубы ему выбил Грейвз, и улыбка получается болезненная. – Песику пора заткнуться.
Он слегка сжимает пальцы и Грейвз начинает задыхаться, инстинктивно пытаясь снять невидимую петлю со своего горла. Да только нет ее.

- Фините инкантантем!

Геллерт изумленно отскакивает и потирает руку.
Грейвз очумело мотает головой, пытаясь прийти в себя. Своим глазам он не доверяет.
Что за бред? Видение?

- Какие гости! Сладкий мой, пришел к папочке? Но к кому из нас двоих, Криденс?

Парень загораживает Грейзва своим телом, в руке – та самая слабенькая ольховая волшебная палочка.
- Криденс, уходи, - сипит Грейвз, шатаясь, поднимается. – Тебе не победить.
- Слушай папочку, милый, - поет Гриндевальд и приглаживает локоны. Его руки, волосы и лицо в крови, и он просто размазывает это месиво. – Или давай сбежим вместе, а? Как ты мечтал. Ведь твоя грозная палочка, - Геллерт двусмысленно хихикает и смотрит Криденсу ниже пояса, - увы, бессильна против меня.
- Да, - внезапно соглашается Криденс. – Но против обскури вам не выстоять.
- Я аппарирую!
- Я пойду следом. Умею.
- Он правда умеет, дорогой? – Геллерт вламывается в воспоминания Грейвза, и тот с трудом выгоняет его.
- И правда, - присвистывает Геллерт, - умничка, мальчик! Песик вырастил себе щеночка. Только где гарантии, что полноценный обскури не прикончит заодно и твоего нового папочку? Перси совсем ослаб, бедняжка.
Криденс напряженно молчит.

- Уходите, - наконец отвечает он, и аврор отрицательно взмахивает рукой. Не устояв на ногах, заваливается вперед, изо рта течет тонкая струйка крови. Криденс, не глядя, подхватывает его, дает опору.
- Не надо... – Грейвз, если бы мог, разорвал бы Гриндевальда.
- Но он прав, мы не может сражаться, - нарочито спокойно, скрывая звенящее в воздухе напряжение, отвечает Криденс. – Пока что не можем. Но я найду вас, мистер Гриндевальд. И убью.
Гриндевальд насмешливо присвистывает и откровенно, с ног до головы осматиривает парня. В его взгляде мешаются презрение и насмешка, однако есть и удивление, и даже уважение.
- Ого, какой резвый щеночек! Прекрасно, буду с нетерпением ждать встречи. Оревуар, месье! – Геллерт насмешливо кланяется и аппарирует.

Молчание.
- Какого черта, Криденс...
- Иначе вы бы погибли.
- Но как...
- Обратное акцио. Я следовал за вами.
Снова молчание, толькок крики чаек и вдалеке сигнальные вспышки полицейских машин. Пора уходить.

- Криденс...
- Да, мистер Грейвз?
- Спасибо.




Chapter 14: Глава четырнадцатая.



Грейвз поставил бокал на столешницу. Он устал, но головная боль уже прошла. Раны почти затянулись стараниями колдомедиков, осталось только неприятное саднящее ощущение там, где тело пострадало больше всего. Не молод уже, ох не молод...

Серафина послала гончих вслед за Гриндевальдом. Говорят, авроры уже напали на его след. Погоня была в самом разгаре, но Грейвз в ней не участвовал. Оставив Криденса дома, Грейвз, как был, в крови и грязи, явился в центр МАКУСА высказал Серафине все, что думал. Президент отправила Персиваля домой зализывать раны, но главное, прикрываясь сложной ситуацией, поместила его и его дом под наблюдение. Гревз полагал, из мести, а не желания перестраховаться, что Геллерт сбежал не при пособничестве аврора.

- Я хочу помочь поймать его.
- Что? – Грейвз мгновенно обернулся.
Криденс сидел на своем привычном месте, как всегда, сцепив ладони между колен, но его голос прозвучал уверенно. Совсем не так, как в первые дни их закомства.
- Как ты собираешься это сделать?

- Так же, как преследовал вас. Я привяжу себя к нему и смогу ощущать след недавних аппараций. Я найду Гриндевальда, если последую за группой розыска, пусть даже тайно. Возможно, у меня не получится, но я хотя бы попытаюсь. Помогу. Сделаю что-то значимое, понимаете?
- Ты не обязан.
- Знаю. Но я хочу. Наконец я точно знаю, что делаю что-то хорошее, и что действительно способен это сделать. Я уже многое могу, я наконец не ничтожество, понимаете, мистер Грейвз? – в голосе Криденса прозвучала страсть, он умоляюще и требовательно заглянув в лицо аврору. – Понимаете?
Грейвз помедлил и кивнул.
- Да. Понимаю.

- Спасибо вам, мистер Грейвз, - Криденс встал и приблизился к аврору. Преодолевая вялое сопротивление, поцеловал его в ладонь, прямо в рисунок линий судьбы. – Я надеялся, что вы поймете.
- Конечно.



- Я так понимаю, в Америку ты больше не намерен возвращаться.
Отвернуться, чтобы долить вина в бокал, и тем самым позорно спрятать лицо. Не смотреть в сторону Криденса, ему это все не нужно. Ты помог, сукин ты сын, и он с лихвой отплатил за науку и гостеприимство.

И все, и хватит. Окажи поддержку в последний раз. Улыбайся, старая сволочь. Держи лицо, ты же аврор!

Криденс молчал, опустив голову.
Сердце снова прошила боль. "Что-то слишком дорого обошелся мне этот мальчик", - печально подумал Грейвз. – "Что-то давно уже барахлило внутри, а он это исправил."

Зря. Как там когда-то говорил Криденс: лучше бы и не встречаться никогда.

Мальчик впитал своего покровителя, как губка: его знания, его чувства, его внимание - и расцвел. У него отрасли крылья. Пора ими взмахнуть и полететь, оставив своего – Грейвз не врет себе – довольно бездарного учителя на земле любоваться его полетом, пока тот не исчезнет в вышине. Там, на новых землях, он найдет себе новую жизнь и новую пару.



- Я понимаю, Криденс. Финли поможет собрать все необходимое, - Грейвз механически жевал слова, сжимая кулаки так, что пальцы побелели.
- Это все, что вы хотите мне сказать? – наконец Криденс поднял голову, в его глазах стояли слезы. – Это все?! Вы вот так спокойно спешите отделаться от меня, едва я дал повод?! Я мечтал, как вернусь к вам героем, как вы будете гордиться мной! А вы мечтаете больше никогда не видеть меня?!
- Криденс, что за глупости? – Грейвз так резко отставил бокал, что вино выплеснулось, образовав небольшую лужицу. – Разве я прогоняю тебя? Но ты молод и, вероятно, найдешь себе немало интересных занятий и развлечений в Старом Свете. Франция, Германия, Италия... Новые знакомства, новые встречи. А потом – Советы, Восток и тайны Азии. Перед тобой открыт целый мир, мой мальчик. Ты не знаешь, но знаю я: ты захочешь пройти его дорогами.
"И там не будет места для меня".

- Мистер Грейвз, вы идиот.
Пораженный Персиваль обернулся, онемев. Это сказал его Криденс?!

Он не понял, от чего захватило дух: от удивления, веселой злости или радости, ведь Криденс смотрел так, что сердце Грейвза потеплело и забилось быстрее.


- Мистер Грейвз, я храню в памяти все хорошее, и когда я вспоминаю, то почти все это связано с вами. Я помню, как вы были одеты, когда появились на корабле. Хотите, расскажу? На вас был синий пиджак и такие же брюки, серый плащ и белая-белая рубашка. Золотые запонки. Вы выглядели сонным и недовольным, и я понял, что это из-за меня. А потом вы сказали, что заберете меня. Если бы не заклятье, я бы упал... Потом наступил новый день. Мистер Грейвз, вы знаете, что я вначале прятал хлеб под матрасом? Финли так ругался, когда узнал. Но я очень просил не рассказывать. Я был уверен, что вы вскоре выгоните меня, и еда понадобилась бы мне на улице. В ваше отсутствие я по миллиону раз повторял заклинания. Все, чтобы только не разочаровать вас. Вы не знаете, как я был счастлив, когда вспыхнула та газета! Вы похвалили меня. Вы сказали "молодец, Криденс, я знал, что у тебя получится". А ведь вы не могли ошибаться. Я – мог, но не вы, и потому я пытался и пытался. И у меня получалось.
Вы приходили по вечерам. Один раз задержались почти на час, рассказывали об аврорате, о Гриндевальде и работе отдела, а я только слушал. Не все понимал, но спрашивал, чтобы вы говорили еще и еще. Это было как сидеть перед живым солнцем. Вы лили свет, наполняли меня, сами того не подозревая. Вы отнеслись ко мне как к равному. Да, моложе, глупее, слабее – но вы смотрели и видели перед собой человека. Не раненую зверушку, которую нашел мистер Скамандер. Не ребенка, как мисс Голдштейн. Не религиозного фанатика и не ничтожество, которое предпочитали не замечать прохожие на улице и члены общины. Вы смотрели и видели меня. И мои чувства изменились. Я хотел вас, давно, вы и сами это знаете. Но потом я полюбил. За то, как вы смотрели на меня, и за тысячи мелочей. Как вы пьете кофе, как одеваетесь, как ругаетесь и как морщитесь, когда злитесь. Я любовался вашей красотой... Неужели вы не замечали? Наверняка замечали. Но не будем об этом, а то я наговорю кучу глупостей, а я хочу объяснить вам совсем не то, что вы итак знаете – что я постоянно хочу вас. Я смотрю на вас – и мне становится жарко, и... Нет, не об этом, и не смотрите на меня так, а то я совсем собьюсь. Я хотел сказать... Я люблю вас. За все, что вы делате. За то, как вы это делаете. За ваши мысли, ваши движения, ваше тепло, частичку которого вы подарили мне. И ничего не просили, не требовали взамен... Господи, так не бывает! Вы удивительный. И никто и никогда не займет ваше место, как вам это могло прийти в голову. Боже, мистер Грейвз, я же принадлежу вам, весь, душой и телом... Я люблю вас, мистер Грейвз. До безумия.






Это было нежно. Грейвз был нежен, когда касался лица Криденса, словно заново изучая его. Виски, чуть влажные от пота, который остается на губах Грейвза, и он облизывает их. Высокий лоб, античные скулы... Грейвз чувствует, как под губами дрожат веки Криденса, и это так интимно, что у него замирает дыхание. Уголок рта – Грейвз целует его, будто впервые. Бережно и медленно расстегивает рубашку, исследует каждый сантиметр шеи, плеч, груди. Прикусывет сосок, и Криденс ожидаемо вздрагивает, тянется к Грейвзу, но тот пока что не разрешает. Он самолично хочет изучить и запомнить Криденса – всего, и отвлекаться нельзя.

От сосков и вниз, к плоскому животу. Язык Грейвза вырисовывает, выцеловывает узоры вокруг пупка, и Криденс жарко дышет, стонет, в плену своего нетерпеливого желания. Грейвз спускается еще ниже, помогает Криденсу освободиться от одежды. Целует его бедра – с внутренней стороны кожа нежная, горячая и чувствительная, и Криденс выгибается дугой, будто умоляя Персиваля поторопиться и перейти к основному блюду.

Грейвз внезапно накрывает Криденса своим телом, трется о него, прижимается так, чтобы ощутить его как можно более полно.

Криденс все-таки вырывается и опрокидывает Грейвза под себя. Он старается не торопиться и дарить такую же нежность, но поцелуи получаются страстными и рваными, хотя Криденс плачет – не от желания, а от той самой острой, пронзительной нежности.

- Люблю вас... Люблю, люблю, люблю... – шепчет он между поцелуями, и Грейвз не выдерживает, он тоже всего лишь человек и ему тоже нужна разрядка, облегчение если не сердца, то хотя бы тела, от этого щемяще-пронзительного чувства.
Он жестом приказывает Криденсу приподняться над ним на четвереньки и развернуться таким образом, что он оказывается над членом Грейвза, а аврор – под его. Криденс первый берет в рот, и теперь уже аврора прошивает судорога удовольстия так, что он хватается за бедра Криденса. Парень увлеченно, жадно сосет, постанывает, и Грейвз знает, что долго он не выдержит. И потому сам тянется к члену парня, заглатывает его, задыхаясь, и через свое тело ощущает восторг и желание Криденса. Они представляют собой одно существо, поделенное надвое, и каждая половинка ведет другую к пику наслаждения. Короткая судорога, два сдавленных стона – и они, дрожа, обмякают.

Отодвигаются друг от друга, тяжело дышат в унисон. Улыбаются, сплетают пальцы в замок и чувствуют, что волна нового возбуждения не за горами. Ничего, эта ночь длинна. Эта ночь нежна.





- Не аппарируй сюда слишком часто, мой мальчик. Мой дом под наблюдением. Ты точно этого хочешь?
- Я хочу помочь. Хочу, чтобы вы гордились мной.
Криденс стоит в прихожей. Для его работы все готово: саквояж, новая палочка (жила дракона и бузина подошли ему намного больше), новая одежда, а главное – новое, решительное выражение глаз, которое прямо сейчас исказилось и поплыло слезами.

- Я итак горжусь тобой. Поймают Гриндевальда или нет, с тобой или без тебя – не важно. Главное, береги себя.
Криденс кивает, всхлипывает, но держится.
- Я буду ждать, мой мальчик.
Криденс наконец срывается и порывисто прижимается к Грейвзу.
- Я... я... – плачет, силясь произнести что-то связное.
- Знаю. А теперь иди и непременно возвращайся.

Чуть слышный хлопок аппарации.

Грейвз остается в полутемном холле один, ежится и решительно выпрямляет спину.

"Я буду ждать тебя, Криденс. Очень буду ждать."

@темы: грейвз, gradence, криденс, грейденс, Фантастические_твари

---

Частная жизнь одного аврора (первая часть).

Как давно сюда не заходила... Этот ресурс ассоциируется с Алукардом и отзывами по фильмам, но не с выкладками работ. Удобнее фикбук, хотя тамошняя аудитория совсем йуная. Слащ сюдой залить, разве что... Архив хорош, да. Но я его забуду. А потом придется разгребать тонны гуано на мейле, выискивая пароль.
Йух с ним, да будет Грейденс погребен тут.


Фандом: "Фантастические твари и места их обитания"

Название: Частная жизнь одного аврора

Автор: НатаЛи (NataLee)

Рейтинг: R

Размер: миди

Пейринг: Криденс / Real Грейвз, Серафина Пиквери / Real Грейвз


Summary: Криденс, как вы поняли, выживает и пытается покинуть Америку. Обстоятельства вынуждают его остаться.

Notes: Ищущим пошлятины и только ее - главы 8, 9, 10, 12, частично 14.
Кто хочет пошлятины между характерами, пре-слэш и просто растянуть удовольствие (грейденса всегда мало) - с первой главы.


Chapter 1: Глава первая.

Грейвс плеснул себе виски.
- Будете?
Молодой маг в синем твидовом пальто отрицательно помотал головой.
- Что вы планируете делать?
- Откуда мне знать, - огрызнулся аврор.
С того дня, как по наводке Гриндевальда Грейвза отыскали и освободили от империуса, он чувствовал себя неважно. И дело было не в осознании, что он провалялся кучу времени в унизительном состоянии живой консервы для оборотного зелья, и не в том, что его, такого неповторимого, даже самые преданные его служащие не смогли отличить от Гриндевальда-подделки. И даже не в том, что он до сих пор так до конца и не вычухался.
Скорее, Грейвза не отпускало мерзкое предчувствие, что это еще не конец. Не для него так точно.

- Нужно сообщить Серафине. Президенту Пиквери, - поправился Грейвз, заметив, как брови Ньюта удивленно взлетели вверх.

Про их отношения с мисс Пиквери не знал разве что этот самый приезжий, в Нью Йорке тему служебного романа перестали мусолить на все лады еще год назад.
Грейвзу нравились округлые бедра Серафины, ее безотказность и то, что постельное белье у нее в спальне всегда было идеально чистым и выглаженным, а что Президент нашла в нем, Грейвс сам не знал. И, в общем-то, не имел ни малейшего желания вникать. Просто однажды так получилось, что они проснулись в одной постели, и этот ритуал был признан обоими полезным и приятным.
"Интересно, Гриндевальд тоже потрахивал Серафину, пока шлялся в моем обличье? Хотя нет, он же педик," – Грейвс поморщился.

Ему даже сложно было сказать, какая мысль вызвала большее неприятие: что его женщину имел чужак или что великий, хоть и темный маг имеет склонность лапать мужские задницы.
- Я снова прошу вас этого не делать.
- Он же украл вашу палочку. Если уже не говорить о том, что опасен для других и для себя в том числе.
Грейвс поглядел на Ньюта. Пушистая челка закрывала верхнюю часть лица и спадала на глаза. Видимо, ему так проще прятать взгляд. Вот и сейчас магозоолог как бы исподлобья посматривал на аврора.
- Если бы я считал это правильным, то обратился бы напрямую к мисс Пиквери.
- Что вы предлагаете?

- Ему нужна помощь, - Ньют немного расслабился, видя, что Грейвз не собирается тут же аппарировать в центр МАКУСА. – Криденс напуган. Он не случайно оказался на одном корабле со мной. Криденс ищет ответы: кто он, как ему жить дальше. Он явно стремится попасть в число волшебников, иначе не крал бы палочку.
- Вы не можте поручиться, что им не управляет желание отомстить всему америанскому магическому сообществу, не так ли, - Грейвс не спрашивал, а утверждал. – А ведь это весьма вероятно.

- Это мы и должны выяснить! – с жаром заговорил Ньют. – Но я прошу вас, не привлекайте к этому посторонних! Понимаете, Криденс – он как затравленный зверь, может броситься, если надавать. И я... мы не знаем, насколько в нем еще сохранился обскури и способен ли он к магии вообще? Мы должны выяснить, помочь...
- Почему вы обратились именно ко мне? – прервал магозоолога Грейвс. – У вас ведь есть и более надежные помощники? Тина Голдштейн, к примеру?
- Я не могу ей рисковать, - честно ответил Ньют. – То есть не хочу.
- Другими словами, вы признаете, что ваша афера опасна, - произнес Грейвс, - но трансгрессируете ко мне посреди ночи и заявляете, что обскур жив-здоров и путешествует с вами на корабле, при этом избегая прямых контактов. Мало того, требуете ввязаться в сомнительное мероприятие по его поимке...
- Не поимке. Просто поговорить. Помочь.
- ...хорошо. Вы хотите вызвать обскура на диалог лицом к лицу, не зная ни его состояния, ни намерений, при этом подвергая риску и нас обоих, и пассажиров?

- Да.
- А если что-то пойдет не так? Если он превратится в обскури и устроит нам Судную ночь? – быстро спросил аврор.
- Вы достаточно сильны и опытны, чтобы спасти немагов, а за меня не волнуйтесь, - Ньют, казалось, уже не раз репетировал этот диалог и знал все вопросы и ответы наперед.
- Хорошо, - Грейвс прищурился. – Последний, но немаловажный момент: почему я должен согласиться, вместо того, чтобы уведомить Сообщество, как и полагается в подобной ситуации?
- Вы должны мне, - твердно ответил Ньют. – Я обезвредил Гриндевальда. Я обнаружил, что он прячет настоящее лицо. Если бы не я, вы бы уже погибли.

Ого. Грейвз почувствовал, что проиграл. Парень и правда не так прост, как кажется с первого взгляда. Аврор окинул Ньюта цепким взглядом. Мнется, но не отступит. И, что самое обидное, он совершенно прав. Грейвз и правда был должен ему, и очень сильно.

- Дайте мне час времени, - наконец процедил он, и Ньют вздохнул с облегчением. – Аппарируем вместе.





Chapter 2: Глава вторая.


На корабле было на удивление промозгло и сыро, будто Грейвз не на палубе стоял, а отмокал сутки по пояс в соленой воде. Аврор порадовался, что захватил плащ.

- И? Куда нам идти?
- Начнем по порядку.

Среди посетителей кают первого класса парня не оказалось. Ньют извинялся, Грейвз монотонно бормотал обливейт или конфундус в зависимости от реакции пассажиров. Когда каюты второго класса тоже подошли к концу, от энтузиазма Грейвза, итак скудного с самого начала предприятия, остались одни крохи.
- И? – наконец он потерял терпение. – Мы обшариваем эту чертову посудину пятый час. Может, вам показалось, что вы видели молодого человека, а, мистер Скамандер?

- Нет-нет! Нет, я уверен, что видел именно Криденса, - Ньют задумался, но явно не сомневался в своих словах. – Мы должны продолжать искать. Мистер Грейвз, - внезапно притормозил тот, - семья Бэрбоунов была бедна?
- Да, - машинально подтвердил Грейвз, все еще не понимая, к чему клонит Ньют.
- Тогда, возможно, мальчик находится тут... ну, не совсем законно? Путешествует без билета?

- Бред, - аврор поежился. – Месяц проторчать на корабле без ведома экипажа? Где он спит в такую погоду? И чем питается? Мистер Скамандер, - Грейвз попытался говорить как можно мягче, - вы все-таки ошиблись. Бывает. Перенапряжение, нервы...

- Нет, я точно знаю, что видел Криденса, - магозоолог покачал головой. – Я понимаю, вам сложно поверить, но вы постарайтесь. Пожалуйста. Мы ведь почти все осмотрели. Давайте спустимся в машинный отсек. Где бы вы поместили крупный предмет так, чтобы его не заметили рабочие?
- Ну ладно, - сдался Грейвз, - только из уважения к вам. Где бы спрятал? На самом деле на корабле не так много укромных мест. Возможно, в пространстве блокшива? Там может быть достаточно тепло.

- Вперед, - Ньют уже спускался вниз, дробно стуча подошвами. Помянув матушку Мерлина, Грейвз последовал за ним.
По пути им попался всего один матрос, и обливейт оставил его позади, удивленно уставившимся в стену.
- Грейвз, взгляните.

Ньют, ушедший далеко вперед, замер, и аврор едва не влетел ему в спину. Выглянув из-за плеча магозоолога, Грейвз присвистнул.
- Ого. Я потрясен, мистер Скамандер.
За широкой трубой, прикрывавшей укромную нишу от взглядов посторонних, лежала куча тряпья: потасканный пиджак, плащ, сероватые простыни из кают, даже подушка. Тут же лежали сухари, чернильная ручка, обертки от дешевых конфет, которыми угощали пассажиров победнее, и Библия.
- Похоже, нашли.
- Будто птица свила гнездо, знаете? – Ньют бегло осмотрел нехитрый скарб Криденса.
- Скорее, словно крыса в норе.
– Ага! – торжествующе воскликнул Ньют. – Нашлась, моя хорошая.
В его руках была средних размеров волшебная палочка.
- Я так и думал, что... – он замер, не договорив. – Вы слышали, мистер Грейвз?

- Что? – аврор тоже понизил голос и прислушался.
За поворотом раздлись крадущиеся шаги. Их обладатель явно не торопился. Шаги замедлились, замерли.

Внезапно осторожный посетитель резко развернулся и на всех парах рванул прочь.
- Остолбеней!
Молнией выскочив из-за угла, Грейвз успел послать заклинание в спину бежавшего. Фигура замерла.

- Попался.
Грейвз медленно направился в сторону беглеца, когда послышались возбужденные голоса сверху.
- Да не может в грузовом никого быть, я всего на минуту отлучался! Джонни там с краном до сих пор копается, не мог чужих не заметить.
- А Никки утврждает, что кто-то туда полез, причем не первый раз это безобразие творится. Проверить не мешает.
- Да говорю же тебе...

- Тут становится многолюдно, - заметил подоспевший Ньют. Он одной рукой сжал плечо Персиваля, другой – Криденса, и через мгновение Персиваль уже озирался в каюте магозоолога.
Грейвз раздраженно дернул плечом.
- Могли просто сообщить, куда аппарировать.
Ньют промолчал. Он с любопытством осматривал находящуюся под заклятием неподвижную фигуру.
Криденс немного похудел и осунулся, волосы очень отросли, но не узнать парня было невозможно. На застывшем лице читались недоумение и страх, впрочем, другого выражения лица у юноши Ньют особо и не помнил.

- Как полагаете, он опасен? – негромко задал вопрос аврор.
Ньют провел палочкой вдоль груди пленника. Никакой реакции.
- Вряд ли. Но точно утверждать не могу. Видите ли, если Криденс обманул даже Гриндевальда и скрыл от мага такого уровня свои особенности, то мы ничего не можем утверждать наверняка. С другой стороны, вы наверняка слышали, что обскури в метро досталось очень сильно. Вы все считали его погибшим.

- А вы? – Грейвз искоса бросил взгляд на магозоолога.
- Я надеялся.
Грейвз не стал уточнять, надеялся ли Ньют, что Криденс мертв или наоборот.


- Что же. Мы обнаружили обскура. Надеюсь, мистер Скамандер, теперь вы понимаете, что нам следует обратиться в Комитет.
- Ни в коем случае! – Ньют даже шарахнулся от аврора, удивленно распахнув глаза. – Вы что, не понимаете? Его сразу убьют.
- Нейтрализуют, - поправил Ньюта Персиваль. – Не обязательно. Если докажет, что безопасен для окружающих.
- Нет-нет, мистер Грейвз... Персиваль. Сообщить о Криденсе Сообществу – значит послать его на казнь. Вы-то должны понимать, вы ведь тоже пострадали от рук Гриндевальда... Все, что Криденс натворил, он совершил в совершенно невменяемом состоянии. Вы умный человек, Персиваль, вы сами знаете, что такое обскури.
- Не нужно лести и тем более фамильярности, мистер Скамандер, - Грейвз все же убрал свою палочку. – Если у вас нет других предложений...
- Я заберу его с собой.

Грейвзу показалось, что он послышался. Аврор уставился на веснушчатого магозооолога, как на дракона, вылупившегося из куриного яйца.
- А, я понял. Это такой юмор. Похвально, мистер Скамандер.
- Я не шучу, - ореховые глаза из-под челки сморели упрямо и настороженно. – Я не отдам его на верную смерть. Криденс ни в чем не виноват. Со мной он будет в безопасности...
- А как насчет вас? Что, если обскур все же проснется? Я в этом практически уверен. И со временем он наберет прежнюю силу. Не дурите, друг мой. Мне вовсе не улыбается присутствовать на ваших похоронах.
Ньют чуть расслабился, впервые заметив какую-то взаимность в спасенном им авроре.
- Криденс пытался контролировать обскури, там, в метро. Он прислушался ко мне и к Тине. Я научу его управлять своими эмоциями, и нам обоим не придется идти на его похороны, мистер Грейвз.

- Если не получится?
- Я готов рискнуть.
- Зато я не готов.

Грейвз потер глаза. Вредная привычка, способствует появлению морщин, зато отлично освежает.
- Вы хороший человек, мистер Скамандер. Очень хороший, - он не хвалил, просто констатировал факт. – Но посредственный маг. У вас не хватит сил сдержать обскури, если тот выступит против вас.

Персиваль, казалось, размышлял.
- Клуб самоубийц, - наконец пробормотал. – Мистер Скамандер!
Ньют поднял голову.
- Возможно ли аппарировать обскури в своей естественной форме?
- Да, - Ньют не раздумывал. – Я пытался это проделать с обскуром, отделенным от суданской девочки, и у меня получилось. Это практически так же, как аппарировать другого человека. Единственное условие – вы должны касаться обскура, а еще лучше – находиться внутри. Последнее, конечно, крайне болезненно.
Ньют машинально потрогал запястье:
- А еще после контакта с обскуром остаются шрамы. Эскульпо неплохо помогает, но лучше работают молоко или толченый рог единорога.

- Да вы специалист, - Грейвз усмехнулся. – Надеюсь, у вас есть при себе и первое, и второе. Я бы повзаимствовал немного. На крайний случай.
- Что вы имеете ввиду? – Ньют вскинул на аврора непонимающий взгляд.
- Мистер Скамандер, - терпеливо пояснил Грейвз, - я уступаю вашей просьбе не передавать Криденса в руки мисс Пиквери, поскольку сознаю вашу правоту. А вот Комитет вряд ли проникнется. Вы хотите дать ему, - короткий жест в сторону застывшей фигуры, - шанс на жизнь. Хорошо, уговорили. Я само милосердие и глина в руках зооправедника не от мира сего. Но вашей жизнью, увольте, рисковать не хочу. Совесть не позволяет, хотя лишние проблемы, видит Мерлин, мне ни к чему. Но я вижу только один выход: вы оставляете обскура со мной.
Аврор поднял ладонь, пресекая возражения Ньюта.
- В отличие от вас, я смогу какое-то время отвлекать обскури без вреда для себя, если он вздумает напасть. Более того – смогу трансгрессировать нас обоих в центр МАКУСА. Там я буду уже не один, и вместе с ребятами мы положим конец этой... проблеме.
Аврор выразительно посмотрел на Криденса.

