...нельзя Самарру обойти.
гори, гори ясно, город Искоростень. (с)
Реджина захлопнула книгу и закрыла глаза. воображение живо наросовало ей величественную женщина в длинном светлом платье. Русые волосы уложены в тяжелые косы, взгляд серо-голубых глаз строг и презрителен. Великая княгиня Ольга, правившая на другом конце этого мира столетия назад. Реджине кажется это сказкой, и она отдается во власть причудливой фантазии. В конце концов, мэр тоже имеет право на передышку. Столько всего нужно обдумать, столько всего изменилось с приездом проклятой Спасительницы.
Женщина в величавом венце склоняется на люлькой и напевает колыбельную. В палатах тихо и темно, только неверный свет лучины гоняет насмешливые тени по стенам. Последние слова протяжной песни срываются с коралловых губ, и она тревожно всматривается в маленькое детское личико: что ждет этого ребенка, сына матери-христианки и отца-язычника? В какую сторону склонится его кудрявая головка - к матери, принявшей новую веру, как проклятие, или дружине? Ольга наперед знает ответ и потому, когда она склоняется на мальчиком и цклует его в лоб, горькая складка появляется у ее губ.
Реджина понимает страхи княгини. Задумывается - сколько ей осталось быть с сыном?
В глазах Ольги пляшут рыжие всполохи пожарища
Реджина захлопнула книгу и закрыла глаза. воображение живо наросовало ей величественную женщина в длинном светлом платье. Русые волосы уложены в тяжелые косы, взгляд серо-голубых глаз строг и презрителен. Великая княгиня Ольга, правившая на другом конце этого мира столетия назад. Реджине кажется это сказкой, и она отдается во власть причудливой фантазии. В конце концов, мэр тоже имеет право на передышку. Столько всего нужно обдумать, столько всего изменилось с приездом проклятой Спасительницы.
Женщина в величавом венце склоняется на люлькой и напевает колыбельную. В палатах тихо и темно, только неверный свет лучины гоняет насмешливые тени по стенам. Последние слова протяжной песни срываются с коралловых губ, и она тревожно всматривается в маленькое детское личико: что ждет этого ребенка, сына матери-христианки и отца-язычника? В какую сторону склонится его кудрявая головка - к матери, принявшей новую веру, как проклятие, или дружине? Ольга наперед знает ответ и потому, когда она склоняется на мальчиком и цклует его в лоб, горькая складка появляется у ее губ.
Реджина понимает страхи княгини. Задумывается - сколько ей осталось быть с сыном?
В глазах Ольги пляшут рыжие всполохи пожарища