"Семейныетайны Хеллсингов. Готический роман". При прочтении была щщщщаслива....

[Nata Lee]

Автор: Helldog Tiapa
Название: "Семейные тайны Хеллсингов. Готический роман"
Рейтинг: PG-13
Жанры: AU, action, humour
Размер: тянет на Макси.
Персонажи: Организация "Хеллсинг", Организация Искариот, Братья Валентайн, ОСы.


История первая: Мертворожденный

Скажи мне, кто твой отец – и я скажу, чей ты сын.


Пролог
в котором Виктория занимается оперативной работой.

В этот день обычный полуденный сон Алукарда был прерван внезапным, но довольно привычным образом.
– Хозяин! Хозяин! – заверещало в его сознании.
Алукард потянулся в гробу и приоткрыл один глаз. Над ним, размахивая какой-то газетой, прыгала от возбуждения его подопечная.
– Вы только посмотрите, что я обнаружила у нас на кухне! – восклицала она. – Глупая кухарка употребила эту газету для разделки рыбы: подумать только, она едва не погубила бесценную информацию!
– Как интересно, – привычно произнес Алукард и закрыл глаза, хотя и понимал, что уснуть уже не удастся.
– Вы только послушайте! – заикаясь от возбуждения, продолжала Виктория. – Вот, в разделе «Хроника происшествий»… «Странное происшествие в морге родильного дома номер шесть: похищено тело мертворожденного младенца!»
– И что?
– Да как вы не понимаете, хозяин! Труп наверняка похитили сатанисты, и, как пить дать, с какой-нибудь недоброй целью!
Алукард хотел было поинтересоваться, с какой, но тут же понял, что ему не хочется знать, какие версии роятся в воспаленном воображении юной оперативницы.
– Покажи-ка газету, коп, – попросил он.
– Мы должны немедленно начать расследование! – горячо продолжала Виктория. – Кто знает, каких демонов они вызовут, если…
Алукард аккуратно сложил газету и снова лег.
– Дитя мое, – сказал он с бесконечным терпением, – во-первых, организация «Хеллсинг» не занимается ни сатанистами, ни демонами. Оставь это Скотленд-Ярду, лучше всего – отделу по борьбе с мелким хулиганством. Во-вторых, возьми свою газету и приглядись к ней повнимательнее. Ничего странного не замечаешь?
Виктория честно оглядела свою «улику» со всех сторон.
– Самая обычная газета, хозяин, – отрапортовала она наконец. – «Лондон Миррор». Пахнет от нее, конечно, не очень, но это потому, что на ней селедку резали.
– На дату посмотри! – подсказал Алукард.
Виктория посмотрела на дату.
– Четырнадцатое мая, – доложила она. – Вторник. А что?
Глубокое, непреходящее страдание отразилось на чеканном лице Алукарда.
– Виктория, объясни мне, пожалуйста, что ты делала в спецподразделении Скотленд-Ярда?
– Служила обществу, – гордо ответила Виктория. – Ловила преступников и защищала честных граждан. А что?
– Хотел бы я посмотреть на тех преступников, которых ты поймала, – с бесконечной усталостью произнес Алукард. – Эта газета десятилетней давности!
Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Послышался дробный стук каблучков, затем хлопок двери, и в следующий миг из соседней подвальной спальни донеслись сдавленные рыдания. Алукард повернулся на другой бок: к этим звукам он давно привык.