- Он не доверяет вам, советник. Кроме того, ваша внешность...
- Он никому не доверяет, а моя внешность несущественна. Криденс был в метро и сам знает, что Гриндевальд использовал мое лицо как маску, не более того. И главное: хотя он не может шевелиться, но прекрасно слышит, о чем мы говорим. Не так ли, Криденс? – аврор ухмыльнулся.
Ньют, опустив голову, размышлял.
- Возможно, вы правы, – наконец неохотно признал он. – Мои звери... Я не хотел бы подвергать их риску. Если со мной что-то случится, они погибнут.

- То есть вы согласны, - аврор подвел итог колебаниям Ньюта. – Остается узнать, что по этому поводу думает сам Криденс. Погодите, - он остановил магозоолога, уже приготовившегося снять чары. – Я бы хотел сказать пару слов, чтобы меня не перебивали. Криденс Бэрбоун, - обратился он к парню, - вы все слышали. Но я бы отдельно хотел обрисовать ваши интересы: во-первых, вам некуда идти и не на что жить, а я предлагаю вам пристанище, пусть и временное; во-вторых, вы не умеете скрываться, а если вы добровольно не пойдете с одним из нас, я непременно сообщу о вашем побеге в Комитет, и на вас начнется охота; в-третьих, вы можете представлять опасность для других и для себя в первую очередь. Давайте не будем усложнять ситуацию.

Персиваль с сомнением поглядел на Криденса. Услышать-то он услышал, но поймет ли?

- Можно мне попросить вас, мистер Грейвз, - Ньют внезапно прикоснулся к его плечу. – Я верю, что вы человек слова. Но обстоятельства бывают разными... Вы не могли бы дать непреложный обет, что не выдадите Криденса без крайней необходимости?
Грейвз ответил магозоологу долгим взглядом, в котором тонко смешались оскорбленная гордость, уважение к хитрости Ньюта и высокомерие.

- Если вы настаиваете.
Он подал руку Скамандеру, и тот взмахнул палочкой, и легкие светлые путы обвили их пожатие.
- Клянешься ли ты, Персиваль Грейвз, что не выдашь Криденса Бэрбоуна органам управления Сообщества без крайней на то необходимости?
- Клянусь.
- Клянешься ли ты, что будешь защищать его от других волшебников, если это не будет требовать нарушения кодекса аврора, магических и человеческих законов?

Грейвз ожег взглядом Скамандера.
- Мы так не договаривались.
- Клянешься ли?
- Клянусь, Мерлин с тобой.
- В свою очередь, я, Ньютон Скамандер, обязуюсь освободить тебя от клятвы, как только Криденс более не будет нуждаться в защите. Да будет так!
Послушные магии слов, светящиеся линии растаяли.

- Теперь можете освободить вашего драгоценного подопечного, - сквозь зубы процедил Грейз, потирая руку. Зачем он только в это ввязался...

- Фините инткантантем!
Криденс пошатнулся и едва не упал, не подхвати его под руки Ньют.
- Криденс, это я, помнишь? – ласково заговорил магозоолог, усаживая его на кровать. – Мы встречались в метро. Я друг Тины.
- Я знаю, кто вы, - послышался тихий голос. Парень быстро отходил от заклятья.

- Не стоит бояться, - продолжил Ньют, - мы друзья. Мы хотим помочь. Ты ведь все слышал, правда?
Криденс кивнул, не поднимая головы.
- Ты можешь остаться со мной или пойти с мистером Грейвзом.

- Вы ведь уже все решили? – вопрос был скорее риторическим. Криденс говорил безнадежно, будто ему предложили не помощь, а виселицу.

Ньют покачал головой.
- Прости. Ты пока что не понимаешь, но это наверняка лучший выход для нас всех. Скажи, Криденс, - голос Ньюта из успокаивающего стал сосредоточенным, - ты чувствуешь, может быть, догадываешься... только скажи правду, это очень важно...
- Чувствую ли я обскури? – наконец Криденс поднял голову, тоскливо всмотрелся в доброе лицо магозоолога. – Да.
Слово упало, как приговор.

"Не было печали", - промелькнула мысль в голосе у аврора. Теперь нянькаться с непонятно кем, скорее даже, непонятно с чем.

- Он слаб, - неуверенно продолжил Криденс, - такой, каким был несколько лет назад, когла это все только началось. Я могу держать его в себе. Но он вырастет...

- Какая прелесть, - прокомментировал Грейвз, заставив обоих посмотреть на себя. – Ты ведь понимаешь, Криденс, что Ньюту придется разделить вас, даже подвергая опасности твою жизнь. Если, конечно, ты не научишься хорошо контролировать обскури.

- Понимаю, - покорно кивнул Криденс.

- Ты очень расстроен? – Ньют заботливо всмотрелся в безразличное лицо Криденса. – Ты ведь хотел уехать.
- Тут или там, - Криденс пожал плечами, - мне не убежать от того, что во мне сидит. Я просто хочу жить, - он опустил голову и затрясся в беззвучных рыданиях, - хочу жить, как все, понимаете...

- Бедняга, - Ньют осторожно накрыл руку Криденса своей рукой, и парень вцепился в нее, как утопающий за соломинку. – Конечно, ты будешь жить. Мы поможем тебе, я и мистер Грейвз... Скажи, с кем бы ты предпочел остаться?
Криденс, все еще вздрагивая сгорбленными плечами, прижал ладонь к глазам, пытаясь овладеть собой.
- Я слышал, - всхлип, - что вы говорили... Я правда могу навредить, мистер Скамандер. Я не хочу так! Вы были добры ко мне, мистер Скамандер. По-настоящему.
Криденс вздохнул, понемногу успокаиваясь, и отнял руку от глаз. Внимательный изучающий взгляд, направленный на Персиваля:
- Я пойду с ним.






Chapter 3: Глава третья.



- Финли!
- Да, господин? – домашний эльф согнулся в полупоклоне. – Чего желает хозяин?
- Кофе, - приказал Грейвз. – По-турецки. Без сахара.
- Слушаюсь, хозяин.

Домовик исчез. Персиваль откинулся на спинку дивана, задумчиво прикурил сигарету.
Встреча с Серафиной прошла хорошо во всех смыслах и на всех уровнях. На деловом: Совет во главе с Президентом полностью одобрили меры предосторожности, предложенные Грейвзом на время удержания Гриндевальда, а так же лояльно отнесся к идее организовать на входе фонтан с водами истины, по примеру английских банковских хранилищ. Это бы исключило возможное повторение ситуации с "кротом" в чужой личине прямо в центре МАКУСА. Оставался вопрос с потенциальной передачей Гриндевальда под юрисдикцию английского сообщества, если точнее, о его переводе в Азкабан. Тут могли возникнуть разногласия, но вопрос был не срочный, и раньше времени Грейвз не волновался.


В личной сфере тоже наблюдалось завидное спокойствие и согласие. Серафина предложила встретиться, и, пока Персиваль размеренно засаживал ей сзади, ему удалось не думать о том, что на его месте наверняка был Гриндевальд. Или почти удалось. И что, что гей: такая сволочь, как Геллерт, однозначно оприходовал бы Серафину исключительно из принципа. Грейвз поморщился и затушил сигарету.
Спрашивать женщину напрямую аврор не стал.

Персиваль попытался расслабиться, но ему не удалось: дверь скрипнула, в образовавшийся проем протиснулся новый жилец.
- Добрый вечер, сэр.
Грейвз в знак приветствия поднял ладонь и указал на кресло у камина рядом с собой.
Парень – Грейвза иногда подмывало назвать его мальчишкой, так стеснителен и застенчив оказался постоялец, даже если не принимать во внимание почти двадцать лет разницы между ними – неловко опустился на мягкие подушки. Он каким-то невероятным образом умудрялся казаться меньше аврора, хотя, бесспорно, был выше и шире в плечах. Даже сейчас, сидя у огня, он старался занимать как можно меньше места, просунув сцепленные лодочкой ладони между колен.

- Как успехи?
Это была уже уже устоявшаяся за три недели совместного проживания традиция. С утра Грейвз аппарировал в центр, возвращаясь только днем на короткий, но изысканный обед, быстро отдавал приказания своему домовику Финли и честно уделял полачаса-час Криденсу: проверял утренние занятия, давал новые задания и возвращался обратно на работу. До вечера его обычно не бывало, Грейвз предпочитал развлекаться вне стен дома. Клубы, бутики, театр, званые вечера – аврор не скучал. По крайней мере, в своих претенциозно обставленных апартаментах он скучал еще больше. Однако как бы поздно Персиваль не возвращался, перед сном еще раз обязательно виделся с Криденсом, пояснял правила, отвечал на вопросы, справлялся о его самочувствии и нуждах.

Стоило заметить, что Криденсу немного было нужно. С его появлением мало чего изменилось, разве что домовик первое время жаловался, что Криденс рвется отобрать у него законную работу: помыть посуду, убрать в доме и так далее. Грейвз несколько раз пояснял парню, что ему не нужно каким-то образом расплачиваться за кров и стол, потом просто махнул рукой. Финли сам разберется. Даже у домовика было больше напористости, чем у Криденса.


Главной проблемой Бэрбоуна оставалась магия. Грейвз, не желая раньше времени привлекать к парню внимание, не рисковал пока что выводить его в свет, даже в магическую лавку за волшебной палочкой. Вместо этого он отдал Криденсу свою старую палочку: нейтральная ольха и волос единорога.
Первых десять дней успехи Криденса равнялись нулю, и он весь извелся. Грейвз замечал это по заплаканным красным глазам, нервной дрожи и все больше ссутуливающимся плечам.

- Все хорошо, Криденс, у тебя получится, - день за днем, как мантру, повторял Грейвз, в глубине души уже и сам не надеясь, что магию можно было направить как-то иначе, кроме как на подпитку обскури.

Проведя очередной бестолковый час занятий, аврор вскользь заметил, что даже если у Криденса ничего не получится, он может остаться при доме как помощник Финли.

- Вы не убьете меня? Я ведь опасен. Если у мистера Скамандера не получится извлечь обскури... – Криденс не закончил предложения, сжимаясь в своем углу еще больше.
- Нет, - рассеянно ответил Грейвз, пролистывая "Нью Йорк Пророк". – Не пори ерунды. Это крайняя мера. Я размышлял над твоим положением. Если у тебя так и не получится взять контроль над своей магией и если методы Скамандера окажутся неэффективными, мы постраемся не давать обскури вырасти до прежних размеров. Конечно, процедура неприятная, как ты убедился тогда в метро, зато, как видишь, пока что он тебя не беспокоит. Но это крайние меры. Я уверен, ты научишься владеть магией и возьмешь своего ментального питомца на цепь.

В последнем Персиваль как раз уверен не был, скорее, наоборот. Но нужно было поддержать дух мальчишки, который, похоже, совсем потерял веру в себя.
- Вы не выгоните меня на улицу? – затаив дыхание, спросил Криденс.
- Нет, конечно, - уже с легким раздражением ответил Грейвз. – Тебе нельзя попадаться на глаза волшебникам. Долго разбираться у нас не любят, поверь мне как аврору. Всегда предпочтительнее устранить проблему, чем подвергнуть риску Сообщество. И потом, ты же ничего не умеешь, кроме как раздавать листовки. Куда ты намерен идти? Мести улицы или воровать? Так себя даже не прокормишь. Решай, конечно, сам, садить в клетку я никого не собираюсь. Но за порогом этого дома тебя ждет в лучшем случае нищета, в худшем – смерть от руки аврора. И это касается не только Нью Йорка. Если обскури снова даст о себе знать или здесь, или в Европе - да где угодно, спрятаться тебе не удастся.

- То есть... Получается, вы заботитесь обо мне? – недоверчиво произнес Криденс.
Грейвз прокашлялся.
- Давай назовем это действиями по обстоятельствам, ок?

Криденс опустил голову и помолчал. Персиваль уже успел углубиться в любопытную статью - очередное животрепещущее обсуждение закона Раппапорт - когда Криденс заговорил снова.
- Вы хороший человек, мистер Грейвз, - наконец произнес он, не поднимая головы. – Вы добры к другим, сами того не замечая. Я... я очень благодарен вам. За все.
- Гмм, - проворчал аврор, оседая пониже в кресле и загораживаясь газетой. – Спасибо, конечно. Но ты меня очень плохо знаешь. Посмотрим, как запоешь, когда я буду жечь твоего обскури. А пока что продолжай тренировку.
- Вы мне не ве...
- Продолжай. Тренировку.

- Да, мистер Грейвз. Инсендио!
- Блядь! – аврор вскочил с места, отшвырнув вспыхнувшую газету. – Идиот!
Замер, вместе с Криденсом уставился на тлеющие обрывки бумаги.
- У меня... получилось? – потрясенно выдохнул Криденс.
- Поздравляю, - Грейвз брезгливо вытер сажу с пальцев. – Ты только что вступил в ряды магического сообщества. Причем сделал это весьма оригинальным способом.
- Я не думал, что сработает, - растерянно произнес парень. – Я разозлился, что вы спрятались за этой газетой, и оно само... Простите меня. Но ведь у меня получилось!
Он впервые с дня их знакомства рассмеялся – негромко и удивленно.
- Так я... волшебник? Мистер Грейвз!
Прежде чем он успел что-то сделать, Криденс оказался рядом и, схватив его за руку, почтительно и бережно поцеловал.

- У меня ничего не вышло бы без вас, - прерывающимся голосом пробормотал он, опустив глаза вниз. – Это очень много для меня значит. Я навсегда в долгу перед вами.
Персиваль резко вырвал руку. На его лице попеременно боролись радость за успех Криденса и предельное раздражение. Наконец, первое чувство взяло верх и аврор вздохнул.
- Никогда так больше не делай. Запомни: ты ничего не должен. А теперь успокойся, подтяни сопли и давай закрепим успех.





Chapter 4: Глава четвертая.


Волшебная палочка не подходила Криденсу, слушалась неохотно и норовила игнорировать его приказы, но первое время это оказалось даже плюсом, так как магия Криденса явно больше проявляла склонность к разрушительным заклинаниям, нежели созидательным.

Обскури пока никак не проявлял себя, и Грейвз не хотел пытаться вызвать его, пока парень не освоится хорошенько и не научится доверять своим силам, а главное, ему самому, Персивалю. Вызвать обскури теоретически может и получилось бы, а вот загнать обратно, успокоить, усмирить...
Персиваль сомневался, что способен вызвать такое доверие у паренька.

- Как твои успехи сегодня?
Аврор пропустил дневные занятия и в глубине души чувствовал себя виноватым. С другой стороны, проблема Гриндевальда, вернее, его последователей, начинала представлять собой реальную угрозу, и мысли Персиваля все время крутились вокруг нее да еще вокруг Серафины. Президент настаивала на встречах, Персивалю пока что удавалось избегать их под благовидными предлогами. Но долго так продолжаться не могло.

- Хорошо, сэр. Начал читать курс зельеварения для начинающих. Ваш домовик разрешил мне заниматься на кухне. Правда, у меня нет большинства ингридиентов...
- Будет. Завтра или послезавтра все куплю, составь список и передай Финли. Что еще?
- У меня никак не получается аппарировать...
- Ну ты даешь, - невольно рассмеялся Грейвз. – Это проходят на старших курсах. Не хватай все и сразу, а то подавишься.
- Извините, сэр.
- Ничего.

Возникла пауза. Грейвз докуривал сигарету, пялясь в огонь.
Определенно, с Серафиной нужно что-то решать. Он не мог каждый раз стараться не думать о Гриндевальде, когда ложился с ней в постель. В чертову провонявшую фиалками и зимней свежестью постель. Стерильную и выглаженную. Ни шанса микробам.
Нет, с Серафиной нужно было срочно завязывать. Так и импотентом недолго заделаться.


- А как прошел ваш день?
Грейвз удивленно уставился на парнишку. Криденс сидел, опустив глаза долу и медленно заливался краской. Даже кончики ушей заалели.

"Осмелел", - довольно подумал Персиваль. Раньше боялся лишний раз открыть рот.

- Что, совсем скучно? Не с кем поговорить? – насмешливо спросил.
- Простите, сэр, я не...
- Все нормально, - остановил Криденса аврор. – Я понимаю. Книги и Финли – та еще компания.
- Что вы, сэр, - Криденс едва ли не впервые прямо и храбро посмотрел в глаза аврору. Точно, осмелел. Раньше позволял себе только непонятные косые взгляды и сдавленные вздохи, а тут вон как. Молодец. Оживает парень.
- Мне очень интересно у вас, - горячо продолжил Криденс. – Все эти заклинания, история, законы... Я не думал, что мир волшебников такой... структурированный, - медленно выговорил он явно новое для экс-мормона слово. – А волшебная палочка? Это удивительно. Я наконец могу прикоснуться к тому, что вы... то есть он... то есть вы понимаете...
- Что Гриндевальд наобещал и не выполнил, - кивнул аврор. – Понимаю.
- Да.

- Ваш кофе, хозяин! – рядом с Грейвзом появился эльф, прервав беседу. На вытянутых руках он торжественно держал изящный поднос с восточной росписью, на котором симметрично расположились исходящая божественным ароматом турка и одна крохотная чашка.
- Принеси еще одну, Финли, - приказал Грейвз и подмигнул Криденсу. – Сегодня у нас вечер безумного чаепития с задушевными разговорами и пряниками.

Криденс снова вспыхнул, и Грейвз пожалел его. Над таким даже смеяться никакого интереса. Слишком зажат, хотя, кажется, потихоньку отращивает яйца.
- Все нормально, Криденс. Это шутка. К моему чувству юмора нужно привыкнуть. Удается единицам.
- Я постараюсь, сэр. Очень постараюсь, - Криденс поднял взволнованный взгляд на аврора.
- Ну и молодец. Вот твой кофе.

С этого вечера у них появилась еще одна традиция.




Chapter 5: Глава пятая.


Персиваль Грейвз никогда не любил драм и совсем уж ненавидел представления на публику, зато очень ценил красивые жесты.

Поэтому решение пришло само собой: он арендовал весь новомодный ресторан - французский стиль, отличное бургунди и вполне сносная собственная пекарня. Серафине понравится. Это дожно было означать, как много для него значит мисс Пиквери (не значит), и как он заботится о ее чувствах (а вот тут придется), если они вообще есть (секс считается за чувства?).

Но в противном случае расставание могло пройти (если секс все-таки считается) еще более неприятно, и даже, не дай Бог, со скандалом, чего до тошноты не выносил Персиваль. Подобный жест должен был смягчить удар и помочь сохранить дружеские отношения. А вот этого Персиваль желал вполне искренне, и дело было даже не в поддержании благоприятной рабочей атмосферы. Персиваль уважал Серафину если не за острый ум (тут его оценка не совсем совпадала с мнением Президента о себе), то хотя бы за верность принципам.

Когда Серафина, гордая и эффектная, как настоящая королева, прошествовала за их столик, он оценил не только сияние немаленьких бриллиантов в ее ушах, а и взволнованный блеск глаз. Поступок был оценен по достоинству, хотя и не озвучен вслух.

Грейвз взмахом руки отослал официанта и сам налил вина.
- Я позволил себе сделать выбор за нас обоих. Надеюсь, ты не возражаешь?

- Полностью полагаюсь на твой вкус, Персиваль, - Серафина улыбнулась, продуманным жестом изящно оправляя выбившуюся прядь.

- Что закажешь?
- О, я не голодна. Какой-нибудь салат и что-то легкое на десерт. Сам знаешь, в нашем возрасте пора начинать следить за фигурой, - она откровенно нарывалась на комплимент, и Грейвз подыграл.
- Ты прекрасна, как никогда, Серафина.

Женщина с достоинством улыбнулась и не стала возражать.
- Но по какому поводу такой вечер?
- А я закажу, пожалуй, стейк. Средней прожарки.
- В сыром мясе могут оставаться паразиты.
- Эмм... – да, с Серафиной нужно было срочно заканчивать. – Конечно. Но я рискну.
- Ты совсем не заботишься о своем здоровье, дорогой, - мисс Пиквери укоризненно покачала головой. - И не отвечаешь на мой вопрос.
- Мы вернемся к этому чуть позже. Для начала, как продвигается дело Гриндевальда?

- Его с распростертыми объятиями ждут в Азкабане, а пока что он вполне надежно – в том числе благодаря тебе, дорогой – охраняется и здесь. Да, и еще Альбус Дамблдор выходил на связь.
- О?
- Просил не затягивать с процедурой перевозки. Думаю, он все же не до конца доверяет нашей системе безопасности.
- Если он имеет ввиду, что среди авроров могут скрываться сторонники идей Гриндевальда... Что же, Альбус абсолютно прав.
- Я полагаю, это так. Видишь, мысль перевозить Гриндевальда под петрификусом на корабле изначально была провальной.

- Я остаюсь при своем мнении. Но довольно о работе. Как салат?
- Вполне неплохо. Немаги умеют удивить, особенно в области кулинарии. Чудесное место, а я не верила в идею с кафе на крыше. Вечер, звезды... Прохладно, конечно, зато как мило.
- Еще вина?
- Да, пожалуй.
- Отличное у них красное.
- Надеюсь, ты так балуешь только меня, - Серафина послала Грейвзу воздушный поцелуй.
- Разумеется.

"Нужно будет взять парочку бутылок домой. Интересно, Криденс вообще когда-нибудь пробовал вино? Навряд ли, мормонам запрещено пить. Разве что причащался... Сыграть в змия искусителя, что ли?"

- О чем задумался, дорогой?
- Серафина, - Грейвз наконец впервые серьезно посмотрел в глаза женщине. – Последнее время мы очень сблизились. Я невероятно ценю те отношения, к которым мы пришли.
"Гоблиново дерьмо, еще больше клише ввернуть не мог?"

- Ты тоже стал мне очень дорог, – мисс Пиквери в волнении широко распахнула огромные глаза.

"Как будто страус готовится снести яйцо".

- Но дело в том, что я не готов к серьезным отношениям. Видишь ли, дело не в тебе, дело во мне.
"Молодец. Вот теперь ты – гребаный король штампов. Отец бы тебя выпорол, и правильно бы сделал."

Серафина заморгала, будто не до конца поняв сказанное.
- Прочти, что? К чему ты не готов? Мы спим вместе время от времени, не более того.
- Да, я... – Грейвз облегченно выдохнул. - Я рад, что ты воспринимала наши отношения так же, как и я. Значит, все в порядке?
- Погоди... Я правильно тебя поняла: ты меня бросаешь? Ты устроил этот ужин для того, чтобы сообщить, что мы друг другу ничего не должны?
Грейвз промолчал, чувствуя, что правильного ответа тут не придумать. Проблема еще была в том, что ему очень хотелось рассмеяться. Он никак не мог заставить себя всерьез отнестись к столь мелодраматической сцене.

- Какого Мерлина, Персиваль?! – зато Серафина, кажется, всерьез разъярилась. – Я тебя что, напрягаю? Я относилась к твоей драгоценной персоне с таким пиететом, что Мерлин бы позавидовал! Я не требовала, не спрашивала, не лезла не в свое дело... Ты хоть понимаешь, что это мое дело?! Ты – мое долбаное дело, Персиваль Грейвз! Нет же, я не давила, думала, так будет лучше. Решила, что подожду – сам придет и сам поймет.
Грейвз промолчал, и это еще больше вывело Президента из себя.
- Ты что о себе возомнил? Лучше меня ты не найдешь никогда. И такую, как я, тоже. Что я вообще в тебе нашла? Ты инфантилен, недалек, а главное – ты совершенно, абсолютно не умеешь любить! Ты просто не способен на это чувство, Персиваль. Ты холодный, самовлюбленный, старый дурак.
- Серафина, давай закончим красиво.
- Мы закончим тогда и так, как я скажу! – Серафина вскочила, заставив невовремя выглянувшего официанта уронить десерт. Раздался звон, и оба аврора вздрогнули.
- Не устраивай сцен, - сквозь зубы прошипел Грейвз. – Не на людях.

- О, мистер хорошее воспитание! Вот о чем я говорю! Ты аристократ до кончиков ногтей, но тебе плевать на чувства других людей. Я потратила на тебя два года, Персиваль. Два гребаных года!
- Я ничего не обещал и никогда не давал повода надеяться на большее. Был предельно честен с самого начала. Я полагал, что ты это понимаешь, - Персиваль тоже выпрямился, твердо глядя женщине в глаза.
- О, конечно, - Серафина язвительно рассмеялась. – Тебе никогда не в чем себя упрекнуть. Совершенство, да и только!
- Я еще раз прошу, давай не будет выяснять отношения прямо здесь. Аппарируем куда-нибудь, там спокойно...
- Иди в бездну со своим спокойствием!
Треск пощечины заставил обоих замереть. Персиваль побледнел, и Серафина подалась назад, поняв, что перешла черту.

- Прости... Я не хотела...
- Разумеется, - Грейвз усилием воли подавил злость, клокотавшую у самого горла. А он-то рассчитывал на понимание, максимум, на непродолжительные слезы.

- Мне жаль, что вышло именно так, - Грейвз вытер руки, зло швырнул салфетку на стол. – До встречи в центре.

- Персиваль...
Но Грейвз уже чеканил шаг, направляясь к выходу.




Chapter 6: Глава шестая.


- Мерлинова борода, что снова случилось с этим... – Грейвз был, мягко говоря, недоволен.
Его разбудил крик из комнаты Криденса. Ночь, десятый сон, и на тебе!
Одна из основных причин, почему у него никогда не было домашних животных, помимо обязательной совы, – эгоизм человека, которого отец приучил правильно пользоваться столовыми приборами, даже будучи приглашенным за стол к Сатане, но совершенно пропустил главу обучения сопереживанию.


Нет, заслуженный аврор Персиваль Грейвз, разумеется, понимал, что сочувствие – это неотъемлемая часть человеческих взаимоотношений, но старался держаться подальше от грязи всяких таких эмоциональных разборок. Пока что ему это удавалось: Абернетти научился держать подробности отношений со своей чокнутой мамашей при себе, Серафина и раньше не поднимала личных тем, Тина Гольдштейн, к которой Грейвз испытывал даже нечто вроде симпатии учителя к не в меру ретивому, пусть и глуповатому ученику, больше состредотачивалась на карьере, чем на своем окружении. Вот, в общем-то, и все самые близкие аврору люди.

И теперь – Криденс. Какого гоблина он пошел на поводу у Ньюта?!

Грейвз постучал.
- Криденс? Ты в порядке?
Из-за двери раздалось приглушенное мычание.

- Да что за игры! – Грейвз дернул ручку.
Перед его глазами предстала неприятная картина: парень спал на спине, запрокинув голову так, что кадык смотрел вверх, и это делало его ужасно беззащитным перед черным туманом, сконцентровавшимся над ним, под ним, вокруг него. Криденс слушил источником этого тумана, и все же казалось, что он тонет в нем, захлебывается, метаясь и постанывая во сне.

- Мерлин.
Аврор растерялся. Применить заклинание? А если обскури отреагирует совсем не мирным способом?
Паразит так и остался частью Криденса, хоть явно был намного менее активен после атаки в метро. Отсутствие магической подпитки, перенаправленной на учебу, должно было также сказываться на его состоянии.
По просьбе Грейвза Криденс уже несколько раз успешно вызывал обскури и подавлял его, если аврор замечал малейшие признаки опасности. Видимо, обскури искал выход, пока парень не мог его проконтролировать – во сне.

Криденс снова застонал и забарахтался во сне, сбрасывая с себя одеяло. Его рука подняла и упала, словно пыталась поймать что-то, видимое только парню.

- Помогите. Помогите мне... – он открыл глаза, и аврор с испугом увидел на месте радужки молочную белизну. – Кто-нибудь, пожалуйста...

Криденсу явно было очень плохо, однако что делать, Грейвз совершенно не представлял.
Он же не Ньют и не Тина! К ним, возможно, обскури прислушался бы.
- Помогите! – Криденс выгнулся дугой, так и не приходя в себя от ненормально глубокого забытья. Его руки тяжело упали на простыни, судорожно сведенные пальцы вцепились в ткань, пытаясь найти хоть какую опору.

- Криденс, очнись!
От окрика аврора туман замер, вместе с ним затих и юноша. Черная пыль медленно оседала на Криденсе, но не оставалась, а как бы проваливалась под кожу, таилась. До поры до времени.
Юноша спал. Судя по расслабившемуся телу, приступ прошел. Грейвз осторожно приблизился.

Криденсу было явно лучше, сон перестал быть кошмаром. По крайней мере, хотя бы не тем, чем он был раньше.

Лоб парня бисерно блестел от испарины. Криденс внезапно напомнил Грейвзу огородное пугало. Он видел таких, проезжая мимо полей Канзаса – длиннорукие и длинноногие нелепые создания из старого тряпья, распятые самим своим существованием. Так же и Криденс. Разве что очень красив и очень молод, но такой же сломленный и наспех прибитый к кресту жизни, на котором никак не мог устроиться поудобнее.


Грейвзу не было его жаль, в конце концов, жив, относительно здоров – и слава Мерлину. Но аврор не мог не признать, что более паскудную судьбу еще нужно было бы поискать.





Chapter 7: Глава седьмая.


- Подождите. Я должен сказать.

Аврор замер. Вечер прошел в явно напряженной атмосфере, хотя ничего особенного не случилось. Однако интуиция Персиваля работала отлично, и он видел, что Криденс едва сдерживается, чтобы не выдать крайнее волнение и даже страх.

- Мистер Грейвз, я...

Аврору показалось, что он ослышался.

Блядь. Грейвс отвернулся. Ну блядь.
Что с этим делать?! Нет, Криденс был хорош собой, даже слишком, непозволительно красив для мормона, и аврор иногда ловил на нем косые взгляды гостей-немагов.
Грейвз и сам замечал привлекательность парня, но всегда оценивал ее исключительно с эстетической точки зрения. Широкий порочный рот с вечно припухшими губами, особый, лисий разрез глаз, будто их обладатель знал все чужие, даже самые интимные, секреты... Совершенно по-женски нежная, не знавшая загара кожа и высокие скулы – временами Грейвз ломал себе голову, вспоминая, кто же из художников когда-то с любовью выписал на холсте этот образ падшего ангела.

Но одно дело – рассматривать красивую картину со стороны, и совсем другое, когда эта картина оживает и в прямом смысле падает к ногам с совершенно идиотическими признаниями.
"Этого мы не заказывали!"
Грейвзу очень захотелось свалить куда-нибудь подальше.

Но Криденс был здесь, весь такой несчастный и полностью осознающий свое несчастье, и с этим нужно было смириться.
- Криденс, - начал аврор, и парень втянул голову в плечи, будто в ожидании побоев - в каком-то смысле, он был прав, хотя "бить" Грейвз намеревался исключительно словесно. – Я стараюсь держаться широких взглядов и не против этих, как его, - на языке настойчиво вертелось слово "педрил", - геев. Но сам к ним не отношусь.

Криденс поднял голову, робко, но внимательно всматриваясь в лицо Грейвза.
- То есть вы не сердитесь?
- Нет.
"Сержусь?! Охуеть. Просто охуеть! Но что я могу сделать?! Пристрелить тебя, что ли?"
- Я безразличен вам?
- Да. То есть нет... Не в этом смысле, парень. И Мерлином заклинаю, встань уже!

- Мистер Грейвз, - парень послушно поднялся с колен. – Спасибо вам.
Он посмотрел прямо в глаза Персивалю, и аврор нервно сглотнул. Взгляд Криденса неуловимо изменился, в нем больше не было тоски и боли, будто он сбросил непосильную ношу. Или пошел ва-банк и выиграл. Или решился на что-то, о чем Грейвз не хотел бы знать. Перед взбешенным акромантулом аврор бы не нервничал, а вот перед забитым парнишкой с глубокими лисьими глазами почувствовал себя не в своей тарелке.

- Иди, что ли, - Персиваль махнул рукой в направлении двери. – Я бы хотел поработать. В одиночестве, - торопливо уточнил он, хотя Криденс не спрашивал.

- Да, конечно, сэр, - Бэрбоун медленно вышел за дверь и притворил ее за собой. Неловко, неуверенно прижался к полированному дереву с внешней стороны, стараясь не шуметь. Оперся лбом, положив ладони точно на то место, где располагалась бы грудь аврора, будь он перед ним.
Криденс распахнул глаза, мучительно всматриваясь в лицо, которое представлял в своем воображении каждый день, если не видел наяву. И каждое утро. И вечер, и особенно ночь.

"Я не смогу так долго".
- Мистер Грейвс, - неслышно шепнул Криденс с безнадежной уверенностью отчаявшегося, - вы нужны мне.




Chapter 8: Глава восьмая.



Общее Собрание по вопросу Гриндевальда решено было провести в режиме секретности вне стен МАКУСА, воспользовавшись помощью магических зеркал. Зачаровав дом от проникновения чужаков и незванных ночных гостей, Грейвз прошел в библиотеку.

Придирчиво осмотрел себя в отражении, поправил знаки отличия главы на лацкане пиджака. Присев, придвинул кресло к необъятному дубовому столу, за которым, должно быть, восседали еще основатели его рода. Расположил магическое зеркало так, чтобы хорошо быть видным.
Пробило одиннадцать.

- Ревелио диссендиум.
Зеркало затянул белый туман, отражение исчезло, и на его месте, как на экране, возникло неизвестное Грейвзу помещение. Место "встречи" Серафина выбрала самостоятельно. С недавних пор она стала намного более прохладно относиться к рекомендациям советника. Грейвз вспомнил пощечину – было бы логичнее, если бы он игнорировал Президента. Но вот так.


Посреди комнаты находился длинный полированный стол, вдоль которого над креслами повисли расплывчатые, белесые, видимые по пояс "привидения" – двенадцать заключенных в зеркала отражений всех советников аврората.

"Вот каким они меня видят", - в МАКУСА этим способом сообщения при жизни Грейвза еще не пользовались ни разу.

- Начнем заседание, - единственный реально присутствующий в комнате человек, Президент, прошлась мимо "посетителей" и присела во главе стола.
- Позвольте поприветствовать всех вас и поблагодарить за участие в собрании.
Ее голос доносился несколько глухо и искаженно, как из омута памяти, и Грейвз понял, почему этот способ связи практически не применялся.

- Итак, на рассмотрении два основных вопроса: запрос Англии на выдачу Геллерта Гриндевальда и, в случае согласия, способ его транспортировки. Как я понимаю, первый пункт возражений не вызывает: чем дальше от Америки находится Гриндевальд, тем менее он со своими идеями опасен для американского сообщества.
- Прошу прощения, мисс Пиквери, - подал голос Патриксон, и Грейвз поморщился.

Советник Патриксон, худой и высохший от старости, слыл среди своих тем еще геморроем. Он наизусть знал все правки и пункты магического Кодекса, и прежде чем принять какое-либо решение, долго и нудно обсасывал дело со всех сторон, особенно с точки зрения бюрократии, пока от него не оставался выхолощенный скелет указаний и рекомендаций. Однако въедливость и параноидальное внимание советника к подробностям не раз уберегали аврорат от конфликтных ситуаций, и в свете послелних событий Серафина обязана была к нему прислушаться.

- Говорите, советник Патриксон.
- Учитывая, что мистер Геллерт Гриндевальд, 1882 года рождения, фактически подпадает под юрисдикцию...
Нет, это был явно не тот случай, когда старик имел сообщить что-то новенькое. Грейвз мысленно застонал: перечисление всех деталей обещало затянуться. Персиваль под столом принялся ломать и восстанавливать карандаш, чтобы скоротать время.


Скрипнула дверь в библиотеку. Грейвз из-за зеркала не видел, кто посетитель – Криденс или Финли, и понадеялся, что вошедший догадается уйти без лишнего шума.

- ...тогда как внимание всей Конфедерации должен привлечь тот факт, что первое свое преступление Геллерт Гриндевальд, 1882 года рождения, совершил...

Грейвз вздрогнул и едва не вскрикнул, когда кто-то коснулся его колена, рук, успокаивающим жестом провел по пальцам и отобрал карандаш.

Быстрый взгляд, брошенный под стол, открыл ему скуластое лицо с темными глазами.
Грейвз кашлянул и прикрыл рот ладонью.

- Ты что, пьян? Вон отсюда, – шепнул одними губами, понадеявшись на плохое качество "связи".

Если бы кто-то заметил, что на собрании присутствует посторонний, это был бы не просто провал дискуссии, а и здоровенное пятно на итак заляпанной Гриндевальдом репутации Грейвза. Не мог же аврор предположить, что Криденс, робкий и застенчивый паренек, залезет под стол!
"Что за?!" - Грейвз понадеялся на выразительность своего лица.

Криденс и правда выглядел нетрезвым. Щеки горели, полуоткрытые губы влажно блестели, по ним раз за разом нервно пробегал быстрый язык. Черные лисьи глаза, раньше внимательные и робкие, смотрели с отчаянной бравадой и в то же время немного потеряно. Криденс придвинулся ближе, завозился, настойчиво раздвигая колени Грейвза.
"Какого дьявола?!"

Совсем бесшумно сопротивляться не получалось, и уж тем более не было никакой возможности устроить соревнования на волшебных палочках или без них, потому что Криденс, как убедился Грейвз, поставил щит. Аврор сам раздвинул ноги.
"И? Что дальше?"

Рука Криденса скользнула к ширинке, мгновенно разобралась с пленом одежды, и прежде чем Грейвз сообразил, как ему поступить и что думать, Криденс прижался к его члену губами.

"Какого Мерлина ты, блядь, творишь?!"
Криденс поднял на аврора взгляд, и Грейвз понял, что он не пьян, скорее, его лихорадит, так мучительно исказилось его лицо от едва сдерживаемого желания.
- Прошу вас, мистер Грейвз, - шепнул Криденс едва слышно, - простите меня за это. Позвольте сделать вам приятно. Мне это нужно.

Он принялся двигать руками, умело и жарко, лаская яйца и член, добиваясь того, что тело Грейвза, послушное прямому напору, начало отзываться на его ласку. Член Грейвза поднялся и отвердел, и аврор пропустил очередной вдох, когда Криденс снова опустил голову. Бархатная, нежная, теплая кожа губ коснулась головки, и прежде чем Грейвз успел свыкнуться с этим головокружительным ощущением, Криденс прошелся вдоль его члена языком, дразня и лаская, не забывая надрачивать аврору рукой. Язык становился все напористее, и Криденс, развратно глядя прямо в глаза Грейвзу, наконец взял в рот член, обхватил его кольцом губ и погрузил во влажную горячую глубину, насаживаясь медленно и со вкусом, от неба и ниже, к мягкой шелковистой гортани и горлу.
Грейвз не смотрел вниз, но ощущал на себе взгляд Криденса – настойчивый, страстный, умоляющий. Потрясающе похотливый и откровенный.
- Я сделаю все... только прикажите.

Криденс на секунду выпустил член изо рта, только чтобы заменить его обоими руками, при этом дразня головку короткими засасывающими поцелуями.
- Все... что... прикажете... – прошептал он между ними.
Его губы раскраснелись и припухли, а в глазах появилось отстутствующее выражение.

Криденс наконец снова накрыл его член своим ртом, и Грейвз шумно выдохнул. Пальцы на ногах сжались от острого, предельно яркого наслаждения.

Хотьбынекончитьхотьбынекончитьхотьбы...

- Советник, с вами все в порядке? – голос Серафины помог ему вернуть самоконтроль.
- Да, продолжайте.
- Гриндевальд на данный момент находится под петрификусом, но в Азкабан его имеет смысл аппарировать, как считаете, советник Грейвз?

Ого! Грейвз не заметил, как Патриксон закончил нудить и Президент перешла к более насущным вопросам.
"Соберись, сукин сын!"
- То есть немаговские методы перевозки вы исключаете? А как же тот факт, что во время аппарации прочие заклятья теряют силу? Теоретически Гриндевальд сможет изменить конечный пункт прибытия.

Криденс глубоко насаживался ртом на член, приглушенно хлюпая и чавкая, и с каждым его движением Грейвза пробивала судорога удовольствия. Вторую руку он опустил вниз, себе в штаны, и аврор старался не думать, что именно он там делал. Как это выглядело. Какой он... там.


- Это опасно! - на излишне резкий тон к Грейвзу обернулись все присутствующие, и он добавил тише, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Гриндевальд – самый могущественный маг двадцатого века, а вы об этом забываете.

Криденс добавил к работе рта руку, и Грейвз сжался, как от удара. Теперь это было по-настоящему невыносимо.

- Кто знает, способен ли он изменить конечный пункт чужой трансгрессии. Всего несколько секунд, но они у него будут. Что, если он попытается и закинет и себя, и сопровожающих неведомо куда? – закончил Грейвз торопливо.

- В общем и целом советник прав, - Серафина на секунду дольше необходимого задержала взгляд на окаменевшем лице Грейвза. - Макдауэлл, что вы скажете? Гриндевальд теоретически на это способен?

Внимание группы отвлек Макдауэлл, и Грейвз опустил взгляд вниз, едва поймав срывающийся с языка стон.

Криденс держал его влажный, набухший член у основания, мокро похлопывая головкой по своим губам и чуть высунутому языку. Его темные глаза были подернуты наглой блядской поволокой, при этом умудряясь сохранять умоляющее выражение.
- Мистер Грейвз, - прошептал он едва слышно. – Прошу вас. Кончите для меня. Пожалуйста.

Он жарко заглотил член, не сводя глаз с советника, и Грейвз жестко вцепился в его волосы, вызывая у Криденса приглушенный стон.
"Просишь? Получай!"

Два-три движения рукой, всаживающих член в горло по самые яйца, вторящие двум-трем поступательным движениям бедер – Грейвзу на мгновение показалось, что он проткнет Криденса насквозь – и долгожданная сладкая судорога накрывает его, на пару секунд полностью вынося из реальности.

- То есть мнения разделились. Вы все еще поддерживаете мысль об опасности аппарации, мистер Грейвз?
- ... да, – аврор не понял, с чем соглашается, но судя по реакции остальных, ответил правильно.

Еще один быстрый взгляд вниз, под стол, и еще одна запоздалая вспышка удовольствия в паху: Криденс довольно облизывался, подбирая ладонью сперму аврора, стекающую по подбородку. "Как он вообще не подавился", - невольно подумал Грейвз. У него давно не было секса. Парню досталось по полной.

Криденс достал руку из штанов, испачканную в собственной сперме. С ней он поступил совсем иначе, с небрежной гадливостью вытерев носовым платком, влажным после члена Грейвза.
Криденс быстро и бережно привел брюки Грейвза в подобающий вид, стараясь не смотреть в глаза аврору. Казалось, после своей отчаянной вспышки храбрости и последующих безумств он снова боится и смущается своего хозяина. Так и не подняв больше головы, Криденс отполз в сторону. Грейвз услышал, как тихо щелкнул замок входной двери.
Криденса больше не было в кабинете.

---

50 оттенков "сумерек"

Случайно узнала, что на псевдовампирских псевдострастях "Сумерек" дело не закончилось.
Вдохновленная высосанными из пальца проблемами сосуществования человека и вампира-вегетарианца, некая Э. Л. Джеймс разразилась творческим - или не сильно творческим - дамским романом.

Вместо напомаженного кровососа читателю предлагают не менее гламурного садиста-извращенца. В остальном, судя по рецензиям, атрибуты вроде зашкаливающей сексуальности, богатства, всеобщего поклонения и обожания женским полом остаются при новоявленном Эдварде-Кристиане.

Образ Беллы еще более легко узнаваем: серый-серый "мышь", который только по вампирским извращенским понятиям ВДРУГ оказывается Той Самой. И, совсем как Белла, Главная Героиня не страдает умом, сообразительностью, выдающимися внешними данными, добротой или вообще хоть чем-либо. По крайней мере, ни одной заметки о личных качествах Анастейши ни в одной рецензии я не нашла. Впрочем, виновата: Главная Героиня патологическая скромняжка и сторонится парней (кроме Самого Крутого - марку Мери-Сью нужно держать). Привет Белле.
Что не мешает Анастейше на сотой (?) странице лечь в постель со страшным вампиром извращенцем. Привет логике.

Обратите внимание! Главная Героиня, она же Мери Сью, она же Белла, она же Анастейша, не может иметь простого имени. Оля, Катя (Кэт, если на зарубежный манер), Сюзи, Джен - это скучно и пошло. Намного романтичнее назвать девушку Анастейшей, Изабеллой, Кристианидой, Альмахаброй или - классика жанра! - Мелиорацией Дарк. Или Стил. Но о признаках МС не сейчас.

В отличие от романтически настроенной Майерс, Джеймс щедро приправила книгу (трилогию, Боже мой!) сексом. Говорят, многоразовые описания процесса очень и очень однообразны, не знаю - меня даже на первую часть "шедевра" не хватило, в чем честно сознаюсь. Я не понимаю иного - как на ОДНОМ только сексе можно сделать книгу?! Полноценную, читаемую книгу?!

Я не против секса и люблю пролистать под настроение какой-нибудь порно-рассказ. Ну а что, не хуже среднестатистической порнушки, да и сюжет такой же незамысловатый - подрочить, не более.

Я не против просмотра красивой эротики - "Горькая луна", "С широко закрытыми глазами"... "Клетка" туда же, в какой-то мере (эротический арт-хаус?).

Но маскировать дрочево под серьезную, смысловую литературу? Это уже из разряда фантастики, вроде как назвать "Сумерки" глубоко продуманной драмой.

Отчего же "Пятьдесят оттенков" так популярны?

Причина первая: деньги, власть, красивая жизнь, воплощенные в Прекрасном Принце. Богатый Буратино Кристиан Грей ВНЕЗАПНО влюбляется в неловкую замарашку и кладет к ее ногам машину, камушки и прочие маленькие, но безумно дорогие женские радости.
Всем хочется помечтать о подобном. А как подруги обзавидовались бы!

Причина вторая: секс. Вроде как понятно, но хочется остановиться поподробнее.
Здесь представлено не конкретное мужское порево, где смачно расписывается, как Он заливает в вагину смазку по самое не балуйся и распихивает во все дырки разнообразные игрушки (или сладострастно режет ножиком нежные места - у нас садист, как-никак!).
Но это и не приторный "женский" вариант "чуть-чуть физической" любви, где "его широкие мускулистые плечи напоминали горы", а "ее прекрасное тело в изнеможении опустилось в суровые, но нежные объятия" (хотя нечто отсель, подозреваю, таки было взято).
Автор выбрала золотую середину: вроде и "трахну в рот", а вроде и "бабочки в животе". К тому же, все это подается с приправой дорогого, изысканного, но, конечно, очень деликатного БДСМ.

Снова проведу аналогию с "Сумерками": Эдвард - вампир, и это как будто очень-очень плохо, но по факту читатель получает блестящую няшечку с бонусами типа суперсилы и вечной молодости.
В "Пятидесяти оттенках" то же самое: вроде Главный Герой садист и извращенец, но множественные оргазмы так и валятся на нашу скромняжку. К тому же, есть повод полюбоваться на себя, невинную жертву, в сексуальном черном наряде.

Причина третья: кризис феминизма? Не знаю, поскольку не признаю феминизм как таковой. Неверно ставить на одну планку мужчину с женщиной - мы равны, но не одинаковы. И это наглядно отражается в романе: мужчина-доминант обеспечивает женщину, которая занимается семьей и детьми (да, вот такой прозаический ХЭ ждет героев "Пятидесяти оттенков"). Если отбросить флер влюбленности, мужчина берет от женщины секс, женщина от мужчины - обеспечение. А в книге и первое, и второе подано по высшему разряду!

Причина четвертая: нехватка первых трех пунктов в жизни прекрасной половины человечества. Роман в первую очередь популярен среди йуных деффачек, все еще переваривающих в сознании образ Прекрасного Принца, либо же дам бальзаковского возраста, к своим годам уже заработавшим несварение от нищих "принцев" в дырявых носках.

Итого: рекомендую ли читать? Нет, жалко времени.
Рекомендую ли смотреть? Тем, кто обладает здоровым чувством юмора, порнушный аналог "Сумерек" принесет немало забавных минут.
Пародия на пародию - я с нетерпением жду выпуска.

---

гори, гори ясно, город Искоростень. (с)

Реджина захлопнула книгу и закрыла глаза. воображение живо наросовало ей величественную женщина в длинном светлом платье. Русые волосы уложены в тяжелые косы, взгляд серо-голубых глаз строг и презрителен. Великая княгиня Ольга, правившая на другом конце этого мира столетия назад. Реджине кажется это сказкой, и она отдается во власть причудливой фантазии. В конце концов, мэр тоже имеет право на передышку. Столько всего нужно обдумать, столько всего изменилось с приездом проклятой Спасительницы.

Женщина в величавом венце склоняется на люлькой и напевает колыбельную. В палатах тихо и темно, только неверный свет лучины гоняет насмешливые тени по стенам. Последние слова протяжной песни срываются с коралловых губ, и она тревожно всматривается в маленькое детское личико: что ждет этого ребенка, сына матери-христианки и отца-язычника? В какую сторону склонится его кудрявая головка - к матери, принявшей новую веру, как проклятие, или дружине? Ольга наперед знает ответ и потому, когда она склоняется на мальчиком и цклует его в лоб, горькая складка появляется у ее губ.

Реджина понимает страхи княгини. Задумывается - сколько ей осталось быть с сыном?

В глазах Ольги пляшут рыжие всполохи пожарища

---

Название: Финита ля трагедия комедия
Автор: Натали
Фэндом: Однажды в сказке
Персонажи: Голд \ Белль
Рейтинг: ПЖ
Жанры: Гет
Описание: и жили они долго и счастливо? нет, серьезно?
Предупреждения: Румбеллевцы могут испытать зуд в разных местах и желание закидать автора тапками.
Размер: драббл
Статус: закончен


- Я не люблю тебя.


Вот и закончилась сказка. Здесь не поможет домашняя магия малинового варенья или галлоны крепкого чая; бесполезны одуряюще пахнущие полевые цветы в голубой фарфоровой вазе, пронизанные романтичными лучами заходящего солнца. Нет смысла лгать себе, что все хорошо, когда уже давно нет желания возвращаться домой из библиотеки - так, как было раньше - напевая, с легкой походкой и поющей радостью в душе. Глупо раз за разом выжимать по каплям остатки чувств и вспоминать, как искренне он когда-то радовался при виде своей хорошенькой жены. Голд радуется и сейчас - улыбка прячется в уголках губ, глаза смотрят ласково. Но за этой мимолетной радостью прячется привычка, медленно, но верно погребая под собой их отчаянную, пронзительную, вопреки всему и всем, любовь.

Девушка с розой победила, и Чудовище положил к ногам Красавицы целый мир - мир спокойный и размеренный, играющий солнечными зайчиками в каштановых волосах, наполненный тиканьем старых часов, чистыми накрахмаленными простынями, симпатичными золотыми сережками в изящных мочках маленьких ушей. Белль понимает, что не имеет права жаловаться, а потому только щурится, вглядываясь в свое отражение в зеркале.

Ей хочется снова жить и чувствовать - так, как это было в самом начале, когда Румпельштильцхен ловил каждое движение, каждое слово или намек; когда отшатывался с трогательным недоверием, пораженный ее неожиданной страстью, и Белль с трепетом наблюдала, как его охватывает ответное чувство, которое он не в силах был побороть. Как давно это было? И было ли?

Голд все чаще ловит себя на глухом раздражении, не имеющем под собой особых оснований. По утрам он привычно приветствует теплую после сна жену - дежурный поцелуй в мягкую шелковистую щеку, такую нежную и податливую. Потом он долго читает вчерашнюю газету, пока Белль готовит завтрак: как обычно, блины со сметаной. Он автоматически жует и рассеянно благодарит ее, не забывая похвалить стряпню, вкуса которой вообще не чувствует.

Он стал хорошим - ради нее. Теперь Голд делает отсрочки должникам, в его контрактах указаны самые выгодные условия, он даже жертвует на на монастырь. Седеющего ростовщика любят в Сторибруке - или успешно делают вид, что любят. А по вечерам он надевает очки и близоруко щурится, просматривая с Белль очередной мыльный сериал. Молодая жена прижимается к нему, сворачивается в клубок под рукой и монотонно рассказывает, как прошел ее день. Он кивает, не слыша ее слов.

За окном коттеджа неспешно опадают листья с клена. Желтые, красные и коричневые, они шуршат под ногами, когда Голд в одиночестве выходит подышать свежим воздухом: жена уже спит, и на ее лице играют голубые блики экрана телевизора.

Голд жадно вдыхает холодный воздух - в нем ему чудится мираж утраченной свободы - свободы быть собой. В голове проносятся смутные обрывки, неясные образы из далекого прошлого, принося с собой смутную тревогу, будоража ощущениями былой власти. Когда-то ему казалось, что можно все отдать ради Любви. Волшебство закончилось, обнажив неприглядную реальность серых будней в душной клетке на двоих. Осознание того, что его любят, не то, чтобы приелось, скорее, отложилось где-то на задворках памяти, покрылось тонкой пыльной паутиной и наконец рассыпалось серым прахом, оставив после себя чужую женщину, которой уже некого было спасать.

Он точно знает: ради Любви можно пойти на все, но...

- Я тоже не люблю тебя.

@темы: Однажды в сказке, Разное

---

Название: Единственная страсть

Автор: Nata Lee

Фэндом: Однажды в сказке
Персонажи: Кора Голд

Рейтинг: G
Жанры: Гет

Размер: Драббл, 2 страницы

Статус: закончен


Кора любила золото.
Золотом были украшены дворцовые залы; женщины, соревнуясь меж собой, увешивали драгоценным металлом длинные белые шеи и изящные мочки ушей, нанизывали на тонкие пальцы тяжелые кольца с сияющими камнями.
Руки Коры не были ни изящными, ни красивыми - чего ожидать от дочери мельника? Но она училась скрывать свои недостатки, с корнем выпалывая въевшиеся в кровь крестьянские манеры. Задыхаясь и хватая воздух умело накрашенным ртом, она туго-натуго затягивала корсет на тонкой талии и держала спину так ровно, что ей мог позавидовать сам король. Походка истинной принцессы должна быть легка и воздушна, и потому Кора, торопливо вытирая непрошенные слезы боли, упрямо втискивала грубые ступни в маленькие вышитые туфельки.

Кора любила золото.
Золотой пылью была покрыта его кожа, расплавленный желтый металл бежал по выступающим плетеным венам. Когда его шершавые жесткие губы касались губ Коры, она с наслаждением ощущала, как мерцающее крошево скрипит на зубах, тает во рту, превращаясь в магию - их интимную, пахнущую мускусом и пряностями, магию единения.
Волшебство Темного, рожденное в муках ненависти, также имело манящий золотой блеск. Это был цвет власти и могущества, и Кора не могла устоять - ни разу с их первой встречи, насквозь пронизанной страхом и надеждой. Желанием.

Кора любила золото.
Любила, когда он приходил к ней по ночам и медленно гасил свечу за свечой, любуясь оранжевыми бликами, мерцающими на шелковых кольцах ее черных волос. Когда не оставалось ни единого огонька, он, видимый теперь только изломанным силуэтом в неверном свете месяца, приближался к своей тайной невесте, безжалостно насмехаясь над призрачным венцом ее невинности: Кора давно отдала ее ночному гостю.

Кора любила золото.
Любила свою корону - пока всего лишь убор принцессы, вылитый из червонного золота. Теряя голову, она таяла в руках Румпельштильцхена, сходя с ума от жаркого дыхания на своей коже, всего на полсекунды опережающего настойчивые губы, но и тогда ее, заблудшую в сладких грезах, преследовал золотой символ власти. Кора, как змея, оплетала темнокожего любовника руками и ногами, прижимая его - обнаженного, как и она сама - как можно ближе, и ее влажные горячие поцелуи не успевали высыхать на плечах колдуна. И даже в такие моменты она, откидываясь назад под умелыми руками, видела под темным пологом сверкающим мягкий свет короны Королевы - ее короны.