Глава первая

в которой в организации «Хеллсинг» появляется сын полка

Едва леди Интегра Хеллсинг поднесла к губам первую чашку пятичасового чая, как рядом с ней бесшумно возникла фигура дворецкого. В руке Уолтер держал черную коробочку радиопередатчика.
– Сэр Хеллсинг, – возвестил он своим обычным торжественно-похоронным голосом, – лейтенант Джонстон наконец вышел на связь. Говорит, положение отчаянное. Может быть, попросить его перезвонить после чаепития?
Интегра хмуро покосилась на рацию. Сегодня все шло наперекосяк: рядовое задание по отлову и нейтрализации зомби в маленьком городке Хэмптоне обернулось двухчасовым разрывом связи. И теперь – здравствуйте, «положение отчаянное»… Похоже, допивать чай придется в вертолете.
– Ну что там у вас? – рявкнула Интегра, включив передатчик.
В голосе оперативника, обычно спокойного и невозмутимого, явственно звучали панические нотки.
– Они везде, – бормотал он, – они повсюду, эти твари с красными глазами… Они убили всех наших ребят. Мы держим собор. Но… о господи, похоже, им и святое место не помеха!
Хрупкий фарфор в руке Интегры треснул, и горячий чай обжег ей руку – но она этого даже не заметила.
– Не раскисай, солдат, – приказала она. – Мне не нужны твои жалобы. Мне нужна информация. Сколько их? Какие они?
– Очень много. – В голосе лейтенанта звучала безнадежность. – Полагаю, здесь все жители города. И они… они странные, сэр Хеллсинг. Действуют не как обычные зомби. Такое впечатление, словно ими управляет какая-то разумная сила. Я укушен. Не знаю, сколько еще смогу продержаться. Пожалуйста…
– Не падай духом, солдат, – проговорила Интегра. – Даю тебе слово служителя Церкви: ныне же ты будешь в раю. – И, отключив передатчик, обернулась к Уолтеру: – Буди Алукарда и готовь вертолет. Опять нам придется все делать самим.
– Какова степень срочности, сэр? – невозмутимо поинтересовался Уолтер.
Интегра взглянула на часы.
– Джонстона уже укусили, так что, полагаю, особенно торопиться некуда. Чай допить успею.