Кора любила золото.
Однако любовь, без спроса поселившаяся в этом сердце, не была золотой. Она была живой, пронзительной, обжигающей, и ее цвет был созвучен цвету крови и страсти, цвету искусанных волшебником губ.
Она острым ножом рвала душу на две части: одна половина стремилась к давно взлелеянной мечте, к свободе и мести. Судьба по ошибке вложила гордую душу королевы в тело крестьянки, но волей случая - а может, все той же судьбы? - Кора должна была занять иное место на шахматной доске.
Препятствием была вторая часть души. Эта половинка оживала только в руках своего хозяина - ночного гостя, озлобленного на весь мир Темного с безумными, страшными и самыми любимыми глазами.

Но так задумано свыше, что человеческим сердцем может безраздельно владеть лишь одна страсть - двум места не дано.
Кора любила золото.

@темы: "однажды в сказке", Разное

---

Почему Лейси выпила зелье Феи?


- Отвали уже! - Лейси выплюнула потухший бычок на тротуар.
Холодный ночной ветер неприятно задувал под короткое платье, но под действием алкоголя окружающая действительность казалась не такой уж и печальной. Впрочем, могло бы быть еще лучше, если бы не навязчивый ростовщик, упрямо хромавший за ней от самого кафе. Кстати, этот мистер-как-его-там еще тащится за ней?

Лейси, нырнув в подворотню, внезапно обернулась, и буквально столкнулась с ним нос к носу. Девушка брезгливо поморщилась: и как только этот седеющий, немолодой уже мужчина умудрился прогнать здорового сильного парня? Кажется, его звали Кит, или как еще... Лейси мимолетно пожалела о красавчике - он умел обращаться с дамами. А как от него пахло... Лейси зажмурилась. Потертой кожей, бензином и приключениями - вот как. Не то, что этот - со своми респектабельными духами и чем-то еще, непонятным и терпким.

Лейси вынырнула из воспоминаний.
- Чего пристал?
- Белль...
- Я не Белль! - раздражение вертелось на языке матерными словами, но девушка сдерживала себя.

Ей было элементарно жаль незнакомца: мужчина смотрел на нее обожающими, по-щенячьи преданными глазами. Совсем как избитая собака, которую любимый хозяин пинками гонит от дома, а та не в силах его покинуть. Именно из-за этой нелепой жалости Лейси решилась на свидание. Но поведение мужчины - ласковое, просительное, нежное - с каждой минутой все больше бесило девушку.
- Вспомни... - опять этот умоляющий взгляд.
- Отвянь.
- Постой! - он попытался поймать ее локоть, и чаша терпения Лейси переполнилась.
- Так-с, дедуля, - процедила она, с отвращением окидывая взглядом безупречный костюм ростовщика, - запомни раз и навсегда: я - Лейси Франк, и со мной тебе ничего не светит, даже будь ты последним кобелем на планете, усек? - она отвернулась, намереваясь перейти пустынную улицу - прочь от странного незнакомца - и не заметила злобную искорку, блеснувшую в его глазах.

Внезапно ее с силой дернули за руку, и Лейси оказалась припертой к стене. Золотой набалдашник трости ощутимо вдавливался в шею - кричать было затруднительно.

- Я не дам тебе наделать глупостей, дорогуша, - сквозь зубы процедил странный человек, сверля ее перепуганное личико напряженным взглядом.
Лейси торопливо закивала, и страшная трость отодвинулась.
Девушка растерянно потерла шею - кажется, останутся синяки. Удивление мешалось в ней со будоражащим кровь восторгом. Неужели городские сплетни все же имели под собой основание, и мужчина - мистер Голд, девушка припомнила имя - не такой уж добропорядочный зануда, каким старался выглядеть весь вечер?

- А если... не послушаюсь? - Лейси предполагала ответ, но не хотела отказывать себе в удовольствии его услышать.
- Тебе придется, - по коже пробежали мурашки при звуках этого уверенного в себе, многообещающего голоса. И как она могла сразу не рассмотреть сущность этого человека под маской влюбленного Арлекино?

Теперь он был... интересен. Опасен. А потому - чертовски сексуален. Его дорогой парфюм пах властью, деньгами, силой, и сам мужчина, отбросив манеры печального иженю, совершенно изменился - и эта новая роль ему шла намного больше.

Лейси могла легко представить его в ярости, и, пожалуй, не против была бы это увидеть.

- Не думаю, - она вызывающе улыбнулась, дразня мужчину полуокрытыми влажными губами. - Разве что... заставишь.

И наглая, призывная улыбка - ну, тебе по буквам объяснять? И откровенный, блядский взгляд из-под полуопущенных ресниц. И напряженное, влекущее к себе тело, едва скрытое под неприлично облегающим платьем.

Лейси читает в глазах Голда понимание, и его тонкие сухие губы кривит нервный смешок:
- Белль, не надо, - он еще сопротивляется, цепляясь за остатки порядочности или чего-то еще, что привязывало его к этой дурочке, которая - Лейси теперь уверена - раньше безраздельно владела этим мужчиной. Но также она видит, как ответное желание заставляет его судорожно сжимать рукоять трости, как жадно он пожирает девушку взглядом. Лейси чувствует, как дыхание мужчины становится быстрым и рваным, и понимает: он проиграл. Его тщательно сдерживаемая, замаскированная деланным безразличием страсть заводит девушку еще больше.

- Я не Белль, - бесстыдно глядя ему в глаза, она берет его руку в свою и опускает вниз. Их пальцы, чуть подрагивая, скользят по тонким чулкам вверх и ложатся на тонкие кружевные трусики. Лейси сама сдвигает ажурную ткань в сторону и направляет его - так, что он резко выдыхает, ощутив горячее и влажное доказательство ее желания.

С этого момента все тормоза сорваны, и он порывисто приникает к ее губам, сминая и сжимая Лейси в руках. Он не обращает внимания на вскрики, когда невольно - или намеренно - делает ей больно, ведь в женском голосе также звучит удовольствие. Лейси тянется к его ширинке - он уже готов, и Голд резко разворачивает девушку спиной к себе. Лейси сама покорно прогибается и нетерпеливо прижимается к нему бедрами. Он, хрипло шепча что-то неразборчивое, движется грубо и жестко, совершенно не жалея партнершу, и Лейси жадно принимает его напор. Она с готовностью ловит каждое движение, наконец послушная своему хозяину. Ей хватает пары минут, чтобы кончить, и он закрывает Лейси рот, чтобы запоздавшие прохожие не услышали стоны. Через мгновение он присодиняется к ней, судорожно цепляясь за девушку, как утопающий - за спасательный круг.

- Как-нибудь надо будет повторить, - все еще учащенно дыша, Лейси вырывается и одним движением одергивает платье, с сожалением глядя на порванные кружевные трусики под ногами. - И ты должен мне новое белье.

Он наконец распрямляет плечи и поднимает взгляд на Лейси. В глазах мужчины читается потрясение и та самая щенячья преданность, которая мгновенно выводит девушку из себя.
- Что? - он непонимающе смотрит на Лейси.

- Мои ты порвал, - четко выговаривает она с неприязнью.
Он кивает, все еще как будто не сознавая произошедшего.
- О черт, - Лейси внезапно понимает, - вы что... ни разу?

Он молча опускает голову в знак согласия.
- Черт, - Лейси чувствует себя неловко. - Вы же встречались?

- Она не была готова.
- Понятно.

Лейси внезапно становится непрятно, и в горле почему-то перехватывает дыхание. Голд так ее любил? Желания ему не занимать, и при этом он так долго не притрагиваться к своей женщине? Вот это садомазохизм, выдержка... Лейси не хочется думать, что все намного проще - это любовь.

Девушка вдруг понимает, что завидует фригидной овечке по имени Белль. Злясь на саму себя, Лейси упрямо вскидывает подбородок:

- Слушай, если ты и дальше намерен делать из этого конец света, то можешь убираться подальше, - она, покачивая бедрами, подходит вплотную. - Усек?
- Усек, - он рывком прижимает девушку к себе, и Лейси с удовлетворением видит, как растерянная нежность на его лице быстро сменяется жесткой ухмылкой. Это тоже он - мистер Голд, и таким он ей нравится больше, намного больше.

***

- Не надо... умоляю...
- Лейси?

...
Страшный человек в сером костюме наклоняется над забившейся в угол девушкой и медленно расстегивает брюки. Она всхлипывает и подвывает от страха, но инстинкт подсказывает ей, что мучителя это только забавляет.
...

- Лейси! Лейси, проснись, черт подери!
- Отпусти...

...
Человек хватает ее за подбородок и принуждает открыть рот. Перед тем, как начинается кошмар, она смотрит в его прозрачные голубые глаза, на дне которых плещется безумие.
...

- Лейси! - пощечина заставила девушку очнуться, и первое, что она увидела - силуэт склонившегося над ней мужчины.
Лейси в панике забилась в его руках, но знакомый голос - привычный и успокивающий - быстро разогнал остатки кошмара. Девушка, всхлипывая, позволила Голду обнять себя. Он крепко прижал ее к своей худой груди, укачивая на руках, словно маленькую.

- Тише, - снова его голос. Хрипловатый, заботливый, баюкающий нотками надежности.
Не удержавштсь, Лейси снова разрыдалась, но уже от облегчения. Все было хорошо.

По негласному соглашению Голд не спрашивал девушку, что ей снится. Он догадывался, что ночные мотыльки, подобные Лейси, скрывают в прошлом немало постыдной грязи. И не важно, сколько раз он объяснял, что это не настоящие воспоминания, для Лейси ее память оставалось единственной реальностью. Он старался не думать, что же там, в ее прошлом, возвращалось по ночам кошмарами, от которых он не мог ее избавить.
Голд стремился похоронить мучительных призраков, и потому не настаивал на искренности, и Лейси была благодарна за это. Благодарна намного больше, чем за все знаки внимания, на которые не скупился богатый ростовщик.

С "той самой ночи" Голд перевез вещи Лейси к себе - не спрашивая мнения девушки или позволения ее отца, не считаясь с точкой зрения закона. Лейси льстило его покровительство. Голд как будто делился частью вседозволенности, которой пользовался среди жителей Сторибрука. Кроме того, дорогой, со вкусом обставленный дом ростовщика приводил в восторг дочку торговца цветами, с детства привыкшую экономить на маленьких радостях жизни. А еще Голд давал девушке все, чего бы Лейси не пожелала, от вычурных украшений и дорогого виски до удовольствия смотреть, как он распоряжается своей властью. Чистый адреналин пополам с алкоголем текли по ее венам, когда Лейси возбужденно наблюдала за "наказанием" неплательщиков или просто неудачников, подвернувшихся под горячую руку Голда. Он не сдерживал больше своих наклонностей, и его жестокость заставляла Лейси буквально самой предлагать себя мужчине, поскуливая от желания. Он никогда не отказывал, но никогда - никогда - больше не смотрел на нее так, как в "ту самую ночь".

Если бы не попытки Голда вернуть ей память, Лейси была бы почти счастлива - насколько умела.
В первый же день он упросил ее - не без маленькой взятки в виде бутылки отличного бурбона - перемерять весь гардероб Белль, но Лейси нашла длинные юбки и закрытые блузы до блевотины скучными. Правда, не без помощи все той же бутылки, сделавшей ее весьма податливой, ситуация плавно перекочевала в горизонтальную примерку, и переодевал девушку уже сам Голд. И, если бы не его дрожащие руки и горящий отчаянной надеждой взгляд, Лейси нравилась бы подобная ролевая игра. Но мужчина смотрел на нее, одетую в чужие платья, как на нечто святое, и девушка с неясным ей отвращением вырвалась из его объятий.
В этот вечер Лейси пила в одиночестве.

***

- Куда направилась? - Голд предостерегающе смерил девушку взглядом с ног до головы.
- Я не могу прогуляться? - демонстративно игнорируя его, Лейси красила губы ярко-красной помадой. - Сегодня в "Норе" отличная рок-группа, мальчики просто отпад. И вообще... Я тебе не принадлежу.
- Ошибаешься, дорогуша, - он с деланым спокойствием преградил выход. - Как раз наоборот.

Лейси покосилась на мужчину. Голд выглядел угрожающе, и от этого в ее животе что-то сладко сжалось. Начиналась игра.

- Знаешь, милый, - промурлыкала Лейси, вызывающе вздернув подбородок, - я что-то не в настроении проводить с тобой вечер.

Она знала, что бьет по больному, и усилила эффект:
- Я не Белль, помнишь? И могу трахать кого хочу и когда хочу. И сегодня, ми-и-лый, - она издевательски протянула, - этим счастливчиком будешь не ты.

Лейси наслаждалась выражением его лица. Ярость, боль и ревность, до того скрываемые за маской бесстрастного хозяина, исказили черты ростовщика. Голд сжимал трость с такой силой, что костяшки пальцев были совершенно белые. Лейси чувствовала, скольких усилий ему стоит сдерживаться и не пустить ее в ход, и эта будоражащая кровь игра на нервах никогда ей не надоедала.

- Ты никуда не идешь, - сквозь зубы выдавил он.
- Ну да, ну да, - она приподняла уголки губ в пародии на смиренную улыбку. - С дороги.

Открывая дверь, она ощутимо зацепила плечом мужчину, и в следующий момент перед ее глазами взорвалось слепящее облако боли. Его пальцы, как стальные зажимы, стиснули хрупкую шею, и девушка оказалась прижата к стене. Эти же пальцы мешали дышать, и она в отчаянии вцепилась в них ногтями, бессильно царапая и пытаясь ослабить хватку.
- Пусти, - прохрипела она, пытаясь вдохнуть хоть один глоток воздуха.

Ответом ей послужили только бешеный взгляд, и Голд еще сильнее стиснул ее в своих руках. Лейси окатила холодная волна ужаса: это уже была не шутка: она знала, что человек перед ней способен на ужасные вещи. Даже на убийство. Даже ее убийство. Особенно ее.

- Еще есть желание прогуляться? - прошипел Голд, грубо стирая грязные потеки туши с побелевших щек. Он провел большим пальцем по ее дрожащим губам, размазывая по лицу помаду, следуя взглядом за жирным красным следом на нежной коже. Не удержался, приник сухими губами к ее рту, жадно слизывая остатки краски и соленые слезы.

Захват ослаб. Лейси вырвалась из его рук, безвольным мешком сползла по стене вниз, трясясь от беззвучных рыданий. Голд замер, будто пытался удержать в ладонях тепло ее лица, тяжело оперся о стену над сжавшейся в комочек девушкой.

- Зачем... Зачем, Лейси?! - наконец выдавил он, не смея поднять глаз на девушку. - Что ты творишь?!

Он ударил кулаком о стену - еще раз и еще. Схватив трость, Голд запустил ею в витрину, и звон стекла смешался с судорожными всхлипываниями Лейси.
Рыча от ярости, мужчина громил лавку, и девушка все громче плакала, всем телом вздрагивая при каждом ударе. Наконец, он выдохся и остановился, прерывисто дыша. Лейси со страхом смотрела на Голда: она горячо молилась про себя, лишь бы эта трость, не раз окрашенная чужой кровью, не опустилась на ее голову. Тогда - конец.

В глазах Голда мелькнула искра сознания, и он с нарастающим ужасом осмотрелся по сторонам. Лавка была совершенно разгромлена, но это была чепуха: не в первый раз она страдала от несдержанности их владельца. Намного хуже, что в глазах девушки читался откровенный животный страх, как у затравленного зверька перед охотником.

- Лейси... - скорее простонал, чем выговорил он, падая перед девушкой на колени. - Прости... - Голд умоляюще протянул руки, бережно касаясь заплаканного лица. - Прости меня, моя милая.

Лейси не понимала смысла слов, но слышала его тон: любящий, просящий, взволнованный, - и потянулась навстречу, больше всего на свете желая спрятаться от окружающего мира, пусть даже на груди одного из его чудовищ.
Голд крепко обнял девушку, ощущая, как в одном диком ритме стучат их сердца.

- Все хорошо, - прошептал он, зарываясь лицом в тяжелые каштановые волосы. - Все в порядке.
- Нет, - Лейси тыльной стороной ладони провела по глазам. - Ложь. Я разрушаю все, к чему притрагиваюсь.
- Это моя вина.
Лейси покачала головой, прижимаясь к нему еще крепче - так, чтобы он не увидел ее лица.
- Ты даже не знаешь меня.

- Так расскажи, - Голд бережно коснулся губами влажного от пота виска.

Лейси закрыла глаза.
С чего все началось? Или она всегда была... такая?
Девушка вспомнила, как мать, лежа на больничной койке, убеждала девочку, что все будет хорошо. Тоже лгала. Совсем как этот странный мужчина, внезапно вломившийся в ее жизнь.
Мать давно умерла. Отец, как в запой, ушел в какие-то дурацкие исследования, едва сводя концы с концами. Он не забросил ни дочь, ни цветочный бизнес, но его жизненные интересы оставались за закрытыми дверями кабинета.

Сколько Лейси себя помнила, она отчаянно искала в этом хоть какой-то смысл: в смерти матери, в безразличии отца, в своей собственной, не особенно нужной кому-то - да и ей самой - жизни. И наконец нашла его. На дне бутылки, в сизом дыме прокуренных забегалок, в маленьких белых таблетках, которые легко можно было раздобыть в любом приличном клубе. В сексе. В удовольствиях.

Правда, смысл казался каким-то фальшивым. На утро оставалось только мерзкое ощущение тяжести в душе и противный, горький привкус во рту, но по-другому Лейси не умела. К тому же, жизнь снова становилось веселой, как только она выпивала стаканчик чего покрепче или разводила очередного кавалера на пару сотен "зеленых". Знакомых - на неделю, на ночь, на час - Лейси не запоминала, и, чтобы чувствовать хоть что-то, заводила все больше связей. Лейси жадно искала новых ощущения, и, как наркоман, требовала все больших доз, чтобы ощутить себя живой.

И теперь - любовь. Чужая. Подсмотренная, будто в замочную скважину. Видная в обывках нежности в глазах Голда, в страстных, порывистых движениях, которые ему никогда не удавалось скрыть. Проявляющая себя в те редкие моменты, когда насмешливая, злобная улыбка покидала его лицо, и на нем проступала мучительная, безнадежная тоска по утраченному.

Он тосковал по Белль.

А она... всего лишь суррогат, плохая подделка, пустышка. Но Лейси благодарна за то, с какой осторожностью его руки сжимают эту подделку, как бережно Голд ласкает ее волосы, обещая защиту и покой, даря ощущения того, что она - девушка легкого поведения, прожженный циник в свои неполный двадцать лет! - нужна и важна. Хотя бы ему. Что он не может без нее.

Лейси понимает, что Голд обнимает не ее, что в его памяти живет Белль, но внезапно прижимается губами к его теплой ладони и нервным пальцам. Сердце мужчины пропускает биение, и в душе Лейси разливается пронзительное, щемящее тепло, от которого слезы в который раз за вечер наворачиваются на глаза. Но в этом чувстве нет ничего пошлого или грязного, никакого двойного дна, и она поднимает глаза на Голда.

В них недоверие, настороженность, страх и - вопреки всему - любовь и надежда.
Девушка опережает его вопрос и отрицательно качает головой.

- Нет, это не она, - Лейси отчаянно не хочется слышать имя счастливицы.

Она снова прижимается к Голду, и он ее не отталкивает.
- Белль, - шепчет она беззвучно.

***

- Тогда пусть гибнет, - твердый ответ Голда застал Джеймса в расплох. Еще несколько мгновений они мерялись ненавидящими взглядами, но Принц уже понял - упрямый маг не изменит своего решения.
- Ты тоже умершь.
- Я не возражаю, - Голд отошел к стойке, плеснул в стаканы виски - себе и Лейси. - А теперь уходи. Тебе здесь не место.

За Джеймсом еще не захлопнулась дверь, как Голд обернулся к девушке.
- У меня есть тост, - он горько улыбнулся. - За красивый финал. За это стоит выпить, дорогуша.

Лейси видит, что ему тяжело. Не из-за гибели их маленького мира, нет. Она знает, что за голубая жидкость находится в стеклянном флакончике с простым орнаментом. Голд, колеблясь, достает его из кармана пиджака. Не отрываясь, смотрит на мерцающие переливы зелья и внезапно принимает решение: пусть счет их жизней идет на минуты, но эти минуты он хочет провести со своей настоящей любовью. В самый последний раз, только проститься - но с ней, с ней одной.

Голд выплескивает виски из ее стакана и медленно наливает зелье. Протягивает Лейси, и она, как завороженная, принимает его последний дар.

Он всего лишь хочет вернуть девушке память, но Лейси знает, что на дне стакана вместе с воспоминаниями притаилась ее смерть. Потому что она, Лейси, - не Белль, никогда ей не была и не будет.
И чтобы жила одна из них, вторая должна умереть.

Голд умоляюще смотрит на нее: ну же, пей. Он все еще верит, надеется, тоскует, любит.
Лейси закрывает глаза и вспоминает то волшебное ощущение, испытанное в его объятиях.

Боясь передумать, она быстро подносит зелье к губам.
- За тебя.


/MORE]

---

ура-ура.
все-таки я невъебенно ленивый автор. миди меня выматывают, не говоря уже о макси.
наконец отредактировала последнюю часть "эназер стори"... ураа. выкладывать "вылизанные" части тут уже влом, хай валяются на фикбуке.

кстати, потихоньку перетаскиваю туда фикшен по Хеллсингу. народ лайкает, мне приятно, все счастливы.

а у мя депрешн. нашла ахуенного автора. я с его (кажется, все-таки ее) фандомом не знакома ну вообще, но слог... великолепно. очень прочувствовованно пишет, очень глубоко переданы сцены, очень легко читается. кстати, в основном мой любимый ангст, пусть и не по самому любимому слешу (низкий рейтинг). и вот рядом с такими авторами сразу ощущаешь себя какашкой, но это в целом к лучшему: есть куда расти.
почитаю, проникнусь, а там и вдохновение нападет. глядишь, и перепрыгну на новый уровень.

как в свое время работы (и критика, доо) Мелиссы и Шинь помогли взглянуть на себя со стороны и ужаснуться. зато и прогресс был на лицо)))

а пока в голове мелькают отрывки задумок:
- зеркала (Румпель, Реджина)
- клетка (те же + Снежка)
- Кора, Реджина + Румпель
- Лейси!
- "к ногам весь мир"
- что-нить позитивное насчет Сторибрука и фанатов?
- перекликаясь с реальностью: больница, Голд, Реджина, Румпель

вах, ну это пизцец. когда писать, как писать... я лошара(

---

глава 4. в процессе.

ГЛАВА 4. ЧТО ТЕБЕ ДОРОГО?



1.


И ДАР, И ПРОКЛЯТЬЕ


Земли вечной зимы впечатляли: безбрежное белое полотно на горизонте сливалось с таким же слепящим холодным светом небом. Только льды и снега, изредка прерываемые уродливыми черными шрамами горных пород - бесплодный гранит обнажился в тех местах, где проходили лавины. И снова - только мертвая гладь снегов.

- Моя страна, - голос Снежной Королевы заставил Реджину вздрогнуть. - Проклятый Север, как и жизнь того, кто осмелится связать с ним судьбу.

Реджина, пораженная этими словами, оглянулась. Скрестив на груди белые, словно вырезанные из алебастра руки, Снежная Королева задумчиво смотрела вдаль. Реджине не приходило в голову, что эта женщина, так похожая на мраморное изваяние, может что-либо чувствовать, но, очевидно, это было так.

- Проклятый?
- Да, - лицо Хозяйки, будто фарфоровая маска, не отражало тоски, однако она отчетливо прозвучала в ее голосе. - Полагаю, пора вспомнить о нашем контракте.

"А конкретнее?", - Реджина не успела задать вопрос. Слова колючими снежинками замерли на губах, когда леденящие ладони Королевы цепко опустились на ее плечи.

Реджине на мгновение показалось, что сознание покидает ее: мир подвижной спиралью обернулся вокруг женщины, сливаясь в одну мельтешащую ленту. Сердце провалилось куда-то вниз, и Реджина судорожно попыталась вдохнуть немилосердно жгущий легкие воздух. Реальность, будто кокон, сжалась вокруг Реджины, белым маревом застилая глаза. Панический крик вырвался из горла, и внезапно ее охватил невозможный холод, волчьей пастью вгрызаясь в разом заледеневшее тело.

"Предала?!", - в голове мелькнула страшная догадка. В каждой клеточке отбойным молотком пульсировала, все нарастая, тупая боль. Превознемогая смертельное оцепенение, Реджина нечеловеческим усилием воли протянула руку к смутно виднеющемуся сквозь бурю силуэту Снежной Королевы.
- Ненавижу, - темная кровь вместо со словами вырвалась из потрескавшихся под острыми иголками инея губ, замерзая на них прихотливым узором.

Задыхаясь от режущего ветра, Реджина сконцентрировалась, и на ее ладони зажегся крошечный, упрямый фиолетовый огонек. Он с трудом противостоял бушующей стихии, но все же не гас, разрастаясь все больше.

- Убью... - с последним выходом Реджина отдала все свои силы, пытаясь дотянуться до фигуры, надежно спрятанной за снежной завесой.

В ту же секунду покой и тишина обрушились на нее глухой теплой стеной. Буря мгновенно утихла, будто ее и не было, холод отступил, забрав с собой разъедающую внутренности боль.
Ноги бессильно подломились, и Реджина поломанной куклой упала на колени, едва удерживаясь на краю сознания. Ее била дрожь, но смысл произошедшего постепенно прояснялся, а вместе с этим неизведанное ранее ощущение свободы охватило Реджину: так, как будто она всю жизнь провела в кандалах, и только теперь освободилась.

- Теперь понимаешь, девочка? - голос Королевы прозвучал устало и отрешенно. - Моя магия несет страдания и смерть, именно в этом ее суть. Никто не остановит тебе теперь, но помни - я даю всего один день, пока солнце не сядет за горизонт. Не потрать время впустую.

Реджина медленно поднялась с колен и в упор посмотрела на Снежную Королеву. Та стояла все так же прямо, гордо держа голову, но как будто стала меньше ростом. Гладкая кожа лица на глазах покрылась мелкой сеткой морщин, надменность и жестокость, ранее скрытые за безупречными чертами, проступили яснее. Из голубых глаз исчез тот мистический огонь, что притягивал и манил к себе. Снежная Королева все еще была прекрасна, но это была красота всего лишь человека.

Реджина не могла отвести глаз от этой женщины, внезапно хрупкой и смертной, как любая другая, и ее вдруг охватило неодолимое желание убить Хозяйку. Реджине до безумия захотелось схватить тонкую шею Снежной Королевы, впиться в белую кожу ногтями и изо всех сил давить, сжимать, пока та не хрустнет, как сухое дерево. Реджина сжала зубы, стараясь прогнать дикое искушение.

- Магия попытается овладеть тобой, - Снежная Королева спокойно наблюдала за Реджиной, как опытный врач смотрит на неизбежные мучения пациента. - Черное волшебство коварно.
- Да, - с трудом выдавила она. - Я уже поняла, - кровь отхлынула от щек Реджины, уступая мертвенной бледности.

- Полагаю, это к нам, - Снежная Королева указала на фигурку, через три ступеньки спешащую наверх, на крышу замка. - Я не хотела, чтобы Румпельштильцхен раньше времени появлялся здесь - он мог помешать обряду. Как странно, что Темный волнуется о каком-то человеке...
Реджина подозрительно покосилась на Хозяйку, но та просто констатировала факт.

Румпельштильцхен, заметив королев, на мгновение замер и уже медленнее приблизился.

- Все в порядке, - начала Реджина. - Нужно было...
- Помолчи, дорогуша, - перебил Румпельштильцхен, пристально рассматривая обеих. - Ты выполнила свою часть сделки, не так ли? - он обратился к Снежной Королеве.
- Да, - кивнула та и равнодушно отвернулась, - теперь дело за вами.

- И как тебе в шкуре снежной ведьмы? - обратился Румпельштильцхен к Реджине, как только Королева уже не могла их услышать.
- Непросто, - призналась та, обхватывая себя руками, словно мерзла изнутри. - Ее чары - это.. это зло. Совершенное зло. Намного темнее того, чему ты меня обучал. Магия смерти не знает жалости, - прошептала Реджина, вспоминая бессознательное желание уничтожить Снежную Королеву. - Я не просто хочу убивать, Румпельштильцхен. Я хочу разорвать их на мелкие кусочки, сделать это медленно, так, чтобы они понимали, что я творю, чтобы ни единая капля крови не упала, не доставив перед этим столько боли, сколько возможно... - увлекшись, Реджина не понимала, о ком говорит - о Снежной Королеве, Эмме, Прекрасном Принце или каждом живом существе, которое когда-либо знала. - Я лично перегрызу им глотки, и...

- Хватит, - вдруг рявкнул Румпельштильцхен. - Это не ты говоришь, - медленно произнес он, осторожно касаясь плеча женщины. - Убийство - не главная наша цель, дорогуша.

- Неужели? И кто ты такой, чтобы указывать мне? - Реджина подняла голову, и в ее глазах заплясали холодные синие искры. - Ты всего лишь Темный, Румпельштильцхен. Забыл свое место? Я напомню, - она прикоснулась к своему животу, и руку окрасило белое свечение, быстро принявшее форму кинжала. - Знакомая штука, не правда ли?
Острое лезвие тусклым блеском отразилось в зрачках Румпельштильцхена, и он вздрогнул:
- Реджина, ты должна бороться с...
- Бороться с чем, глупый? - шаг за шагом она подступала все ближе. - Я убью тебя, и тогда моя власть станет поистине безграничной. Ни Хозяйка, ни Рэул Гром, никто не будет равным мне, Королеве!

- Стой! - Румпельштильцхен на мгновение оглянулся в поисках укрытия, но опоздал - его ноги сковал лед. Холод обжег Темного, тысячами иголок пронзая кожу.

- Куда бежать, если бежать некуда? - Реджина усмехнулась. - Ты идиот, - она подошла вплотную, безжалостная и надменная, - теперь это мои владения.

Реджина остановилась прямо перед Темным. В ее глазах вовсю бушевал яростный голубой огонь, губы кривила тонкая улыбка.
- У мамы была плохая привычка - рубить людям головы. Наверное, это наследственное, - хрипло прошептала она, и лезвие коснулось шеи Румпельштильцхена.
- Реджина, - страх горячей волной прокатился по телу Темного. - очнись. Вспомни себя, вспомни, кто я такой.

Лезвие вспороло кожу, и тяжелые капли крови скатились вниз, пачкая шелк рубашки.
- Ты всегда хотел моей смерти, - прошептала Реджина и провела кончиками пальцев по красным потекам, размазывая кровь по коже.

Румпельштильцхен задрожал и закрыл глаза. Он давно не испытывал подобного, полагаясь на безотказную защиту волшебства. Даже на пути в Неверлэнд было проще, хотя он помнил предсказание и понимал, чем ему грозит спасение Генри. И все же тогда не боялся так, как сейчас. Это чувство, от которого мутилось в голове и подгибались колени, в последний раз посещало Румпельштильцхена при виде солдата, угрожавшего забрать Бэя. Точно также страшно было, когда капитан Джонс - тогда еще с целыми руками - скользнул шпагой по его щеке, оставляя на ней красный влажный след.

И теперь... снова. Печальный комизм ситуации в том, что перед ним не озлобленный враг, а Реджина. Его Королева, которую снежное проклятье постепенно сводит с ума.

Если это конец, то нужно попытаться. Что он теряет?
Темный поднял глаза на искаженное жаждой крови лицо Реджины:

- Ты не могла выговорить мое имя, когда позвала в первый раз. Это было довольно забавно, хоть и не слишком лестно для Темного мага, моя дорогая. Впрочем, я быстро привык и все равно откликался, как бы ты не коверкала произношение. Ты быстро вошла во вкус, едва познав силу волшебства, и даже приревновала своего мастера к какой-то девчонке, которую я как будто взялся обучать. Глупый розыгрыш, конечно, но ты поверила. И вырвала ее сердце. Я ведь знал, что дочь Коры меня не разочарует... Ты откровенно ненавидела сделки, потому что быстро поняла - платить придется со сторицей. Но все же никогда не стояла за ценой, не так ли? Никогда не останавливалась, не принимала поражения - даже когда весь мир был против. Я поставил на свою Королеву, и не проиграл. И даже в Сторибруке мы неплохо сработались. На ножах - а разве бывает по-другому? - но сработались. Помнишь, как ты украла надколотую чашку? Тогда я сквозь решетку в упор смотрел тебе в лицо, и знал, что ты кожей ощущаешь ненависть Темного, но не боялась. Наоборот, ты - всего лишь смертная! - посмела заявить, что со временем превзойдешь меня, и я увидел пугающую уверенность в твоих глазах.

Румпельштильцхен перевел дух и, помолчав, продолжил:

- Ты не переставала меня удивлять. Я сделал все, чтобы превратить Королеву в свое подобие, я хотел видеть монстра, одержимого властью и злобой. И что же получил? Любовь - слабость, ты это знала, и, раз за разом пытаясь избавиться от нее, проигрывала. Это одновременно и забавляло, и раздражало меня. Ты оплакивала отца и мать - разве этого я ожидал от хладнокровной Королевы? Ты хранила память о Дэниеле, как самую большую драгоценность, ты бесконечно любила Генри, - любила, не смотря ни на что. Этого я долго не мог понять.

Реджина замерла, не сводя взгляда с серьезного, почти печального лица Румпельштильцхена, и он снова заговорил:

- Ты обманом забрала сердце Темного, и я выполнял все твои прихоти. Тогда сама мысль о превосходстве Королевы убивала меня. Но ты сделала неожиданный ход: возвратив сердце, ты вернула меня самого. Зачем? Из ненависти или из жалости? Так или иначе, все изменилось - я снова стал уязвим... Помнишь Зачарованный лес? Позорный столб и толпу? Почему ты закрыла меня собой, Реджина? Я нужен был тебе как Темный? Или это только... одна из причин?

Он невольно улыбнулся:
- Иногда мне невыносимо хотелось задушить тебя, и я видел в твоих глазах отражение моего желания. Я отделывался насмешками, ты злилась и вся краснела, безуспешно пытаясь испепелить своего цыганского "отца" взглядом. И знаешь... Это было совсем не плохое время, Реджина.

Королева, словно в забытьи, слушала, и Румпельштильцхен настойчиво повторил:
- Вспомни нас. Прошу.

Покачнувшись, Реджина выронила кинжал.
- Что я делаю? - в ужасе она посмотрела на свои руки. - Румпель, что же я творю?!

- Ну неужели! А я уже всерьез начал волноваться, - холод разом отступил, и Румпельштильцхен с облегчением почувствовал, как живое тепло разлилось по телу. - Реджина...
Темный оборвал себя на полуслове, заметив, что ее бьет крупная дрожь. Вздохнув, он мягко положил руки ей на плечи и заглянул в лицо:
- Магию нужно контролировать, моя дорогая.

Все еще поддерживая женщину, Румпельштильцхен сделал незаметное движение, и кинжал очутился в его руке. Едва слышный щелчок - и оружие исчезло в рукаве.

ЧТО ТЕБЕ ДОРОГО?

1.

- Не смей закрывать глаза, дрянь, - сквозь зубы прошипела Королева и торжествующе выпрямилась в седле, обводя рукой неподвижную армию. - Пришло время платить. Смотри же! Это твоя и только твоя вина!

Одетая в белое, на гарцующем вороном коне, Реджина победно оглядела лестную для нее картину. Каждый солдат, еще мгновение назад с дикими воплями мчавшийся на нее с копьями наперевес, застыл - теперь поле усеивали хрупкие ледяные статуи, навеки застыв в мертвенной тишине.

Пораженная, сбитая с толку, Эмма металась от человека к человеку:
- Лерой, Прекрасный! Что же вы?...

Но Румпельштильцхен хорошо изучил Спасительницу, а значит, знал, к кому обращаться за помощью: ее теплая магия была бессильна против древних чар Снежной Королевы, и ледяные фигуры не отвечали на зов.

Сердце Эммы невольно сжалось: а что, если их уже не вернуть? Что, если Королева все же одержит верх? Нет, не может быть! Она помотала головой, вытряхивая из нее предательские мысли. Нельзя показать Реджине слабость.
Нужно убить наконец эту чертову стерву, слишком долго ей все прощали. Упокоить так, чтобы она больше не воскресла. Чего бы это ни стоило.

Тем временем, повернувшись спиной к Спасительнице, так, будто она была пустым местом, Реджина обратилась к притихшим горожанам, и ее образ был виден каждому - в зеркалах, в оконных витражах, в отражениях в воде.

- Теперь скажите, кто ваша Королева? - Реджина задала всего один вопрос, и перед ее внутренним взором забились сотни сердец жителей королевства. Она с легкостью читала в них такой лестный и возбуждающий страх: так же ощущает себя хищник перед беспомощной жертвой за миг до нападения.

- Я жду, - Реджина подняла подбородок, впиваясь взглядом в испуганные лица отцов и матерей, братьев и сестер, ремесленников, торговцев, лекарей, нищих - всех. Люди молчали, прижимая к себе детей.
- Да будь ты проклята! - вдруг сорвался какой-то светловолосый мужчина. - Мы готовы отдать жизни за Спасительницу, и... - выпучив глаза, он упал замертво.

- Готовы? Значит, отдадите, - улыбка Реджины напоминала оскал отобедавшего куском мяса льва. - Но те, кто хочет жить, - она помедлила, - склонитесь перед своей Королевой!
Вначале десятки, потом сотни и тысячи людей опустились на колени - все королевство замерло перед лицом своей правительницы.

- Я владею этими землями по праву наследования и беру их по праву сильнейшего, - продолжила Реджина, и ее голос был слышен на каждой площади, в каждом храме. - Клянусь - и свои клятвы я исполняю - тот, кто осмелится пойти против своей законной Королевы, разделит их участь, - Реджина жестом указала на поверженную армию.

- Тебе никогда, слышишь, никогда не победить, - ее перебил твердый голос. Эмма, широко расставив ноги, направила меч на Королеву. - Пусть я не могу защитить каждого, но тебя я все-таки прикончу, "госпожа", мать ее, "мэр"!

- Посмотрим, - усмехнулась Реджина, спрыгивая с коня. - Попытайся, хоть это и бесполезная трата времени, "шериф" Свон. Впрочем, ты никогда не отличалась благоразумием.
Она угрожающе занесла руку, и на ладони замелькали холодные язычки магии.
- Ты уже проиграла, - Реджина внимательно следила за Эммой, которая зеркально повторила жест Королевы. Ее магия была теплой и живой, и Реджина презрительно сморщилась.

- Рэул Гром! - пронзительный детский крик внезапно разорвал повисшее в воздухе напряжение, и обе женщины одновременно вздрогнули. - Голубая Фея, помоги!
Невысокая гнедая лошадка, замедляя галоп, пронеслась мимо, и с нее лихо соскочил мальчик в мятой клетчатой рубашке.
- Генри? - голос Королевы предательски дрогнул. - Ты предаешь меня, сын? - она, позабыв о Эмме, умоляюще протянула руки к ребенку. Он замер, кажется, готовый заплакать, но слез не было видно.

- Прости, - Генри попятился к Эмме, не сводя с Реджины напряженного взгляда. - Ты не оставляешь нам выбора.
- Нам? - повторила Реджина еле слышно. - Я всего лишь хочу вернуть то, что по праву принадлежит мне... и ты готов убить меня за это? Рэул Гром не пожалеет твою маму...
- Ты мне не мать! - резко выкрикнул Генри, схватив Эмму за руку.

- Мальчик сделал свой выбор, - появившись словно из ниоткуда, Голубая Фея огоньком скользнула к Реджине, . - Отступись.

- Никогда, - Реджина подняла голову, и Рэул Гром издала невольное восклицание при виде синего пламени, разгорающегося в глазах Королевы.
- Как далеко ты зашла, - в ужасе прошептала Фея.
- Достаточно, чтобы уничтожить тебя, лицемерка! - вдруг выкрикнула Реджина и магия белой молнией ударила в то место, где только что находилась Рэул Гром.

- Где же ты? Покажись, - пробормотала Королева, исподлобья оглядываясь по сторонам. - Струсила? Или жалко потратить свое волшебство, как тогда, в час моего проклятия?! Да, мисс Свон, - Реджина обратилась к остолбеневшей Эмме, - наша до тошноты добрая Фея не любит отвлекаться на мелочи, вроде проблем всяких там людей. Конечно, если не может извлечь из этого выгоды. Святоша Рэул Гром предпочла тридцать лет прожить настоятельницей в Сторибруке, ведь она - единственная, кто ничего не терял при этом. У нее просто нет близких, ни единого дорогого ей существа. А вот мы, простые смертные - другое дело. Одиночество, страдания, утрата... Но Голубая Фея выше подобных безделиц. Подумай сама, моя глупая Спасительница: Рэул Гром когда-то пленила саму Снежную Королеву. Разве она не могла разрушить какое-то проклятье?

- Ты лжешь... - прошептала Эмма, распахнув большие, по-детски наивные голубые глаза, - лжешь!
- Нет, она говорит правду, - послышался голос Рэул Гром.
Она повисла в воздухе перед Спасительницей, трепеща стрекозиными крыльями, и печально опустила голову.:
- Я виновата, очень виновата, - она умоляюще обратилась к Эмме. - Я даже не могла предположить, что именно задумала Злая Королева. Но не проходило и дня, чтобы я не раскаивалась в своем выборе. И я искуплю свою вину, даже если это будет стоить мне жизни.

- Прекрасная речь, - голос Реджины внезапно изменился, и сквозь ее черты явно проглянуло глумливое лицо Снежной Королевы. - Совсем как прежде, не так ли, Рэул Гром?

Внезапно с рук Голубой Феи сорвалось пламя, но Королева парировала холодной магией Севера.
- Твоя подлая натура не меняется, - Реджина ухмыльнулась, ощущая, как волшебство волнами поднимается из ее существа.

Это было неимоверно тяжело, но вместе с тем Реджина испытывала почти физическое удовольствие, как сжатая до предела пружина, которую наконец отпустили. Она не заметила тот момент, когда их противостояние отбросило магию, единым потоком бушующую вокруг, и превратилось в борьбу силы воли.

Но на стороне Реджины была не только ненависть и желание отомстить.
Она хотела жить - страстно, до исступления, до горячих слез. Хотела просыпаться по утрам, дышать полной грудью, любить и страдать. Хотела наконец урвать кусок счастья в жизни, и, кто знает... Реджина не решалась признаться себе, но у нее было более чем достаточно причин, чтобы драться за свое будущее.

Это было то, чего не доставало Фее, и под напором Королевы Рэул Гром мало-помалу вынуждена была отступать. Пошатнувшись, Голубая Фея внезапно поняла, что у нее остается последний козырь. И она им воспользовалась.

- Эмма, сейчас! - торопливо выкрикнула Рэул Гром, изо всех сил удерживая Реджину.
Краем глаза Королева успела заметить, как как блондинка, взмахнув мечом, начала описывать полукруг, осторожно приближаясь сзади.

"Помоги!"

2.

Темный, словно его тоже обратили в ледяную статую, стоит поодаль и, не отрываясь, напряженно следит за происходящим. Еще секунда - и меч Эммы опустится на шею Реджины, и все будет кончено. Армия во главе с Прекрасным оживет, Спасительница сядет на трон, Снежная Королева тихо сгниет в своих владениях. Он сам, конечно, легко выторгует себе безопасность, ведь лояльность дорогого стоит.

И все, казалось бы, складывается отлично, однако есть одно маленькое, упрямо грызущее душу "но". От него хочется отмахнуться, втоптать, как в грязь, в закоулки подсознания, выжечь зудящие остатки человечности и никогда больше не повторять старых ошибок.

Было бы великолепно. Но почему-то сама мысль об этом вызывает не облегчение, а тоскливый ужас перед пустотой, которая - он знает по опыту, - вскоре займет место этого беспокойного, болезненно и в тоже время сладко щемящего сердце "но".

"Помоги мне, Румпельштильцхен!"

Меч со свистом описывает дугу.

- Погоди-ка, дорогуша, - ладони Темного удерживают сталь крепко, никаких шансов на второй удар. - Разве так приветствуют свою Королеву?
Эмма тяжело дышит:
- Голд, ублюдок!

- Как грубо, - Румпельштильцхен укоризненно цокает языком и его лицо внезапно искажает ярость. - Помнишь, из-за чего умер мой Бэй? Если бы не ты, и Питер Пэн отпустил бы его!
- Ваш сын пожертвовал собой, - Эмма шипит от боли, когда Темный вырывает меч и выворачивает ей руки. - Мы любили друг друга, и это то чувство, о котором ты, сволочь, не имеешь ни малейшего понятия!
- Мама! - жалобно тянет Генри и пытается оторвать Темного от Эммы. - Отпусти ее!

Внезапная вспышка слепящего света прерывает их разговор. Опускается тишина, а ведь еще секунду назад они вынуждены были кричать во весь голос, лишь бы услышать друг друга.

- У меня... получилось? - несмело говорит Реджина, и все, как один, поворачивают головы. Пошатываясь, Королева недоверчиво смотрит на ледяную миниатюру крылатой женщины перед собой.

- Поздравляю, дорогуша, - Румпельштильцхен первый приходит в себя. - Великолепная работа!
- А ты не торопился присоединиться, - устало огрызается Реджина и брезгливо вытирает со лба капли пота.

- Но сделал это, - Румпельштильцхен в упор, против своей шутливой манеры, смотрит на Королеву.

- Да, сделал, - отвечает Королева и вдруг благодарно улыбается - так, что он понимает: эта улыбка принадлежит только ему, Румпельштильцхену.

Эмма недоуменно переводит взгляд с Реджины на Темного - показалось?

- Осталось не так много времени, - Румпельштильцхен наконец отворачивается и кивает в сторону заходящего солнца. - Я бы рекомендовал отправить Рэул Гром Снежной Королеве, пока бедняжка не растаяла. И погоди немного, мне понадобится всего всего пара минут...

Эмма невольно вздрагивает - так зловеще звучат его слова.

Реджина небрежно щелкает пальцами, и на месте Феи остается только белый дымок, но Темный уже не обращает на нее ни малейшего внимания. Его по-крысиному злобный взгляд прикован к Спасительнице. Румпельштильцхен, осклабившись, выбрасывает руку вперед, и когтистые пальцы жадно обхватывают сердце.

- Ну же, моя милая, не дергайся, - Эмма сопротивляется, но Темный только сильнее сжимает хватку. - Я не Кора, со мной дешевые трюки не проходят, - шипит он и выдергивает пульсирующее сердце из груди.

- Не надо, нет! Сделай что-нибудь! - Генри подбегает к Королеве и прижимается к ней, умоляюще вглядываясь в ее нарочито равнодушное лицо. - Ну пожалуйста, мама!

Реджина пытается игнорировать его слезы, но получается плохо, и наконец она сдается: смотрит вниз, на отчаянно теребящего ее платье ребенка и, не задумываясь ни на минуту, прощает Генри всю причиненную боль. И даже тот факт, что Генри зовет ее "мамой" только ради спасения ненавистной мисс Свон, ничего не в силах изменить.

Реджина, опустившись на колени, осторожно целует мальчика в лоб.
- Ради тебя, Генри, - она медленно встает и подходит к Темному.

- Послушай, Румпельштильцхен, - начинает Реджина, пытаясь подобрать нужные слова, - я хочу ее смерти не меньше твоего, но...
- Никаких "но", дорогуша, - Темный еще больше сдавливает сердце, и Эмма валится на землю, судорожно хватая воздух скрюченными пальцами.
Он с торжествующей ухмылкой наблюдает, как та задыхается.

- Румпельштильцхен, - снова неуверенно начинает Реджина. - Что сказал бы на это Бэй?
Он замирает.

- Что ты сказала? - Румпельштильцхен поднимает полный ярости взгляд на Королеву.
- Если бы твой сын был жив, чего бы он хотел? - повторяет она, на этот раз открыто глядя в его искаженное лицо. - Еще одна смерть ничего не изменит. - Реджина медлит, впервые в жизни пытаясь представить себя на его месте, и внезапно понимает.

- Ты так и не отпустил Бэя, Румпельштильцхен. Я знаю, как это тяжело. Я утратила Дэниела, теперь теряю Генри, - Королева приблизилась к Темному, настойчиво продолжила. - Ты должен проститься с сыном. Сейчас. И ты знаешь, как это сделать, - она указала на скорчившуюся под ногами Эмму.

Румпельштильцхен дернулся, закрыл лицо рукой.
- Отпустить... - глухо повторил он. - Невозможно. Как я могу отпустить родного сына?
- Почти его память достойно, - Реджина подушечками пальцев осторожно коснулась щеки Темного, ощущая под пальцами соленую влагу.

Румпельштильцхен зажмурился:
- Проклятье! - он выругался, схватил Эмму за шею и рывком поднял на ноги. - Живи... - рука с сердцем метнулась к ее груди, - ради Бэя.

- Мама! - Генри тут же подбежал к Спасительнице, обнял, прижался всем телом.
- Все хорошо, малыш, все хорошо, - еще слегка задыхаясь, повторяла она. - Что вы намерены сделать с нами? - мрачно спросила Эмма, не отпуская Генри.

- Сделка напрямую связана с тобой, - Реджина пожала плечами. - Но я знаю кое-кого, кто умеет трактовать условия в свою пользу, - полные губы сложились в злорадную ухмылку. - Румпельштильцхен?

- Это возможно, - неохотно откликнулся Темный.
Сцепил руки в замок, прошелся вперед-назад.
- Гмм... Что потребовала Снежная Королева? "Эмма должна навеки исчезнуть с лица земли"? - процитировал он. - С этой земли тебе все же придется исчезнуть, дорогуша.

- Как насчет Нью-Йорка? - моментально уловив намек, обратилась Королева к Темному. - Достаточно далеко?
- Вполне.

- И можно вот так запросто вернуть нас в мой мир? - в замешательстве протянула Эмма. - Разве у вас есть бобы?

- Как всегда, ты меня недооцениваешь, - презрительно скривилась Реджина. - Проклятия Темного было достаточно, чтобы создать портал для десятков людей, неужели проклятия Снежной Королевы не хватит, чтобы отправить пару человек?

- А Прекрасный Принц? - подал голос Генри.

Эмма просительно посмотрела на Королеву.

- Как будто мне здесь нужен лишний претендент на трон, - фыркнула она, щелкнув пальцами, и со стороны обледеневшей армии послышался удивленный и изрядно напуганный мужской возглас.

- Спасибо, - внезапно вырвалось у Эммы. - Реждина, ты однозначно нездоровая, помешанная на власти стерва, и, если выпадет такая возможность,я без колебаний тебя прикончу, имей это ввиду, но, не вмешайся ты вовремя... в общем, спасибо.

- Давай обойдемся без лишних сантиментов. Если бы не Генри... Но солнце почти село, - прервала себя Реджина. - Вам пора. И еще, Свон, - она ухватила блондинку за рукав, - если я узнаю, что мой сын несчастлив - а я узнаю, не можешь не сомневаться - я не хотела бы оказаться на твоем месте.

4.

- И что дальше?
- А что бы ты хотела?
Реджина задирает голову к потолку и рассматривает тяжелую лепнину.
- Не знаю. Сложно принять покой, когда так долго за него борешься, - она не без умысла небрежно поводит плечами, и тонкое шелковое покрывало натягивается, соблазнительно обрисовывая грудь. Казалось бы, в этом движении нет ничего вызывающе эротичного, но Реджина любит наблюдать, как загораются его глаза под влиянием ее как будто невинных игр.

В покоях, обставленных согласно вкусу Королевы в черных и алых цветах, красное платье совершенно сливается с пушистым ковром, и, если бы не тонкое кружево, смутно белеющее в ярком свете полного месяца, она ни за что бы не определила, где лежит ее сорванная наспех одежда.

- И все же? - Румпельштильцхен приподнимается на локте и властно, но бережно проводит рукой по изгибам ее тела, следуя взглядом за шершавой получеловеческой ладонью. Не удержавшись, грубо прикусывает кожу над ключицей и тут же отстраняется, подозрительно поглядывая на женщину: он все еще никак не может привыкнуть, что Королева так спокойно принимает его близость. Иногда он даже позволяет себе поверить, что ей это нравится.

- Румпель, - Реджина прерывисто выдыхает, но не позволяет себе сбиться с мысли. - Как ты жил, зная, что существует столько миров, готовых лечь к твоим ногам?
- Я был занят поисками Бэя, дорогуша, - Румпельштильцхен отстраняется и с любопытством смотрит на Королеву. - К тому же, путешествия между мирами сложны и опасны. Что, тянет попытать счастья?

Реджина только загадочно улыбается и кладет руку ему на затылок, перебирая волосы. Как будто в трансе, Темный замирает, весь отдаваясь такой редкой в его жизни ласке.
- Единственный, о ком я жалею - Генри, - в голосе Реджины проскальзывает тоска. - Мне не хватает моего ребенка...

Румпельштильцхен скрывает улыбку и лукавый блеск глаз за очередным требовательным поцелуем: он-то уже заглянул в будущее.

---

ГЛАВА 3. В ПРОЦЕССЕ

3. В ЛЕДЯНЫХ ЧЕРТОГАХ



1.

- Снег? Неужели... Это же снег! - Реджина, оцарапав ноги о низкий колючий кустарник, обозначавший границу лесов, выбежала на поле, оставив за собой борозду на слепящем белоснежном покрове. - Мы добрались, Румпель! Мы вырвались!
Жалкие мелкие снежинки неохотно срывались с низких туч и мгновенно таяли на ее пылающих щеках. Реджина жадно вдохнула морозный воздух, и забывшись от радости, рассмеялась, задрав голову навстречу холодным потокам ветра. Всего на мгновение сжала руку Темного в своей ладони, обдав теплом и запахом волос, и тут же отстранилась.

- Похоже на то, - замешкавшись, Румпельштильцхен ответил не сразу. - Полагаю, мы в ее владениях.

- Ну же, верни мою внешность! - Реджина не могла стоять на месте, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, словно заведенная. - И можем ли мы перенестись прямо во дворец? Хватит с меня чертовых дорог!

- Погоди, дорогуша, - охладил ее пыл Темный. - Перед тем, как предстать перед Хозяйкой Севера, я хочу, чтобы ты усвоила: говорить буду я.

Реджина фыркнула:
- Как будто...
- Никаких "как"! - резко оборвал Румпельштильцхен. - Пойми, - уже мягче продолжил он, - Хозяйка принадлежит к тем, кто правил задолго до тебя, до твоих предков и предков их предков. Она помнит времена, когда великаны и драконы на равных с человеком делили зачарованные земли. Мы идем просить, а не угрожать. Считай везением, если просто вернемся оттуда целыми.

- И ты предлагаешь добровольно лезть волку в пасть? Отличное решение всех проблем, - Реджина саркастически приподняла бровь.
- Дорогуша, ты в любой момент можешь вернуться назад в лес, - в тон ответил Румпельштильцхен, - и наслаждаться увлекательной жизнью изгоя до самой смерти. Учитывая, что за твою голову наверняка назначена приличная награда, ее не придется долго ждать. Или еще лучше: мы можем сдаться на милость Эммы и ее овдовевшего папаши. Меня снова посадят в клетку, а тебя казнят без лишних проволочек.

- Нет уж, - Реджина презрительно вздернула подбородок, - я рискну.
- Тогда... - Румпельштильцхен щелкнул пальцами, и она с тревожной радостью ощутила, как магия искрами пробежалась по коже, вторя рисунку вен, слилась с самим ее существом.

- Как же приятно снова быть собой, - Реджина скользнула рукой по черному атласу платья, коснулась лица. - Прощай, бедная цыганка.
- Не могу не согласиться, - Румпельштильцхен, выпрямившись в полный рост, картинно отряхнул пылинку с плеча. - И, если моя Королева позволит предложить ей руку, мы проследуем... Но что это?

На горизонте показалась темная точка, двигавшаяся в их сторону с невероятной скоростью.

- Какая честь непрошеным гостям, - пробормотал Румпельштильцхен про себя.
- Что за шутки? - процедила Реджина, и в ее руке мелькнула магическая искра, быстро превращаясь в пульсирующий шар. - Она так быстро вычислила нас?
- Остановись, - Румпельштильцхен оставался спокоен. - Нам всего лишь выслали экипаж.

Уже можно было смутно разобрать очертания, и Реджина прищурилась. К ним летели сани, запряженные... Реджина ахнула.
- Это же...
- Всего лишь любимцы Хозяйки, дорогуша.

Сани, подняв волну снежной пыли, развернулись и замерли в метре от Румпельштильцхена. Шестеро огромных белых медведей, разевая клыкастые розовые пасти, протяжно ворчали. Слюна капала на снег, и Реджина не могла оторвать взгляда от жутких тварей.

- Держи себя в руках, - тихо приказал Румпельштильцхен Реджине. - Полагаю, это за нами? - он шагнул вперед, обращаясь к вознице, доверху закутанному в белые меха.

Он медленно повернул голову к путникам и кивнул, и Королева судорожно сглотнула. Во рту мгновенно пересохло: на нее смотрели совершенно черные глаза - ни белков, ни радужки, только две прорези на белом, лишенном каких-либо черт, лице.

- Снеговик, - подсказал Румпельштильцхен и распахнул дверцу. - Только после вас, Ваше Величество.
Окинув Темного уничтожающим взглядом, Реджина решительно проследовала вперед.

- Во дворец Снежной Королевы! - скомандовал Румпельштильцхен, и медведи, гортанно взревев, понеслись на север.

2.

Не подавая виду, Реджина лихорадочно боролась сама с собой. Ей хотелось развернуться и бежать как можно дальше, прочь от подавляющего великолепия мертвого королевства.

В ее родном краю магия была редкостью, дефицитом. Из-за нее предавали, грабили, убивали и потом продавали крохи могущества за бешеные деньги или выменивали на нечто еще более важное. Здесь же, во владениях Снежной Королевы, магия буквально разливалась в воздухе - простая, мощная, первобытная сила созидания и разрушения.

Именно поэтому, а не из-за роскоши белоснежного замка, Реджина чувствовала себя жалкой былинкой, и это одновременно бесило и пугало ее.

А еще Королеву смущало полнейшее безлюдье: бесчисленные лестницы, величественные арки, огромные, слепящие искристой белизной залы - везде было ни души, ни намека на присутствие живого существа.

- Не обманывайся, дорогуша, - шепнул ей на ухо Румпельштильцхен, - здесь совсем не так пусто, как тебе может показаться.

Реджина согласно кивнула. Во дворце не было жизни, но это не означало, что за ними не наблюдали. Королеве чудилось, что сам замок внимательно смотрит на нее бойницами-глазами. Вокруг явственно ощущалось присутствие чего-то иного, чего-то не мертвого, но и не живого.

- Она наблюдает за нами, - Румпельштильцхен снова склонился к Реджине. - Боишься, дорогуша?
- Нет, - огрызнулась она, и конвой снеговиков, неотступно сопровождавших их от самых ворот замка, замер.
- Пришли, - негромко заметил Темный. - Пора тебе познакомиться с Хозяйкой.

- Склонитесь перед Ее Величеством Снежной Королевой! - хриплое карканье отдалось многократным эхом, и они прошли в распахнутую дверь.

Посреди бесконечного ледяного зала на высоком троне восседала женщина изумительной красоты. Она холодно смотрела на путников, но Реджина, собрав всю свою волю, не отвела взгляда.

- Любопытно, - ее тон говорил об обратном. - Карл!

Ворон слетел вниз, неуклюже спрыгнул по крутым ступеням поближе к гостям.

- Чтоб я облез, да это же Румпельштильцхен! - если бы птицы умели смеяться, это был бы именно такой булькающий кашель, который издал ворон.

Снежная Королева наконец перевела взгляд пронзительных голубых глаз на Темного, и подобие улыбки скользнуло по прихотливо изогнутым губам.

- Не часто мне доводится видеть старых знакомых. Что привело тебя, Темный? И кто твоя спутница? - Снежная Королева указала на Реджину.

- Ваше Величество, - Румпельштильцхен почтительно поклонился, - позвольте представить вам Королеву Южных земель и Зачарованного Леса...
- Мое имя Реджина, Ваше Величество, - женщина выступила вперед, приветствуя Хозяйку как равную. - Мы пришли просить о помощи.

- Какого черта... - прошипел Румпельштильцхен, пытаясь загородить собой Реджину.
Намек на улыбку снова появился на лице Снежной Королевы:
- Я убивала и за меньшие дерзости. Взгляни, - она небрежно указала в сторону.
Реджина только сейчас заметила причудливые ледяные статуи, словно шахматные фигуры, усеивающие залу. Здесь были люди, звери и иные существа, и на каждом лице, искаженном предсмертной агонией, застыл безмолвный крик ужаса.

- Позволь... - начал Румпельштильцхен, но Снежная Королева жестом оборвала его.
- Не стоит, - она высокомерно рассматривала Реджину, - в этой особе говорит королевская кровь. Что же, мне нравятся смельчаки, и я признаю в тебе правительницу. Расскажи, в чем состоит ваша просьба?

- Ваше Величество, мое королевство захвачено узурпаторами, - Реджина выплюнула последнее слово, словно ей было противно его произносить.

- И какое отношение это имеет ко мне? - Снежная Королева была совершенно бесстрастна. - Я не интересуюсь мелкими дрязгами людей.

- Речь идет о дочери Белоснежки, - внезапно подал голос Румпельштильцхен. Теперь он был предельно сосредоточен, роняя каждое слово, будто камень.
- О, эта девочка... Да, я помню, как хотела присутствовать при рождении новой волшебницы. Но Рэул Гром хорошо постаралась, и меня, к сожалению, не упомянули в списке приглашенных. Но я слышала, что Белоснежка мертва, - зрачки Снежной Королевы расширились, и щеки окрасил легкий румянец. - Так ли это?
- Нашими стараниями, - широко усмехнулся Румпельштильцхен.
- Ты говоришь правду, - прошептала Хозяйка. - Это меняет дело. Отныне вы двое - мои почетные гости. Но я все еще не понимаю, как могу помочь. Мне не дозволено покидать пределы владений снега, и разрушить настолько древнее заклятье вам двоим не по зубам.

- Ты - нет, - ответил Румпельштильцхен, не сводя с нее пристального взгляда. - Это сделает Реджина.

Снежная Королева внезапно вскочила на ноги, и прекрасное лицо вдруг исказилось до неузнаваемости. Замок задрожал, вторя ее гневу, снежные вихри приковали путников к одному месту.
- Как ты смеешь... - прошипела она, и холод змеями пополз к Темному, дуновением смерти обжигая кожу.

- Постой! - торопливо выкрикнул Румпельштильцхен. - Подумай, что ты теряешь? Второй такой возможности уже не будет! Вспомни, что сделала Герда! Кто запер тебя здесь? Рэул Гром, не так ли? Сколько уже столетий ты ждешь возможности отомстить обеим? Вот он, твой шанс! Я прошу всего один день! Клянусь, ты не пожалеешь!

Снежная Королева молчала, но северный ветер, бушевавший вокруг, постепенно стих.

- Как я могу быть уверена, что твоя Королева не убьет меня, как только я передам ей силу? - наконец, задумчиво проговорила она.
- Я никогда не нарушаю сделок, Ваше Величество, - довольно осклабился Румпельштильцхен. - И тебе, как никому другому, это должно быть хорошо известно.
- А если вы проиграете? - Снежна Королева снова была бесстрастней мраморной статуи.
- Обладая таким могуществом? Это невозможно. В свое время Рэул Гром понадобилась вся ее магия, чтобы только заключить тебя в границы снегов.
- Но эта девочка, дочь Белоснежки...
- Беру ее на себя, - мрачно ответил Румпельштильцхен. - Эмма - моя забота.
- Понимаю, - кивнула Снежная Королева. - Что же, я подумаю и сообщу вам свое решение. А пока отдохните с дороги. Проводи гостей, Карл.

- Следуйте за мной, - скрипуче прокаркал ворон.

В молчании они склонили головы и вышли из залы.

3.

Ворон отвел путникам просторные покои и, явно радуясь возможности разузнать новости, попытался навязаться Румпельштильцхену "потрепаться о былом со старым другом", но был недвусмысленно отослан подальше. Прокричав что-то ругательное, он в конце концов улетел.

Но отдохнуть Королеве не пришлось. Едва заперев за собой дверь, Реджина почувствовала себя угнетающе. Замок почти физически давил на психику, и в каждом зеркальном отражении мерещилась точеная фигура женщины с ледяными голубыми глазами. Реджина хорошо была знакома с магией зеркал, и прекрасно понимала, что это впечатление имеет под собой все основания: Снежная Королева была везде, незримо присутствуя в каждой комнате белого замка, в каждом его камне, в каждом стеклышке витражей.

Стараясь выглядеть спокойной, Реджина торопливо проследовала к комнатам Темного и постучалась .
- Чем обязан? - у Румпельштильцхена оказалось неожиданно уютно и даже умиротворяюще. Сам хозяин, по-видимому, только что приступил к ужину и, поразмыслив секунду, сделал приглашающий жест. - Присоединяйся, раз пришла.

- Как тебе это удалось? - изумилась Реджина, недоверчиво осматриваясь. Здесь не осталось и следа от мучительной белизны, все до мелочей повторяло обстановку его собственного замка.
- А, ты об этом, - Румпельштильцхен взмахнул рукой, кружевная манжета описала полукруг. - Я все-таки Темный, разве нет?
- Научи меня, - задумчиво попросила Королева, - с ума можно сойти от ее пристрастий к снежному декадансу.
- Многие и сходили, дорогуша, - Румпельштильцхен со вкусом откусил от куриной ножки, - но ты ничего не ешь. Не волнуйся, у меня нет склонности травить людей, - он подмигнул. - Кажется, это дурная привычка принадлежит исключительно твоей семье, не так ли? - он захихикал, откинувшись в кресле в прекрасном расположении духа.

Реджина иронически прищурилась, но все же улыбнулась его настроению:
- Смотрю, ты уже празднуешь.
- О, да-да-да! - подтвердил Румпельштильцхен. - Все складывается как нельзя лучше.
- Тогда объясни мне, - Реджина налила вина и подала кубок Румпельштильцхену. Поколебавшись, он демонстративно медленно принял напиток из ее рук. Реджина усмехнулась, принимая это выражение доверия, и повторила:
- Объясни, почему Снежная Королева стремится погубить всех, кто был дорог Белоснежке?

- А, - Румпельштильцхен поудобнее устроился в кресле, - это длинная и грязная история, но, если ты готова слушать...
- Готова, - Реджина присела напротив, ослепив его улыбкой. - Выкладывай, не тяни.

- Тогда слушай...

...В одной королевской семье жили-были брат с сестрой. Правда, они были двоюродными, да еще сводными, так что ничего удивительного, что, как только они подросли, их нежная дружба превратилась в нечто большее. Кай - так звали брата - был очень хорош собой: высокий, черноглазый, темноволосый, он обещал стать прекрасным королем к нужному часу.
И такими неоспоримыми были его достоинства, что молва о благородном юноше докатилась до далеких границ Северного Королевства, где уже много веков правила небезызвестная нам Снежная Королева. Увидев в волшебном зеркале красавца-принца, она захотела его себе в мужья. Северные земли жестоки, и век людской там короток и печален, но сердце Снежной Королевы сделано из самого синего льда, и ни об одном из своих мертвых мужей прекрасная правительница никогда не жалела. Недолго думая, она разбила волшебное зеркало и высыпала серебряную пыль в руки метели, а та морозной зимней ночью блестящими снежинками окутала королевство принца. И одна такая снежинка - осколок зеркала - попала в глаз юного Кая.
С этого мгновения он не хотел ничего, кроме как навеки остаться с той, кого ни разу в жизни не видел - со Снежной Королевой. Он беспрестанно грезил ею, и сколько страданий это причиняло его сводной сестре, Герде! Одним особенно холодным вечером, когда свирепая снежная буря выла за окнами его замка, Кай услышал звон ледяных колокольчиков: то за ним приехала Королева. Наутро Герда выплакала все глаза, но что толку? Тогда она решила отправиться на поиски Кая...

- Идиотская затея, не правда ли? - Румпельштильцхен перебил сам себя. - Как Герда рассчитывала его найти? Уверен, что тут не обошлось без Рэул Гром и прочей компании.

- Продолжай, - нетерпеливо потребовала зачарованная рассказом Реджина.
Румпельштильцхен ухмыльнулся:
- А ты, оказывается, любишь сказки на ночь. Ну что же...

...Наконец, спустя три года скитаний, Герда - не без помощи магии - добралась до холодных чертогов Снежной Королевы. Та была так потрясена, что какая-то девчонка рискнула явиться и требовать чего-то от нее, - от самой Снежной Королевы! - что приняла это за шутку, и позволила Герде забрать Кая, если тот захочет идти с сестрой. Но зачарованный осколок зеркала оставался в его глазу, и принц все еще находился под действием заклятия. Сколько Герда не пыталась пробудить его память, сколько не плакала, согревая его ледяные руки своими, Кай не хотел очнуться. Тогда Снежная Королева потребовала жизнь юной Герды. Вечный холод уже охватывал девушку, но, прежде чем лед сковал ее, она успела прошептать Каю слова любви. В то же мгновение он узнал измученную, умирающую Герду, и горячие слезы скатились по его щекам, а вместе со слезами Кай избавился от осколка. Снежная Королева была вне себя от ярости и хотела уничтожить обоих, но сделка есть сделка, и влюбленные покинули северные владения живыми и невредимыми.
Они опасались мести злопамятной Снежной Королевы, и по возвращению к себе домой представились родственниками короля, отца Кая, взяв чужие имена. Поскольку без вести пропавший Кай являлся единственным претендентом на трон, то король, с радостью узнав в повзрослевшем молодом мужчине сына, наскоро объявил их свадьбу и завещал Каю править королевством долго и справедливо...

- Сделка - есть сделка, - медленно повторила Реджина, пристальна глядя на Румпельштильцхена. - Знакомые слова. Не был ли в этом деле случайно замешан Темный?
Румпельштильцхен довольно улыбнулся:
- Соображаешь, дорогуша.
- И в чем был твой интерес? - продолжала допытываться Реджина.
- В тебе, - Румпельштильцхен вдруг посмотрел прямо ей в глаза.
- При чем тут... я? - опешила она.
- В свое время ты довольно хорошо, я бы даже сказал - близко, знала Кая. Не хочешь ли поинтересоваться, какими именами назвались брат с сестрой? - Румпельштильцхен театрально выдержал паузу. - Леопольд и Ева.

- Не может быть, - ахнула Реджина.
- Может. Если бы Кай умер, Белоснежка бы не родилась, ты бы ее не спасла, король не пригласил бы тебя замуж, и вся история могла бы вообще не случиться. Да о чем это я? Тебя, дорогуша, просто не существовало бы на свете, ведь именно из-за тебя я пришел на помощь Коре, на тот момент всего лишь несчастной дочери мельника.
- С ума сойти, - пробормотала Реджина.
- Не так сложно, если разобраться.
-А как тогда... - Реджина намеревалась продолжить расспросы, но ее перебил громкий стук.

- Ее Величество велит проследовать в тронную залу, - знакомое хриплое карканье раздалось из-за дверей.

- Пора, - Румпельштильцхен не заставил себя долго упрашивать и вскочил на ноги. - Волнуешься?
Реджина только презрительно покосилась на Темного, но сердце колотилось, как бешеное. Решится ли Снежная Королева поддержать их? Что, если нет? Она приказала себе не думать об этом.


Казалось, с их первой встречи Снежная Королева не двинулась с места, в той же величественной позе восседая на троне. Она сурово окинула взглядом гостей, и у Реджины внутри все сжалось.

Тем большую радость она испытала, услышав первые слова Хозяйки:
- Я согласна на сделку, - без лишних предисловий начала она, - но прежде хочу прояснить условия.

Румпельштильцхен развел руками:
- Мы слушаем, Выше Величество.
- Первое. Эмма должна исчезнуть с лица земли - навеки. Я хочу быть уверена, что внучка Белоснежки не воскреснет, ни сейчас, ни через тысячу лет. Второе: Рэул Гром принадлежит мне. Не тревожься раньше времени, - она обратилась к дернувшемуся было Темному, - у меня хватит фантазии поприветствовать Верховную Фею так, что она пожалеет о том, что не уничтожила меня в свое время.
- Согласен, - лицо Румпельштильцхена прояснилось. - Это все?
- Когда Рэул Гром умрет, проклятие будет снято. Я буду свободна, и вы поклянетесь никогда не становиться на моем пути. Я не требую многого, - Хозяйка тонко улыбнулась. - Зимой, когда снег накроет ваше королевство, я хочу беспрепятственно собирать дань. Одно сердце за зиму - не думаю, что это большая плата.
- Это приемлемые условия, - согласился Румпельштильцхен. - Итак, сделка состоялась?
- Да будет так, - величественно склонила голову Снежная Королева.
- Да будет так, - эхом отозвался Темный.
- Завтра на рассвете я передам тебе свое могущество, - хозяйка перевела взгляд на Реджину. - А пока отдохните, скоро вас ждут непростые времена. Идите.

Почтительно склонив головы, гости в молчании покинули залу.

4.

Только в покоях Румпельштильцхена, убедившись, что двери и окна плотно заперты, они дали волю ликованию.
- Лишь бы она не передумала, - наконец немного успокоившись, Реджина взглядом указала на кубки.
- Это невозможно, ведь сделка есть сделка, дорогуша, - Румпельштильцхен лукаво подмигнул и поднял тост. - За нашу первую победу!

Реджина повторила его движение и сделала приличный глоток.
- Да, кстати! Зачем ей сердца людей? - вспомнила она непонятный момент контракта.
- О, далеко не всякие сердца! Только сердца влюбленных мужчин.
- Как это произошло с Каем? - догадалась Реджина.
- Именно, - согласно кивнул Румпельштильцхен, - они даруют вечную молодость. Но, как я уже говорил, человек не может долго прожить подле такого монстра, как Снежная Королева, и ей в свое время приходилось частенько искать новых мужей. Да, - ответил Темный на выразительный взгляд Реджины, - и ты, и я, и даже Кора рядом со Снежной Королевой - сплошные доброта и милосердие. Говорят, Хозяйка начинала как ведьма, но со временем обрела практически безграничную власть, и люди сами предложили ей Северное Королевство, лишь бы она не творила столько зла среди них.
- Неужели все мужчины подле трона когда-то были ее мужьями? - поразилась Реджина и вдруг насмешливо фыркнула своей догадке. - Она не слишком-то разборчива в связях, как считаешь?
- Горячая штучка, - в тон подхватил Румпельштильцхен, и оба расхохотались.

Румпельштильцхен, все еще растягивая губы в нарочитой улыбке, пристально рассматривал Реджину. Она полулежала, откинув назад голову, и, когда смеялась, белые зубы блестели в оранжевом свете пламени камина. Реджина редко позволяла себе расслабиться и опустить непроницаемую броню, но в такие моменты она до боли становилась похожей на ту ранимую и гордую Кору, которая когда-то искренне любила своего ночного гостя.
Румпельштильцхен ни разу не рассматривал Реджину как женщину, только как сильную, опасную, но крайне полезную шахматную фигуру, и теперь исподтишка впервые любовался ее красотой. Кора гордилась бы дочерью.

- Сладкие мечты? - Реджина, прищурясь, внимательно посмотрела на Темного. - Захотелось познакомиться с объятьями Снежной Королевы поближе?
"Ближе?", - пронеслось в голове у Румпельштильцхена, и он невольно вздрогнул, удивленный и в немалой степени встревоженный своим неожиданным желанием.

- Пожалуй, тебе пора, - сухо заметил он, вставая.
- Ни за что, - Реджина тоже поднялась и упрямо покачала головой. - Королева там... везде. Уверена, у тебя найдется пара лишних комнат, - она просительно улыбнулась.

Темного прошиб пот - наверное, от жара камина и выпитого вина. Он молча указал ей на одну из дверей, и Реджина, чуть пошатываясь, проследовала туда.

- Благодарю, - послышался ее приглушенный голос.
- Ты в долгу, дорогуша, - Румпельштильцхен постарался, чтоб его голос прозвучал как можно язвительнее.

Он потер виски, пытаясь избавиться от будоражащего кровь наваждения. Они десятки раз спали рядом в лесу, вместе, едва ли не в обнимку, намного ближе друг к другу, чем Реджина находилась сейчас, и ничего подобного даже не приходило ему на ум. С чего же сейчас никак не избавиться от навязчивых образов того, как это могло бы быть? Румпельштильцхен не хотел четко формулировать, что именно подразумевалось под пугающим "это".

Он помотал головой. "Сладкие мечты"... Что за черт!

- Румпельштильцхен, - Реджина позвала его из своей спальни, - помоги.
- Что случилось? - отозвался он, пытаясь понять, что от него ожидают. Приемлемо ли ломиться к ней "на помощь", как благородному рыцарю в высокую башню к своей возлюбленной?
Румпельштильцхен раздосадованно отшвырнул кресло. Что за бредовые мысли лезут ему в голову?! С другой стороны, она сама его звала...
- Да зайди ты! - раздраженно выпалила Реджина уже совсем другим тоном.

Румпельштильцхен нерешительно приоткрыл двери. Слава всем богам, она была одета!
- Запуталась... - Королева, стоя перед зеркалом, безуспешно пыталась расстегнуть сотни мелких пуговок, скрепляющих платье на спине. - Ты все-таки соблаговолишь помочь мне или так и будешь стоять столбом? - она нетерпеливо потянула за петельки, что только усугубило дело.
- Не вертись, - приказал Румпельштильцхен, и осторожно принялся распутывать сложную конструкцию. Этому немало мешало то, что пальцы дрожали, и он, чувствуя на себе отраженный взгляд Реджины, старался не смотреть в зеркало.

- Румпель, - негромко протянула она.
- Да? - завязки вперемешку с пуговками никак не поддавались.
- Как думаешь, у нас есть шанс, - он замер, дыхание сбилось, - против Эммы?
- Да, - отрывисто выдохнул он. - Вот и все.
- Спасибо, - также тихо ответила Реджина. Бретельки платья упали, и Румпельштильцхен с трудом заставил себя отвести взгляд от ее голых плечей.

- Спокойной ночи, - он круто развернулся на каблуках.
- Спокойной, - откликнулась Реджина.

Румпельштильцхен решительно взялся за ручку двери, но вдруг остановился.
- Постой, - он медленно вернулся, замер, пристально глядя ей в глаза. - Ты больше не цыганка, магия при тебе...
Реджина молчала, не сводя с него глаз.
- Это был... предлог? - Румпельштильцхен замер. Казалось, прошла целая вечность, наполненная бликами свечей на его серой с золотом коже. Темный видел отражение этих бликов в ее совершенно черных, гипнотизирующих глазах, и считал про себя секунды тишины. Напряжение становилось невыносимым.

- Я видела, как ты смотрел на меня только что, - наконец медленно ответила она, - как мужчина смотрит на женщину.
- И решила пошутить? - Румпельштильцхен растянул губы в улыбке, но в настороженных глазах мелькнула угроза.
- Нет, - просто ответила Королева. - Это не игра.

Он вдруг инстинктивно осознал, что Реджина действительно не против. Румпельштильцхен легко коснулся ее щеки в осторожной ласке, и она не отодвинулась и не скривила презрительно губы, как в первые дни их знакомства, когда Темный случайно дотрагивался до своей ученицы.

Она, скорее, ожидала, и Румпельштильцхен решился: мягко накрыл ее ладонь своей, но Реджина не отвечала. Растерянный ее неподвижностью, Румпельштильцхен уже сделал движение, чтобы уйти, но внезапно она крепко сжала его ладонь, и у него захватило дух.

Не может быть. Или может?

Реджина, не говоря ни слова, провела кончиками пальцев по его рукам, скользнула под рубашку, наполовину лаская, наполовину знакомясь с его телом.

Румпельштильцхен замер, словно каменное изваяние, боясь неловким жестом спугнуть происходящее. Но Реджина не останавливалась: глаза в глаза, она продолжила движение, и, когда она сжала его бедро, Румпельштильцхен внезапно рывком поймал ее за руку.

- Больно, - Реджина невольно вздрогнула.
- Твой последний шанс, - в горле совсем пересохло. Странно, что голос вообще послушался.
- Шанс?
- Я могу уйти. Сейчас. Но если ты продолжишь... я уже не остановлюсь, - Румпельштильцхен приблизился к ее лицу, лихорадочно всматриваясь в шалые черные глаза.

Что это значит для нее?

- Тогда продолжим, - с вызовом прошептала Реджина прямо в его губы и первая потянулась за поцелуем.

Он прижался к ней в ответ - сначала неуверенно, потом жадно. Губы Реджины были упругими и соблазнительными, как ее знаменитые красные яблоки, и такими же сладкими. Он придвинулся ближе, требовательно и торопливо покрывая поцелуями ее шею, руки, плечи, как будто опасался, что она вот-вот откажет, а потому торопился урвать как можно больше.
Но она не отказала. Реджина горячо отвечала ему, скорее властно, чем покорно, и он усмехнулся, пытаясь под бравадой скрыть жаркую волну, накрывающую его с головой:
- Это будет захватывающе.
- Неужели? - она не намеревалась разыгрывать скромницу и резко потянула завязки его камзола.
Румпельштильцхен задохнулся, когда Реджина спустилась ниже, короткими рваными поцелуями покрывая его шею, грудь, живот.
"Черт, черт, черт!", - пронеслось у него в голове.
Он наконец поймал ее за руки, и кровать протестующе скрипнула под их весом.
- Позволь мне, моя Королева, - путаясь в платье, Румпельштильцхен сжал ее бедра, заставив Реджину невольно простонать что-то неразборчивое. Нетерпеливо рванул тонкую ткань, обнажив округлые полушария груди, почти благоговейно накрыл их ладонями, чередуя нежность и грубость.
Реджина охнула и выгнулась навстречу, когда он вошел в нее. Ее ногти оцарапали спину, и она требовательно прошептала:
- Еще.

Румпельштильцхен понял, что Реджина не ждет нежностей и выдержит все, что он хочет с ней сделать. Больше того - она просила об этом. Он двигался резко, сильно, оставляя на белой нежной коже поцелуи, больше похожие на укусы. Реджина уже не порывалась управлять ситуацией, только вторила его напору, позволив ему утверждать свою власть над ней, и это заводило Румпельштильцхена так, что он боялся кончить при одной только мысли об этом.

Горячий шепот слился в поцелуи, и не осталось ничего лишнего, только здесь и сейчас, еще быстрее, еще жарче, до изнеможения. Задрожав, Реджина выгнулась и застонала, и он повторил ее стон, упав на согнутые руки.


Румпельштильцхен откатился в сторону, тяжело дыша. В голове звенела пустота, не осталось ни одной мысли, ни единой. Он все еще буквально плавал в невесомости, когда Реджина нащупала его плечо и осторожно сжала.

Румпельштильцхен повернулся к ней, опасаясь увидеть сожаление, отвращение - что угодно, но Реджина только внимательно смотрела на него.

- Тебе... понравилось? - наконец решился он.
- Более чем, - она потянулась, чувствуя себя совершенно свободно, в отличие от Темного. - А тебе было хорошо?
- Да, - коротко ответил Румпельштильцхен, прислушиваясь к ощущениям.
Ему было хорошо. Пожалуй, давно не было так хорошо. Может быть, даже никогда и не было.

С Белль все было... иначе. Как будто она награждала его своим телом за то, что он старался быть пай-мальчиком. Тогда даже в самые интимные моменты его внезапно накрывало ощущение, что Белль не с ним, а с каким-то воображаемым Румпельштильцхеном, который был намного лучше, благороднее, добрее его самого. Он много раз пытался объяснить Белль, что переделать человека, в полной мере испившего чашу боли и унижений, невозможно. Что его искалеченная душа никогда не станет такой же чистой и наивной, как ее. Что это также нереально, как придать его резким, неправильным чертам лица совершенную красоту Прекрасного Принца. Но Белль верила, и он старался играть свою роль, по ночам жадно зарываясь лицом в ее волосы. Пусть она любила не его самого, только чужой образ, но она была рядом. Была.

Румпельштильцхен вздрогнул. Подле него, уютно устроившись на подушках, лежала совсем другая женщина.

- Откуда столько шрамов? - не подозревая о его размышлениях, задала вопрос Реджина.

Она задумчиво рассматривала Румпельштильцхена. Не худой, но и не плотный. Стройный, но не тощий. Странно - раньше она воображала Темного либо эдаким костистым чудовищем с ребрами наперечет, либо - потом, в Сторибруке, - обрюзгшим антикваром-ростовщиком. Такой себе озлобленный мещанин с пузом, которое удачно скрывает только талант портного.
Реджина про себя порадовалась, что ошиблась.

Румпельштильцхен не мог угадать, о чем именно она думает, так откровенно разглядывая его, но вдруг представил себя на месте Реджины. Красавица - пусть злая, но Красавица - и... все-таки Чудовище. Крюк правильно угадал: настоящий Крокодил.

Румпельштильцхен торопливо натянул одеяло. Он жалел, что позволил ей подобраться так близко. Ему следовало накинуть личину кого-то более привлекательного. Например, Прекрасного Принца, мать его.

Реджина удивленно подняла брови, задумалась на минуту и, верно разгадав причины его плохого настроения, не сдержала смешок.

- В твои-то годы и такие глупости, - она сморщила нос и зевнула, вытянувшись на кровати - со своего краю. - Я просто отключаюсь, - сонливо пробормотала она. - Не смей храпеть.

Румпельштильцхен ничего не ответил, и спустя пару минут до него донеслось только тихое дыхание Реджины - не громче биения его сердца.

Темный еще долго лежал в темноте с широко открытыми глазами, вслушиваясь в эти нехитрые звуки и отчаянно пытаясь привести в порядок мысли.

---

в процессе, глава 2

2. ДОЛОГ ПУТЬ МЕСТИ



1.

- Немедленно вернуться в строй! - Реджина в отчаянии оглядела остатки когда-то могущественной армии. Люди, побросав оружие, бежали с поля боя, а те, кто не мог бежать, ползли, хромали, ковыляли, кто как мог, прочь от кровавого месива бойни.

"Что мне делать, мама?!", - в голове промелькнула отчаянная мольба, и Королева закрыла уставшие глаза.

Проклятая Белоснежка! Даже мертвая, она мешала Реджине жить. Это из-за нее в народе ширились слухи о златовласой Спасительнице и о скорой победе Прекрасного Принца. Живая Белоснежка была опасна, мертвая - опасна вдвойне.

Вначале недовольство проникало в народ сплетнями, но Реджина не обращала особого внимания на базарные пересуды. Потом, день за днем, неделя за неделей, люди начали покидать дома. Землепашцы, преступники, нищие, бродяги - Зачарованный лес принимал всех. Там, как доносчики рассказывали Королеве, прятался овдовевший Принц, собирая по крупицам свою армию. И даже тогда Реджина не придала особого значения происходящему. Безоружные бродяги, торгаши и мельники? Что с них взять!

В первый раз захолонуло сердце Королевы, когда бесследно исчез ее полк, направленный на усмирение беспорядков на окраине королевства. Солдаты ушли и не вернулись, а спустя неделю среди горожан пробежали слухи о государственной измене, и Реджина внимательнее всмотрелась в лица своих солдат. Всмотрелась - и испугалась. "Предатели!", - хотелось ей крикнуть в лживые лица, но она сдержалась.

В конце концов, на ее стороне Румпельштильцхен, а значит изменники будут наказаны, и наказаны жестоко.

Королева не учла одного - всего лишь одного - Эммы. Порождение вечной любви, волшебство в чистом виде. Королевство было ее миром, миром магии, где благородные сердца могли обрести силу, способную противостоять даже Темному.

Теперь Реджина платила за свою небрежность жизнями подданных.

- Ну, дорогуша, предлагаю отступать, - Румпельштильцхен на взмыленном коне появился откуда-то справа, осмотрел поле боя с высоты их ставки на холме. Черные камзолы воинов Королевы, словно тонкая кружевная кайма, все шире рассеивались по полю, уступая победу рыцарям в белом. А над всем этим, столкнувшись в высоком небе, радужное сияние яростно боролось с наплывающей клубами тьмой.

- Это все, на что ты способен? - сквозь зубы прошипела Реджина, не отрывая взгляда от битвы в воздухе. Тьма медленно, но отступала, и ненавистный теплый свет охватывал все больше земель.

- Тебе всегда мало, - Румпельштильцхен проследил за взглядом Королевы. - Наша милая Эмма - особый случай. Ты допустила большую ошибку, дорогуша, - убила ее мать. Теперь она не просто избранная, она - отчаявшаяся душа, а такая способна на многое. Предположим, я встречусь с Эммой один-на-один, и даже имею немалые шансы победить, - Румпельштильцхен жестом остановил радостный возглас Реджины, - а потом? Будучи несколько занятым с нашей новоявленной волшебницей, я не смогу тебя защитить, и Принц доберется сюда в считанные минуты. Мне описать, что он сделает с тобой, дорогуша?

- Догадываюсь, - Реджина мрачно кивнула. - И что ты предлагаешь?

- Как я уже говорил, отступать. Пока что, - Румпельштильцхен пожал плечами в ответ на презрительный взгляд Королевы, - следует бежать и скрыться. Но потом... - он многозначительно поднял палец, - потом, восстановив силы, уже готовые к новым... обстоятельствам, мы вернемся. Непременно вернемся, дорогуша, - Румпельштильцхен смотрел вдаль, туда, где располагался лагерь противников.

Его внимание приковывал мальчик, сидящий под дубом рядом с палаткой Прекрасного Принца. Генри - последнее напоминание о Бэе. Мальчик вскочил на ноги и протянул руку тому, кто вышел из-за холщовой занавеси. Румпель вздрогнул от ненависти. Эмма - женщина, из-за которой его сын погиб в далеком Неверлэнде.
Она подняла голову, ее взгляд скользнул вдоль голов сражающихся и остановился на Румпельштильцхене так, как будто она тоже видела его за многие километры.

- Пора уходить, - сморгнув наваждение, Темный обратился к Реджине, - у нас мало времени.
- Предлагаешь бежать... вот так? - Королева критически посмотрела на Румпельштильцхена. - Первая же засада пустит нам стрелы в спины.

- Ты совсем потеряла веру, дорогуша, - Темный развернул коня прочь, и Королева последовала за ним. - Помнишь свой крестьянский опыт? - он хихикнул и щелкнул пальцами.

- Ты, должно быть, шутишь! - Реджина едва не выронила зеркало. На нее смотрела смазливая цыганка в довольно грязных, неприлично открытых и ярких тряпках.
- Кстати, их тоже придется оставить, - Румпельштильцхен спрыгнул со своего скакуна, - цыгане хоть и любят коней, но паре воришек вроде нас такие красавцы не по карману.
- Воришек?! - Королева гневно обернулась, но тут же расхохоталась. - Так вот каким ты был раньше!

На нее смотрел человек, чем-то напоминающий мистера Голда, но совсем не того, к которому Реджина привыкла в Сторибруке. Грязный, оборванный, горбатый, со слипшимися прядями волос и выгоревшей дочерна кожей, Румпельштильцхен теперь и правда походил на кочевого цыгана.

- Рад, что ты не утратила способности радоваться жизни, дорогуша, - ухмыльнулся он, - так как у меня есть кое-что, что может тебя расстроить. Если ты позабыла, в чужом обличье магия нам не подвластна.
- Ты же...
- Но-но-но, - Румпельштильцхен протестующе поднял ладонь. - В любом случае, я не советовал бы пользоваться магией без крайней необходимости. Эмма наконец овладела своими способностями и учует волшебство не хуже меня. Найти кого-либо по магическим следам - пара пустяков, если есть желание. А ей этого не занимать, не так ли?

- Чтоб ты провалился, - только смогла выдавить Реджина, подбирая юбки и послушно следуя за направившимся в лес цыганом.

2.

- А ну, стоять! - грозный окрик заставил путников замереть. - Кто такие? Предъявить подорожные грамоты!
- Но, добрый господин, мы всего лишь бедные цыгане, - залебезил согнутый почти вдвое мужчина, всем телом опираясь на посох. Он просительно склонился перед всадниками и толкнул в бок молодую красавицу, видимо, от удивления забывшую свое положение. Она неохотно присела в реверансе, не опуская, однако, гордого взгляда зеленых глаз.

- Откуда таким штукам учена? - подозрительно нахмурился всадник. - Феб! - окликнул он второго молодого человека. - Осмотри-ка этих двоих! - он многозначительно причмокнул, рассматривая соблазнительное декольте цыганки.

- О мой господин, умоляю вас! Она молода и глупа, где ей знать, как вести себя с такими благородными и храбрыми рыцарями! - воскликнул мужчина, просительно протягивая руки всадникам. - Это всего лишь моя несчастная дочь, Эсмеральда. На ярмарках развлекает людей шутками да танцами, оттуда и знает, как правильно приседать...

- Танцовщица! Ну а ты, красавчик? - хохотнул первый всадник. - Небось, только милостыню собирать горазд. Как скрючился-то, старый хрыч! И все же не помешает обыскать красотку, а, Феб?

- Не стоит так общаться с дамами, - возразил второй, заметив, как от гнева побелело лицо цыганки.
- С дамами! - продолжал давиться утробным смехом первый. - Я живот сейчас надорву! Ее Нищее Величество! Кстати, - он икнул и посерьезнел, - знаете ли вы, на чьих землях находитесь?
- Мы слышали, мой господин, что это владения Злой Королевы...
- Уже нет! И советую тебе запомнить, горбун, - всадник прищурился и громко продолжил, - это земли нового короля Джеймса и его дочери, законной наследницы трона, Эммы Спасительницы!

- Что с ней? - удивленно воскликнул Феб, заметив, как при этих словах девушка покачнулась и едва не упала, уцепившись за лохмотья отца.
- Моя дочь устала от длинной дороги, мой добрый господин, - цыган помог девушке выпрямиться, однако лица Эсмеральда так и не подняла.
- Тогда ее порадует известие, что деревня всего в получасе пути отсюда, - улыбнулся Феб. - Я буду счастлив посетить ваше представление, так что до скорой встречи!
Он ободряюще улыбнулся, но цыганка, застыв, не ответила на прощание.

- Ну, пошла! - первый всадник хотел что-то добавить, но Феб, подхватив под уздцы его коня, уже понукал лошадей.
- Горбун и красотка! Вот так парочка! - через несколько минут до слуха цыгана едва доносился приглушенный хохот.

- С ума сошла?! - Румпельштильцхен с силой встряхнул Реджину, как тряпичную куклу. - Что на тебя нашло?! Ты не королева, ты цыганка, еще меньше, чем никто!
- Я не могу! - внезапно огрызнулась Реджина, вырываясь из рук Темного. - Не могу, просто не могу! Эти земли - мои праву! Мои и только мои! - злые слезы скатились по щекам.

Не говоря ни слова, Румпельштильцхен смотрел, как Реджина, обхватив себя руками, пытается успокоиться.
- Моя мать посвятила жизнь тому, чтобы я стала Королевой, - с трудом овладевая собой, продолжила она. - И я в свое время отдала ради этого все, пожертвовала любовью, счастьем, собой - всем, что имела... Тебе ли не знать? Корона принадлежит мне, понимаешь?! - задохнувшись, Реджина замолчала. - Кора завещала мне править. И теперь, когда у меня не осталось ни близких, ни любви, ни даже сына, они отнимают последнее...

Она обернулась и встретилась взглядом с Румпельштильцхеном. Против обыкновения, он не смеялся над ней, только молчал, сжав губы в тонкую линию.
- Ты тоже утратил близких... и знаешь, что значит потерять все самое дорогое. Знаешь, как это тяжело, когда весь мир против тебя, - Реджина всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, какие чувства спрятаны за бесстрастной маской Темного. - Румпельштильцхен, ты поможешь мне?

- Да, - он кивнул, откинул со лба пряди черных с проседью волос. - Я готов следовать твоей воле.

- Конечно, - Реджина отступила на шаг, зло усмехнулась, - дело только в кинжале, не так ли?
Она положила руку себе на живот, медленно провела рукой сверху вниз.
- Пока он здесь, ты будешь меня слушаться.

- Да, - снова кивнул Румпельштильцхен. - Это одна из причин.

- Одна из причин? - недоверчиво переспросила Реджина, пытаясь найти подвох. Но не похоже было, чтоб Румпельштильцхен насмехался, и она не рискнула больше расспрашивать.

- Идем, - Королева неловко улыбнулась. - Еще час до деревни.

3.

Все началось точно так же, как в самом банальном рассказе самого типичного завсегдатая самого дешевого кабака, куда старый горбун с красавицей-дочерью заглянули отдохнуть с дороги.

Слишком привлекательная цыганочка и неспособный постоять за нее папаша - ну какой мужчина тут удержится, особенно после пары бутылок крепкого эля?
Конечно, старый цыган пытался вмешаться, и конечно, ему здорово перепало. Хотя не таким и хлипким, как думали, горбун-то оказался. Но куда ему против братьев-лесорубов устоять! Все четверо как на подбор, ладные да высокие. Навалились разом, да и вытащили горбуна на площадь. Привязали к позорному столбу, вот и стоит теперь, дергается на потеху деревенскому люду.

Приблизительно так подвыпивший погонщик объяснил своему запоздавшему собрату, с чего это народ так расшумелся.

- Смотри-смотри, как зло зыркает, - шепнул первый, - того и гляди, цепь грызть начнет!
- А отродье его, поди, тоже привязать надобно! - отвечал второй погонщик, косясь на вырывающуюся цыганку. - Больно дикая!
- Ох, я бы поостерегся да таким волком не глядел! - крикнул кто-то из толпы. - До греха доводишь, горбун!

Ропот пронесся среди людей, все заволновались, плотнее сжались вокруг столба.

Цыган гордо и зло оскалился, и тогда говоривший здоровяк бросил первый камень. Он попал по лицу мужчины, и из рассеченной брови на лицо мелким бисером закапала кровь. Толпа взревела, и в общем гаме было не разобрать крика молодой цыганки. Вслед за первым в горбуна полетел второй, затем третий камень. Он корчился, пытаясь увернуться хотя бы от части ударов, но лохмотья быстро стали покрываться красными пятнами, а тупые удары о тело раздавались все чаще.

Внезапно красавица-цыганка, рванувшись с неженской силой, оказалась у столба. Она прикрыла собой отца, и люди удивленно притихли.
- Пошла прочь от урода! - вдруг раздался режущий голос из толпы. - Смотрите, смотрите все! Это же ведьма, как пить дать! А горбун - ее любовник!
Многие нерешительно переминались с ноги на ногу, колеблясь, и уже другая женщина заголосила:
- Ишь, как вырядилась, черномазое отродье! Мужчин наших соблазнять пришла? Точно ведьма! Смерть колдунье!
- Смерть горбуну, смерть колдунье! - подхватил многоголосый вой, и десятки рук поднялись в воздух.

- Реджина? - пересохшие губы плохо слушались, но Румпельштильцхен яростно огрызался на крики толпы. - Я бы настоятельно советовал тебе бежать отсюда к чертовой матери, дорогуша.

Королева, словно не слыша воплей озверевших людей, вздрогнула, когда метко пущенный камень угодил ей в спину. Она смотрела отрешенно, словно вглядывалась внутрь самой себя.

Еще один сильный удар, и женщина споткнулась, на мгновение повиснув на "отце", но тут же выпрямилась.
- Уходи! - хрипло крикнул Румпельштильцхен, расширенными зрачками всматриваясь в ее лицо, но Реджина только сильнее сомкнула свои руки на его руках.
- Я всегда была упрямой ученицей, не находишь? - она внезапно подняла взгляд на Темного, и ее губы искривила недобрая усмешка. - И вряд ли изменюсь сейчас.

Сцепив зубы, чтобы сдержать стон, Румпельштильцхен смотрел на Королеву, словно загипнотизированный.
- Я больше не могу, - Реджина невольно всхлипнула от боли. - Они не оставляют выбора... Тебе придется применить магию, Румпель, даже если придется открыть свое лицо. Уничтожь их, убей всех!

- С радостью, дорогуша, - голос Румпельштильцхена походил на шипение змеи, и люди невольно попятились под его пронзительным, полным ненависти взглядом.

- Стоять! А ну прекратили, ублюдки! - громкий голос остановил Темного за секунду до того, как было бы уже поздно. - Именем короля я вас линчую! Самосуд карается казнью, свиньи вы безмозглые!

Реджина облегченно вздохнула и потеряла сознание.

4.

Холодные капли воды защекотали кожу, и Реджина недовольно поморщилась. Кажется, она лежала на кровати и... рядом был кто-то еще. Сердце пропустило пару ударов, и Королева, дико озираясь, попыталась вскочить на ноги.
- Тише, тише, - ласковый голос явно хотел ее успокоить, но, так как этот голос не принадлежал Румпельштильцхену, Реджина продолжала вырываться.

- Да прекрати ты! - наконец, человек потерял терпение, и тут же Реджина поняла, отчего голос казался знакомым.
- Феб? - неуверенно уточнила она и огляделась.
Комната явно принадлежала небогатому постоялому двору, а сама она, полураздетая, оказалась лежащей на кровати. Рядом стоял кувшин с водой и, судя по промокшей одежде, Феб с его помощью довольно долго пытался разбудить "цыганку".

- Наконец-то! - солдат довольно улыбнулся, вскочил, отвесив небрежный поклон. - Разрешите представится, капитан королевской гвардии, Феб де Шатопер! Для тебя, красотка, просто Феб, - вкрадчиво продолжил он, явно любуясь сам собой.

Капитан и правда был хорош: высокий, статный, белокурый, с той характерной искренней улыбкой, которая убеждала самых строгих матерей, что их дочери в полной безопасности рядом с ослепительным благородным рыцарем.

- Какая честь, - негромко пробормотала Реджина. - Черт, как больно, - она попыталась приподняться, но тут же замерла, стараясь не шевелиться лишний раз.

- Со мной ты в безопасности! - Феб продолжал самозабвенно говорить, словно произнося речь перед сотней восторженных слушателей. - Я спас тебя от верной смерти, но не жду слов благодарности. Понимаю, ты всего лишь цыганка, не способная должным образом выразить свое восхищение, и все же... - в полумраке глаза капитана масляно заблестели, - у тебя есть кое-что, что могло бы стать достойной наградой храбрецу.

В два шага Феб оказался рядом с потрясенной Реджиной, склонился, приблизившись к ее лицу. От него сильно несло чесноком, конским потом и пивом, и Реджина в ужасе забилась в самый дальний угол кровати.

- Ты очень красива, Эраль... Смерда... Какое сложное имя, - пробормотал Феб, пододвигаясь еще ближе. - Как насчет поцелуя, а, цыганочка?

- Да как ты смеешь! - Реджина, вложив в пощечину все, что думала о "спасителе", наотмашь ударила Феба. - Пошел вон, пока жив! - страх наконец сменился злостью, и Реджина, не обращая внимания на взвывшую во всем теле боль, вскочила на ноги.

- Ты, неблагодарная шлюшка, - прорычал Феб, поднимаясь с кровати. Он медленно, словно хищное животное, подкрадывался ближе, и Реджина была вынуждена отступить в угол. - Не хочешь по-хорошему? Пеняй на себя!

- Помог... - только успела выдавить женщина, как он зажал ее рот ладонью, быстро и грубо сдирая остатки одежды.

- Хороша, чертовка, - Феб довольно засопел.

Перед глазами Реджины плясали черные точки. Отбиваясь изо всех сил, она чувствовала, как он побеждает и тащит ее к кровати. Паника готова была охватить Королеву, и тут в голове мелькнула спасительная мысль. Судорожно сопротивляясь, она вслепую лихорадочно шарила рукой рядом с подушками, и, наконец, пальцы сомкнулись на нужном предмете.

- Получай, сволочь! - отчаянный крик Реджины смешался с воплем Феба, когда тяжелый кувшин опустился ему на голову.

Как будто не в состоянии поверить в произошедшее, Феб медленно рухнул на колени, нелепым мешком распростерся на потертом ковре в окружении глиняных осколков. Тяжело дыша, Реджина смотрела на неудавшегося насильника. Он не шевелился, и Реджина, с трудом преодолевая отвращение, коснулась сонной артерии.

Мертв.
Страх перед содеянным всего на секунду холодной иглой уколол сердце, и к Королеве быстро вернулась способность трезво мыслить. Судя по доносящимся снизу пьяным песням, в таверне гуляют его приятели, и кто знает, сколько их там. Королева распахнула окно: так и есть, не слишком высоко, и если спуститься на навес, то вполне можно спрыгнуть, не поломав ног.
Выбраться, найти Румпельштильцхена, бежать. Казалось бы, как все просто!

Королева обернулась и в последний раз взглянула на Феба. Остатки воды из разбитого кувшина мешались с кровью, все еще сочащейся из жуткой раны на лбу. Реджина вдруг усмехнулась и осторожно, стараясь не запачкаться, приблизилась.

- Тебе это больше не понадобится, малыш, - пробормотала она, обшаривая карманы трупа. Мешочек, привязанный к поясу, многообещающе зазвенел.

- Назовем это компенсацией, - Реджина потрепала мертвеца по волосам и решительно распахнула окно.

Лезть было страшно, но она продолжала карабкаться вниз по деревянному покрытию, стараясь не издавать лишних звуков. Сердце бешено стучало, но в конце концов Реджина все же добралась до края и, напрягая остатки сил, повисла на руках. "Хорошо, что ночь безлунная", - мысленно поблагодарила она фортуну.

Реджина зажмурилась и отпустила руки.
- Ох! - у нее невольно вырвался сдавленный писк, но приземление в целом обошлось парой ушибов. В задней части двора, рядом с конюшнями, постояльцы лишний раз не появлялись без нужды, и Реджина еще раз порадовалась своей удаче.

Внезапно со стороны загона донесся хриплый стон, и Реджина замерла.

- Не может быть, - она поспешила на звук, - Румпель? Это ты?
- Вполне может быть, дорогуша, - шатаясь и опираясь всем телом на стену, бесформенная тень поднялась на ноги и превратилась в "цыгана". - Или мне следовало искать сладкую парочку в местной церкви, в компании плачущего от счастья священника? Джентльмены типа Феба предпочитают переходить к сути дела без лишних сантиментов.

- Что с тобой? - ахнула Реджина.
- Я, знаешь ли, не пользуюсь особым расположением красавцев-офицеров, - Румпельштильцхен иронично пожал плечами, - а потому "спасители" не упустили случая поиграть на моих ребрах, как только разогнали прочих желающих. Но это детали. Как... прошло? - он внимательно осмотрел женщину с ног до головы. - Ты долго не показывалась, и я уже начал опасаться, что мне все-таки придется применять магию, дабы спасти свою "Красавицу" от перебравшего с парфюмом "Чудовища".

- Со мной все в порядке, - Реджина гордо вздернула подбородок. - Но стоит поторопиться, пока этого идиота не хватились.

- Прекрасно, - понимающе усмехнулся Румпельштильцхен, - тогда будь так добра подставить плечо помощи своему "папаше", и бежим отсюда как можно скорее. И, дорогуша, не могу сказать что лично мне не нравится подобная картина, но ты бы прикрыла лиф.

5.

- Просто чудесно! Патрули, грязь, голод - как будто мы и без того мало пережили, - Реджина поерзала на жесткой подстилке, пытаясь устроиться поудобнее. - Не хватало только окоченеть от холода!
Костер догорал, и она старалась придвинуться как можно ближе, но мороз уже пощипывал кожу, обещая только усилиться к утру.

- Осталось пройти всего ничего. Завтра-послезавтра пересечем границу королевства, - Румпельштильцхен сложил руки за головой, закинул ногу на ногу, - а пока что придется потерпеть, дорогуша. Не для того мы столько прошли, чтобы Эмма засекла нас на самом финише.
- Я понимаю, просто... - Реджина подышала на покрасневшие пальцы, пытаясь их согреть, - кажется, я на пределе.

В лесной тишине то и дело тоскливо кричали какие-то птицы, а огромные бесформенные тени нависали над путниками, будто пытаясь схватить и сотворить с ними нечто страшное. Но и Реджина, и Румпельштильцхен давно привыкли к ночному лесу, и в крохотном мирке, куда хватало света костра, чувствовали себя в безопасности. Безлунная хмурая ночь создавала иллюзию невесомости, когда кажется, что весь мир провалился в тартарары, и в живых остались только двое, окруженные черной пустотой небытия.

- Румпель, - окликнула Реджина после долгой паузы.
Он повернулся и вопросительно приподнял брови.
- Расскажи мне о матери. Какая она была до того, как... потеряла сердце?

Румпельштильцхен долго не отвечал. Потрескивал хворост, Реджина тихо ждала.

- Она была прекрасна, - наконец медленно проговорил он. - Сильная, гордая, решительная. Намного больше, чем дочь мельника и даже больше, чем дочь короля. Кора принадлежала к тем людям, которые оставляет глубокий след после себя.
- Ты любил ее, - негромко сказала Реджина, не сводя глаз с Темного.
Румпельштильцхен признал ее правоту молчанием.

- Постой... почему же тогда не сработал поцелуй истинной любви? - Реджина нахмурилась. - Это не было взаимное чувство?
- Я бы намного меньше жалел о ее утрате, если бы это было так, - Румпельштильцхен перевел взгляд на ущербный полумесяц, на мгновение показавшийся из-за серых облаков. - Но для того, чтобы вырвать сердце из груди, нужны действительно весомые причины. Нет, дорогуша, просто Кора не желала, чтобы проклятье спало. Она любила не трусливого бедняка, а могущественного Темного.

- И кто ты сейчас? - Реджина приподнялась на локте, стараясь уловить выражение лица Румпельштильцхена.
- Я? - широко открытыми глазами он вглядывался в ночь, будто искал там ответ.
- Да, кто ты теперь? Не похож на того, прежнего, но и не могущественный Темный, который когда-то, много лет назад учил меня магии, - Реджина опустилась на подстилку, устало, как кошка, потянулась. - И не мистер Голд из ломбарда. Как давно это было... Пытаюсь понять...

Издали донесся раскат грома, и Румпельштильцхен нахмурился:
- Боюсь, гроза... - он замолчал, заметив, что Реджина заснула.

Румпельштильцхен задержался взглядом на ее лице, таком спокойном и беззащитном во сне. Сложно было понять, что за мысли одолевали Темного, но вот он, наконец, улыбнулся и закрыл глаза.

---

в процессе, глава 1

Название: Another story
Автор: НатаЛи
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Пейринг: Румпельштильцхен / Реджина, Эмма, Белль, Генри, ОЖП, ОМП (не главные)

Предупреждения:
- отсылки к "Снежной Королеве", "Горбуну из Нотр-Дама";
- действие после 3-го сезона, где, согласно фантазии автора, Нил умирает в Неверлэнде (события не освещаются), спасая при этом Эмму и Генри;
- работа в процессе вычитки.


ШАХ И МАТ, РУМПЕЛЬШТИЛЬЦХЕН




- Признай, Неверлэнд неохотно отпускает гостей, - Реджина аккуратно ставит чашку - так, чтобы фарфоровое блюдце не издало ни звука, как учила строгая мать. Отшлифованным до мелочей, элегантным движением промокает губы салфеткой: - Но могло сложиться намного хуже.

Бросает короткий внимательный взгляд на Румпельштильцхена, почти утонувшего в красном бархате кресла. Он упрямо молчит, скрывая в тени лицо, и Королева не может разгадать мыслей Темного.

- Я понимаю, - Реджина не особо старается скрыть насмешку, - ты скучаешь по крошке Белль, но...
- Не смей! - в мгновение ока Румпельштильцхен оказывается рядом с Реджиной, когтистая рука с силой сжимает ее шею. - Тебе не позволено произносить это имя, - шипит он в лицо Королеве. - Все поняла? - он резко отпускает ее, и Реджина невольно отшатывается - так ощутимо в Темном кипит ярость, что достаточно одного неловкого движения, и черная магия вырвется из-под контроля.

- Прости, - Реджина ненавидит извиняться, но пока - пока что - ей нужно притвориться послушной девочкой. Ничего, скоро все изменится. Она опускает глаза, чтобы Темный не прочитал торжества на ее лице.

- Вот это другое дело, дорогуша, - Румпельштильцхен быстро овладевает собой, и Королева наконец может свободно дышать. - Как там твой... ах нет, как там ее Генри? В конце концов, мальчик выбрал другую мамочку, не так ли?

Румпельштильцхен язвительно смеется и картинно разводит руками:
- Это ли не любовь? Как тебе должно быть сейчас больно, могу только... - продолжает он, уверенный в результате. Ранить словом - любимая, веками отработанная практика.

- Нет, - спокойный голос Реджины на полуслове обрывает тираду Темного.

- Что? - он пораженно оборачивается, впивается взглядом в невозмутимое лицо Королевы. - Что бы это значило, дорогуша? Что за внезапная смена приоритетов?

- Как мне нравится тебя удивлять, - усмехается Реджина. - Я люблю Генри, это так, - продолжает она, медленно отчеканивая каждое слово, - и именно поэтому лучшее, что я могу сделать - это отпустить его. Пусть лучше будет счастлив со своей вечно воюющей мамашей и прочей компанией оборванцев, чем несчастен подле моего трона. Иногда дать свободу - единственный выход, - Реджина выдерживает многозначительную паузу. - Впрочем, есть еще один вариант...

Румпельштильцхен не сводит с Реджины подозрительных, настороженных глаз:
- И это?

- Помнишь мою мать, Кору? Вы когда-то были знакомы, - Королева улыбается, глядя, как усмешка сползает с лица Темного. - Вижу, ты догадался.
- Это безумие, - шепчет он, но Реджина понимает, что достигла цели.
- Великая любовь требует великих жертв, не так ли? - она делает несколько шагов, останавливается за спиной Румпельштильцхена. - Только представь... ни боли, ни слез. Разве предатели заслуживают, чтоб по ним страдали?

- Это превратило Кору в монстра, - негромко возражает Темный.
- Да, - Реджина приближается и осторожно, почти нежно сжимает плечи Румпельштильцхена, склонившись так низко, что ее дыхание щекочет серую, покрытую золотой пылью, кожу. - Но разве ты не монстр?

***

- Это ты! Не верю своим глазам, это ты! - Голд подхватил девушку на руки, прижал к себе, зарывшись носом в складки вытканного замысловатым узором платья, вдохнул знакомый любимый запах.
Бэлль рассмеялась, и он, теряя голову от счастья, прижался губами к ямочкам на ее щеках.
- Конечно, я, кто же еще? - все еще смеясь, ответила девушка и делано надула губки. - Ты колешься, щетина, - она отстранилась от Голда, ласково проведя рукой по его лицу.
- Я так скучал, Белль, - он никак не мог прийти в себя, борясь с предательскими наворачивающимися на глаза слезами счастья, - не верил, что мы когда-нибудь встретимся, и тут... но как ты оказалась на острове?
- Пойдем к нам, и я все расскажу, - Белль потянула его за руку в сторону темнеющего впереди леса.
- Но куда мы идем? Кто это "мы"? - продолжал торопливо расспрашивать Голд.
- Ну же, не волнуйся, - Белль по знакомым тропам быстро вела его за собой.
- Но...
- Тихо, - она остановилась посреди дороги и прислушалась. - Вот и тот, кто помог мне сюда попасть.

- Мы не имели чести быть представленными, - смутно знакомая тень отделилась от дерева, вышла вперед и оказалась статным мужчиной с хитрым и умным лицом, - но ты можешь звать меня Робин Гудом.

2.

- Быстрее, быстрее! - командует Реджина, и конь, словно крылатый, несет ее с невероятной скоростью.
Она не может опоздать, только не в этот раз! Слишком велик риск использовать магию во владениях Румпельштильцхена, слишком боязно, что он заметит ее раньше времени, и теперь Королеве не будет никакой пощады. Реджина слишком хорошо помнит мать, чтобы обманываться по поводу милосердия тех, кто совсем не имеет сердца.

Захрипев, конь падает на колени, кровавая пена летит с губ. Реджина вовремя соскакивает с умирающего животного и торопится дальше, как вдруг останавливается и, ведомая жалостью, возвращается к бьющемуся в агонии животному.

- Прощай, - шепчет она любимцу и одним решительным движением вспарывает сонную артерию. Теперь смерть не придется долго ждать.
Кровь заливает перчатки, но Реджина давно поняла: убивать без помощи магии - грязная работа. К тому же, на черном кровь совсем не видна.

Долг выполнен, и она осторожно пробирается вперед, в густой тени переплетенных деревьев, низко протянувших ветви над старой дорогой. К Румпельштильцхену редко приходят гости, а потому заросший кустарник и непроходимая чаща тянутся, куда хватает глаз. Реджине это на руку.

Ей не нужны ориентиры, она знает, что вскоре в неверном вечернем сумраке покажется громада нелепого замка, такого же уродливого, как его хозяин. В лесной тишине Реджина не слышит крика сов и карканья ворон - единственных птиц страшного леса, - но она отчетливо различает мерный стук сердца. Его сердца.

Спрятать? От нее? Попытаться скрыть подобное от нее, истинной дочери Королевы Сердец? Реджина презрительно смеется и скользит по опавшей листве еще быстрее. О, наконец-то Румпельштильцхен допустил ошибку! Никогда не стоит недооценивать врага. Даже у Темного есть слабое место, и сейчас за него нужно посильнее укусить, вгрызться и не отпускать, пока жертва не ослабеет и не свалится к ногам, сломленная и покорная.

Наконец в полутьме возникает мшистая стена замка. Каменная кладка довольно стара и плохо держится. Румпельштильцхен уверен в своем могуществе, с чего бы ему возводить укрепления? Вот ядовитый ползучий плющ украсил покосившуюся стену темным тяжелым ковром, а за ним принялись за дело дикий виноград и прочие жители леса. Регина довольна. Словно по ступеням, по развалинам и стелющейся зелени заходит она во двор. Тишина. Единственный обитатель замка сидит в башне и творит драгоценный металл из соломы. Мерно крутится колесо, скрипит и тянется золотая нить. Регина знает, как непросто забыть прошлое, даже если оно уже переболело.

Незамеченная, она отмыкает дверь и крадется по винтовой лестнице. Под ногами пищат крысы и предостерегающе шипят змеи, свившие гнезда в пустых комнатах. Нет больше Белль, некому теперь освещать замок своим присутствием, заботиться о нем и о его хромом хозяине. Реджина внезапно чувствует жалость к Румпельштильцхену, как к своему загнанному коню.
Что же, теперь он не знает страданий.

Черное, израненное сердце Румпельштильцхена слышится все ближе, и наконец Реджина замирает перед входом в подвал. Там, в мрачной глубине, слышится гулкое эхо его стука, неслышное простому человеку, но такое манящее для новой Королевы Сердец.

Реджина заставляет себя успокоиться и сконцентрироваться. Она успела, защитное заклятье только вступает в силу. У нее еще есть шанс выиграть.

***

- ... вот так Робин спас мою жизнь, и я наконец оказалась здесь, в Неверленде, - Белль хлопотливо поставила пирог на стол.

В лесном доме было на удивление просторно, тепло и уютно. Пылал камин, пахло крепким чаем, выделанными шкурами и луговыми травами, пучками висящими под потолком. Голд догадывался, что вряд ли разбойник будет заниматься сбором гербария, и это наводило на неприятные размышления.
- Как долго ты в Неверленде, Белль? Я имею ввиду, сколько времени вы... вместе? - Голд задал вопрос преувеличено спокойно, но под вежливыми интонациями юркой ящеркой скользнула неприязнь.
- Не знаю, - Белль сосредоточенно размешивала сахар, - наверное, около двух месяцев.
- Понятно, - Голд широко улыбнулся.

Его что-то настораживало. Зацепка, рождающая подозрения, о которых он боялся подумать всерьез. Ничего конкретного, только неясные неровности и вопросы. Например, отчего Робин Гуд так предупредителен? Он даже не знает, есть ли у Голда магическая сила в Неверленде, с чего бы ему заискивать перед обычным человеком? Не нравилось и то, что Белль звала разбойника по имени, не добавляя треклятое "Гуд". И больше всего ему не нравилось, что при этом на ее губах непроизвольно появлялась улыбка, и она не поднимала глаз, чтобы не выдать их предательского блеска.
Порознь это было ничто, но все вместе заставляло Румпельштильцхена бессильно сжимать кулаки.

Вечер закончился.
Ничего не было сказано, кроме пустых фраз. Белль, как полноправная хозяйка, заняла жилую комнату, предоставив Робину и Голду самим устраивать постели из шкур в зале. Неловкое молчание прерывал только треск догоравших поленьев, к которому вскоре присоединился мерный храп разбойника. Голд, обхватив руками колени, смотрел на язычки пламени, стараясь прогнать назойливые мысли. Это же бред, только страхи немолодого уже мужчины, которого судьба по непонятной причине - ведь не может же он действительно быть достойным Белль? - свела с прекрасной девушкой. Слишком прекрасной. Но Белль его любит, не так ли? Завтра они уедут из этого проклятого дома и больше никогда не услышат о разбойнике. Голд жалел, что не пристрелил Робин Гуда, когда была такая возможность.
Они вернутся домой, в Сторибрук или Зачарованный лес - не важно. Может быть, придется задержаться и помочь Генри - в случае крайней необходимости, конечно. Но потом они уедут, и все забудется...
Языки огня в камине кривлялись и танцевали, и Голд, наконец немного успокоившись, провалился в тревожный сон.

Мужчина очнулся, словно и не смыкал глаз. Сон просто исчез, все чувства были обострены до предела. Обливаясь холодным потом, Голд пытался понять, что же его разбудило.
Тишина - вот что. Робин больше не храпел. Осторожно повернув голову, Голд увидел, что разбойника нет рядом, как и его одежды. Куда он мог уйти посреди ночи? Внезапные дела? Голд с трудом мог поверить в такую версию. А вот в предательство - вполне. "Донести Питеру Пену... Робин и правда "хороший друг", Белль", - прошептал Голд, торопливо одеваясь.
Он тихо выскользнул за дверь и огляделся. Где-то неподалеку мелькнул свет: значит, Робин Гуд не успел уйти далеко. Голд, стараясь не сбиться с заросшей тропки, поспешил за огоньком.

Да, это был Робин. Он говорил с кем-то в плаще, но этот кто-то не походил на Потерянного Мальчика. Под широкими складками плаща угадывалась женская фигура, и Голда снова охватил беспричинный липкий страх.

... подумай о нас! - приглушенным голосом воскликнул Робин и схватил незнакомку за руки. - Отдать себя другому, всю жизнь прожить с ним из жалости - это чудовищно!
"Это не она, кто-то другой. Не может быть, чтоб это была... она."
- Румпельштильцхен верит в мою любовь, дорогой, - при звуках этого голоса Голд вздрогнул и покачнулся, будто от удара.
Они тревожно обернулись, но в кромешной тьме, разливавшейся сразу за границей неверного света факела, различить что-либо было невозможно.

"Что ты делаешь, Белль?"

- Я не могу его бросить, Робин. Знаю, я совершила ошибку, и это должно прекратиться, - продолжила Белль, заботливым жестом - точно так же, как этим утром касалась Голда - проведя рукой по щеке разбойника. - И еще... Он убьет тебя при малейших подозрениях.

"Что же ты со мной делаешь?!"

Словно окаменев, Голд смотрел, как по ее щекам бегут слезы.
"Ты же не думаешь так на самом деле, Белль? Ты просто врешь, потому что... Ты ведь врешь? Иначе просто не может быть."

- Тогда сбежим, милая! - Робин порывисто схватил руку Белль и покрыл поцелуями.
- Я люблю тебя, Робин...

Голд закрыл глаза.
"Я. Люблю. Тебя."

Внутри что-то плавилось, расползаясь черной болезненной пустотой.
"Я. Люблю.Тебя."

Словно в первые секунды после катастрофы, Голд не чувствовал боли, которая вот-вот должна была сломать хрупкую преграду, сжать острыми когтями внутренности и выбить дыхание из груди.
"Не может быть."

Но сознание упрямо твердило - нет, может, может, может! Иначе почему она его сейчас целует? Ласково и нежно, как когда-то целовала его. Это было только прошлым вечером, и как будто века назад.
"Как мне теперь жить, Белль?"

Цепенящий холод добрался до груди, и раненная любовь затрепыхалась, словно истекающая кровью птица, пытаясь взлететь, и каждое ее движение рвало сердце на куски - еще раз, и еще, и еще...
"Я. Люблю.Тебя. Как мне жить?!"

Но его боль они не увидят. Словно Пиноккио, учащийся ходить, Голд заставил себя сделать шаг. Один, второй, третий... сто шагов, тысяча - и вот они ничего не услышат, даже если закричать. Отчаяние скроет лес, но пока что нельзя позволять себе думать, иначе с мыслями придет осознание того, что все кончено. Нужно убраться как можно дальше, чтобы его не нашли, чтобы чужак не видел агонии. Два чужака - она ведь теперь... с другим.

А ему останется одиночество - безысходное и беспощадное. Но он выживет, привыкнет. Снова.

Голд замер, прислушался. В висках бешено стучал пульс, и он, сцепив зубы, огромным усилием воли заставил себя успокоиться.

В Неверлэнде магия была везде: она проникала в воздух, почву, пронизывала зелень деревьев и вплеталась в солнечный свет, - но раскрыть ее потенциал было невероятно сложно. Чары давались только Потерянным Мальчикам - тем, кто отказался взрослеть, предпочитая беспечное, не обремененное страхами детство; тем, кто там, в других мирах, оставил отчаявшихся родителей и нашел приют здесь. До рассвета и налево... Но Темный знает ваши тайны, чертовы ублюдки! В этом весь секрет? В беспечном смехе?!

Голда охватила холодная ярость, а вместе с ней - спокойствие. Месть, злоба, отчаяние - потом, все потом. А сейчас нужно смеяться, чтобы вернуть силы, чтобы жить. Натянутая, дрожащая улыбка появилась на его губах, превращаясь в широкий оскал. Тихий хриплый смех, сначала неуверенный, потом безумный, разорвал тьму. Голд, упав на колени, хохотал над собой: наивный Темный - какое посмешище! Ничего, он усвоил урок. Вера, надежда, любовь - как мило! Голд ощущал, как знакомая ненависть заполняла его. Да, прежний Румпельштильцхен никогда не допустил бы такую глупую ошибку! Как раньше он потешался над сотнями несчастных, так теперь он смеялся над собой, и на этот смех стекалась магия. Вначале неуверенная, она искрами пробежала по телу, поднимаясь из-под земли наверх, до кончиков волос. Такая же мрачная, как его отчаяние, магия заполняла все вокруг, фиолетовым туманом ластясь к Темному. Она заигрывала, готовясь слиться с ним в одно целое, окутывала ощущением былой силы - только протяни руку, Румпельштильцхен, и могущество вернется!
- Давай, давай, давай! - прорычал он во тьму, и магия, сузившись до ослепительных нитей, пронзила его.

3.

Кожа на руках лопается от жара, и Реджина кричит, но упрямо тянется к клетке. Там, за тонкими золотыми прутьями, самый желанный трофей - абсолютная власть над Темным.

Она знает, что пощады не будет. Дверь, наспех запертая ее проклятьем, уже треснула под напором Румпельштильцхена. Дубовые доски дрожат под градом яростных ударов, еще минута, и будет поздно. А потому Королева окровавленными пальцами все же касается замка. Он поддается на удивление просто, но впереди самое сложное - взять сердце. Это почти невозможно, сопротивление заклятия сжигает кожу и ломает кости, будто она голыми руками пытается остановить солнце. Но повернуть Реджина не может, и дело не только в том, что позади - смерть. Она не может проиграть. Просто не умеет. А потому Королева кричит и, отчаянно хватаясь за ускользающее сознание, сжимает пальцы.

Тишина.

Боль исчезает, будто ее и не было, только в голове гулко отдается эхо, а ноги предательски дрожат и подкашиваются. Реджина раскрывает ладонь и смотрит на черный символ долгожданной победы. Она не верит своим глазам, пока в звенящем воздухе не раздается:
- Поздравляю, дорогуша. Ты оказалась хитрее, чем я думал.

Реджина вздрагивает и оборачивается. Румпельштильцхен согнулся перед ней в шутовском поклоне, на которые он мастер, и Реджина вдруг осознает, кто она теперь такая.
- Встань прямо перед своей Королевой, - сорванный голос слушается плохо, то и дело сбивается на хрипоту, но в нем победными нотками звучит ликование.

Румпельштильцхен медленно выпрямляется, и Реджина невольно отступает: такая злоба читается за его оскалом. Внезапно она сознает, что пути назад нет, Темный убьет ее при первой возможности. Что же, - решает Королева, - значит, нельзя дать ему эту возможность - она никогда больше не будет слабой!

- Сколько ненависти, - насмешливо иронизирует Реджина, - но не волнуйся, у тебя будет повод ее реализовать.
- Что пожелаешь, дорогуша? - Румпельштильцхен снова надевает маску лицемера и широким жестом складывает руки в замок.
- Во-первых, кинжал. Отдай его мне, - Королева улыбается, догадываясь, что сейчас хочет сотворить с ней Темный. - И еще...
- Дай угадаю... Кровь за кровь? Белоснежка за Кору? - голос Румпельштильцхена почти не дрожит от бешенства.
- Именно, - Королева подходит близко-близко, так, что их дыхания смешиваются, и они с легкостью читают в душах друг друга роднящую их ненависть, - принеси ее сердце.
Румпельштильцхен широко ухмыляется и подмигивает:
- Слушаюсь, моя Королева.

***

- ... а теперь уходи.
- Но, Румпельштильцхен, - девушка изо всех сил уцепилась за кожаный камзол, но Темный, глядя на ее хорошенькое заплаканное личико, ощутил только неприязнь.

- Иди! - выведенный из терпения, он оттолкнул Белль и замер, тяжело дыша. Это было сложно, невероятно сложно, но перед глазами Румпельштильцхена неотрывно стояла картина, подсмотренная ночью. Он попытался успокоиться.
- Сплошная ложь... Я слышал, о чем вы говорили в лесу.

Белль замерла, в ужасе заломив руки.
- Но... но я не брошу тебя, и...
- О, полагаю, я должен благодарить за такую щедрую подачку! - в ярости Темный схватил девушку, до боли прижал к себе, обжигая дыханием. - Боюсь, дорогуша, твои услуги больше не требуются!

Белль всхлипнула, пытаясь вырваться.
- Не волнуйся, - Румпельштильцхен наконец разжал сведенные судорогой руки, - я не намерен мстить, хотя желания хоть отбавляй. А потому с этого дня сделай все, чтобы вы никогда - ни-ког-да - не попадались мне на глаза - ни ты, ни этот твой разбойник с большой дороги.

- Я действительно любила тебя... - жалобно проскулила Белль, протягивая к Темному руки.
- Как видим, это заблуждение быстро рассеялось под влиянием благородного спасителя из Шервуда, не так ли, дорогуша? - Румпельштильцхен засмеялся, и Белль вздрогнула - этот смех принадлежал не ее мистеру Голду и даже не Румпельштильцхену из Неверлэнда.
Так когда-то давно смеялся Темный в своем зачарованном замке.

- В память о прошлом я даю тебе возможность исчезнуть. А сейчас я на вашем месте убрался бы отсюда подальше и побыстрее.

Белль хотела что-то сказать, но Румпельштильцхен демонстративно повернулся спиной:
- Тик-так, дорогуша, тик-так.

Что еще она могла добавить? Всхлипнув, Белль выбежала из охотничьего домика.

Румпельштильцхен, прислушиваясь к удаляющимся шагам девушки, бессильно оперся о стол. Еще несколько секунд, и его окружила тишина, прерываемая только утренними трелями птиц.

Вскоре к их голосам присоединился грохот в щепки разлетающейся мебели, еще позже - прерывистые рыдания.

4.

- Как все просто, - задумчиво роняет Королева.
- Конечно, ведь теперь у тебя есть я, - в самой высокой башне замка Румпельштильцхен прядет бесценную пряжу.
Колесо вертится, тянется золотая нить.

Внезапно Реджина задает вопрос:
- Как это было... когда ты любил Белль?
Колесо останавливается, нить рвется.

Румпельштильцхен замирает в полуобороте.
- Я забыл, - сухо отвечает он и тянется за новой вязанкой.
- Я знаю, как это больно, когда смерть забирает близких, - голос Королевы задумчив. - Белоснежка убила мою мать, а та убила моего жениха... Но смерть принять все же проще, чем предательство.
Темный упорно молчит, и Реджина продолжает:
- Ты любил Кору?
Румпельштильцхен бросает работу и смотрит прямо в глаза Королеве, но та даже не оборачивается, вглядываясь в далекие горы за окном.
- Что с тобой? - визгливо спрашивает он. - Что за вечер откровений?
- Ты не ответил, - Королева не настаивает, просто констатирует факт. - Впрочем, твое право.

Она идет к двери, но, словно вспомнив что-то, возвращается:
- Раз уж ты был так добр, что отдал кинжал, у меня тоже есть для тебя подарок, - говорит Реджина, и внезапно резкая боль пронзает Румпельштильцхена. Вдох-выдох, и вместо пустоты в груди растекается полузабытое болезненное тепло.
- Я возвращаю твое сердце.
Колесо вертится, тянется золотая нить.

За Королевой захлопывается дверь, и в башне снова тихо.
Колесо останавливается, нить рвется.
Беззвучные слезы на золотой пряже...

---

Из мертвых не возвращаются.

Из мертвых не возвращаются.
И Белоснежка, уставясь в ночь широко открытыми глазами, упрямо бредет в лес, словно заводная кукла. Теперь ее не пугает ни тьма, ни дикое зверье, ни разбойники. А среди гномьего народа Зачарованного леса ползут уже совсем другие слухи о бледной, как смерть, красавице из Замка.

Из мертвых не возвращаются.
И Спящая Красавица, запертая в самой высокой башне родовой крепости, в кровь сдирает пальцы о равнодушный гранит. А с другой стороны, за прочной дубовой дверью, уже который месяц молча прислушивается к хриплым стонам вдрызг пьяный Принц. Когда подходит к концу третья бутылка вина, ему уже не так страшно думать о том существе в обрывках грязного розового платья, что скребется за толстыми стенами каменной тюрьмы.

Из мертвых не возвращаются.
И Король, ранее известный как Чудовище из Зачарованного замка, жадно глотает алый снег и грызет то, что неясными ошметками осталось на его белом покрове. Чавкает, торопливо пережевывая чужую плоть, косится по сторонам - нет ли непрошеных свидетелей запоздалого ужина? С некоторых пор Король - Чудовище - полюбил совсем другую охоту.

Из мертвых не возвращаются, никто и никогда. Не стоит их будить.

---

фильм "Гитлер: Восхождение дьявола", 2003

конечно, начала смотреть из-за моего любимого Карлайла. а потому написать отзыв сложно, слишком уж много у меня к нему розово-сопливой предвзятости. и тем не менее, я настроена на критику.

я не берусь точно судить о том, каким ОН был. скорее всего, обошлось не без психоза. но. Два Железных креста, герой войны. Харизма, воля, храбрость. Этого всего отобрать просто невозможно, история говорит об обратном.
не мог явный шизик вести за собой многомиллионные толпы народа, ну не мог! и не может быть, что там, на верхах, не нашлось ни одного кадра, не умевшего распознать в нем откровенного психа. да нафиг такой надо? пристрелили бы по-тихому, и точка.

Карлайл же показал его таким неадекватом, что просто руки опускаются. орет, слюной брызжет, на евреев направо и налево плюет, печеньки роняет, опять же)) да, и это тоже обязательно было, но не мог быть психоз стержнем этого человека! потом, когда военная фортуна начала поворачиваться спиной, когда в дело пошли наркотики и прочее говно - да, возможно. но не с самого же старта!
кстати, свою истинную политику насчет евреев Гитлер открыл почти перед началом массовых убийств.
в общем, как великий фюрер меня Карлайл не убедил.
но опять же, пусть я не верю в его Гитлера, но я верю в его психа. харизматичен, обаятелен, сексуален - не побоюсь этого слова. в любом случае, самый заметный персонаж в ленте, и это не заслуга роли, а актера.

сам сюжет динамичен, понятен, интересен. нечто между документальным кино и автобиографией. смотрела с удовольствием.

смотреть? смотреть. кому? всем, кроме необремененных излишней мыслительной активностью тинейджеров и ярых евреененавистников, т. к. фильм явно зациклен на трагедии еврейства. да Боже ж мой, а поляки, украинцы, россияне, европейцы? да все, кто не попадал под понятие "арийская раса", подвергались гонениям! а сам факт захвата половины мира?! а вот по фильму складывается впечатление, что всю кампанию Гитлер затевал ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО дабы помучить евреев.
но это так, если придираться. в целом фильм очень хорош)))

@темы: фильмы, Разное

---

Фильм "Вперед" + фанатские визги

о да!
а еще - "аррр", "мимими", "о-Боже-мой" и томное "аааах".

по-другому выразить эмоции не могу, но то ли ПМС так действует, то ли и правда щикарный фильм с щикарным актером попался. а это редкость, такая редкость!

но по порядку. в главной роли - Роберт Карлайл (о нем чуть ниже). редкий фильм о любви, который не пестрит слащавой романтикой, клятвами под луной или, наоборот, интригами и садомазохизьмомъ.
он - парень из футбольной команды, она - преуспевающий клерк (или что-то подобное). они встречаются, влюбляются - о любви все еще ни слова, живут вместе. все это пропитано позитивной юморной атмосферой и обаянием актеров.
потом у него обнаруживают РС - рассеянный склероз. начинаются проблемы...
отдельно хочется сказать "спасибо" актрисе за образ главной героини: она не идеальна, не горит желанием потратить свою жизнь на калеку в очках. она изменяет, сомневается, хочет его бросить и... остается.
Карлайл, я повторюсь, шикарен. как белоснежный Роллс Ройс на Пиккадили, как мшистые утесы Исландии над туманной бездной, как ледяное шампанское в горячей джакузи где-нибудь под открытым небом в центре Нью-Йорка.

Роберт стопроцентно вжился в роль. он - забавный, не обремененный серьезным отношением к жизни игрок футбольной команды, попивающий пиво в баре с друзьями. он - влюбленный заботливый парень и душа компании. он - испуганный непонятной болезнью человек, теряющий надежду. а также тяжелобольной, пытающийся жить нормальной жизнью. его боль, благодарность, страх ощущаются буквально кожей, на животном уровне.
а еще он - любящий мужчина, отрекающийся от своего - даже не счастья, нет - единственного смысла жизни ради возможности подарить любимой свободу.

в общем, смотреть и еще раз смотреть, фильм отличный. кому? да можно всем, ограничений нет.


----


кстати, о Карлайле. открыла для себя актера после "Однажды в сказке", где он играл Румпельштильцхена. как бы злой персонаж, но благодаря шарму актера в него влюбляешься сразу и безоговорочно. куда там Прекрасному Принцу!

на автопилоте познакомилась с "на игле", "формула 51" (пересматривала), "турнир", "мужской стриптиз". вот теперь не могла удержаться от восторженных визгов после "вперед".

вывод: актер он отличный. разноплановый, эмоциональный, харизматичный. и ОДНОЗНАЧНО не из тех, кто берет зрителя мордахой или телом. вообще не красавчик: черепашья шея, худой, мелкий, "неладный". круглое лицо вообще ничерта от классической красоты не имеет: длинный нос, тонкие губы, зубы, будто страшный сон стоматолога.
разве что глаза... вот там живут ярость, доброта, ирония... выразительные глаза.
как не влюбиться?)))

однако не складывается впечатление, что этот человек счастлив в жизни. может, оттого, что он раз за разом проигрывает свое детство в фильмах (Роберт был брошен матерью, долго нищенствовал с отцом)? или оттого, что на фото с женой они как бы... не вместе? они держатся за руки на приемах, но никогда не смотрят друг на друга. опять же, глаза. Роберт улыбается, а в них почти угроза - "отвалите уже". всего 3-5 настоящих, искренних фото, где он улыбается глазами (имею ввиду из фото с 2000 года).
возьмите того же Хью Лори, у него в такие же года нет боли на лице. а у Карлайла есть. почему? а кто его знает.

жалко человека.

@темы: фильмы, Карлайл, Разное

---

вааа, не могла не спиздить!)))

"Огромными лучистыми глазами
взирают на тентакли махо-сёдзё.
И нервно поправляют сейлор-фуку."

это же танку (хокку?), нэ? традиционный японский жанр, три строки - а море смысла.
вспомнилось хокку, прочитанное лет десять назад, еще в школе. не помню дословно (а жаль!), но в сознании ясно остался образ убегающего вдаль маленького ребенка. автор стиха - женщина, недавно перенесшая утрату своего сына. стих был признан одним из лучших в своем роде.

ааарр, нашла!!

О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомую даль
Ты нынче забежал?

здорово, верно?

@темы: Япония, Разное