Полтора часа спустя вертолет со щитом «Хеллсинга» на борту приземлился на площади перед городским собором Хэмптона.
Страшная картина предстала взорам королевских протестантских рыцарей. Все вокруг носило следы насилия и разрушения: выбитые окна, пятна крови на асфальте, отблеск пламени, пляшущего в стенах одного из домов. Двери старинного готического собора были разнесены в щепу.
– А где же зомби? – послышался тоненький голосок Виктории.
Рыцари «Хеллсинг» подскочили, как подброшенные.
– Я же приказывала: штатного вампира Викторию на операции больше не брать! – прорычала Интегра.
– И я просил ее не брать, – заверил Алукард.
– И я… – пробормотал Уолтер.
– Кто же ее взял? – спросили хором все трое.
– А я сама в вертолете спряталась, – гордясь своей смекалкой, объяснила Виктория. – Чтобы оказаться на месте, когда я вам понадоблюсь.
Наступившее тяжелое молчание прервал интеллигентный голос дворецкого.
– Господа, – сказал Уолтер, – вот что мне подумалось. Мы ведь здесь одни… без свидетелей… потом скажем, геройски погибла на операции… а?
Алукард с каменным лицом извлек пистолет, заряженный противовампирными разрывными пулями. В глазах Интегры отражались противоречивые чувства: жалость к Виктории боролась в ней с жалостью к себе и товарищам.
В этот миг из собора послышался громкий стон. Интегра тряхнула головой, отгоняя соблазн.
– Ой, там, кажется, есть кто-то живой! – воскликнула Виктория – она и не заметила, что побывала на волосок от гибели.
– Будь осторожна, – крикнула Интегра ей вслед, – мы еще не знаем, точно ли он живой.
Посреди собора, между двумя рядами скамей, лежал, зажимая рукой кровоточащую рану, лейтенант Джонстон. Лицо его было белее мела, глаза уже подернулись предсмертной мутью.
– Они ушли… – простонал он, – все ушли… увели с собой моих ребят… даже недоеденных… сэр Хеллсинг, помогите мне!
В глазах его читалась отчаянная мольба. Подойдя ближе, Интегра заметила у него на шее багровый вздувшийся рубец – страшный след укуса зомби.
– Я обещала тебе, что сегодня же ты будешь в раю, – тихо проговорила она, поднимая револьвер. – И я сдержу слово.
Уолтер снял шляпу. Алукард чуть наклонил голову. Виктория привычно зарыдала.
Раздался выстрел, и душа лейтенанта Джонстона отлетела туда, где нет ни печали, ни воздыхания.
И в этот миг между скамьями послышался шорох.
Оперативники мгновенно обернулись, нацелив туда, откуда раздался шум, смертоносные стволы.
– Не стреляйте! – воскликнул голос из-под скамейки. – Я живой!
– Вылезай, – приказала Интегра. – Медленно. С поднятыми руками. Одно лишнее движение – и я стреляю.
Некоторое время рыцари «Хеллсинг» не слышали ничего, кроме грохота и пыхтения.
– А можно я сначала вылезу, а потом руки подниму? – поинтересовался наконец незнакомец.
Оперативники переглянулись.
– Это не зомби, – покачав головой, заметил Алукард. – Они умнее.
Тем временем из-под скамьи на свет божий выбрался юноша на вид лет семнадцати, белокурый и голубоглазый, с бледным тонким лицом, чем-то, однако, неуловимо напоминающим физиономию Виктории. Он был одет в черную футболку и черные джинсы, забрызганные кровью. На футболке было написано: «I hate myself and want to die».
«Сразу видно – тонкая, ранимая душа!» – подумала Виктория.
– Кто ты такой и что здесь делаешь? – грозно поинтересовалась Интегра.
– Прячусь, – исчерпывающе ответил юноша. Затем, видимо, сообразив, что оперативники ждут пояснений, добавил: – Эти ужасные красноглазые зомби… они ворвались в наш дом… перекусали всех – и папу, и маму, и бабушку, и тетю Матильду, и… и… и даже мою собачку Тяпу! – Из груди его вырвалось сдавленное рыдание. – Мне удалось убежать. Я решил спрятаться в соборе – подумал, что в святое место они не войдут…
– Как видим, вошли, – сурово откликнулась Интегра, указывая револьвером на остывающее тело лейтенанта. – А тебя почему не тронули?
На выразительном лице юноши отразилось искреннее недоумение.
– Не знаю, – признался он, понурив голову. – Наверное, решили, что я невкусный. Меня вообще никогда никто не понимал. И папа все время ругал, и в школе дразнили, и даже зомби есть не хотят!
Виктория украдкой утерла слезу сострадания.
– Что скажете, джентльмены? – обернулась Интегра к товарищам по оружию.
– А что тут можно сказать? – пожал плечами Алукард. – Встретились два одиночества.
– Я не об этом! – нахмурилась Интегра. – Можно ли ему верить?
Алукард на минуту сосредоточился.
– Заглянуть в его разум я не могу, – ответил он наконец, – но что-то мне подсказывает, что это объясняется естественными причинами. Разума нет – вот и заглядывать некуда.
– Если мне позволено будет высказать свое мнение, – проговорил Уолтер, – юноша говорит правду. Так притворяться невозможно: или он великий актер, или и вправду глубоко страдает.
В этот миг со стороны дверного проема послышалось низкое многоголосое рычание и уханье.
– Какие необычные зомби, – задумчиво проговорил Уолтер. – Обратите внимание: глаза у них полны крови. Согласно трактату Гюйгарта Падуанского «De Vermis Misteriis», это означает, что…
– Уолтер, сейчас не время пополнять наше образование! – заорала Интегра. – Дерись, черт бы тебя побрал!
Уолтер резким движением выбросил вперед гарроту. Алукард и Интегра открыли огонь.
– Ой! Я, кажется, оружие в вертолете оставила! – мучительно покраснев, воскликнула Виктория.
– Одной проблемой меньше, – пробормотала Интегра.
Враги наступали. Положение становилось отчаянным: на место упокоенных зомби тут же вставали следующие. Еще минута – и они бы просто смяли оперативников, но в этот миг…
– Я знаю, что делать, – послышался голос юноши, о котором в пылу боя все позабыли. – Если вы мне доверитесь, я вас всех спасу.
– Где-то я это уже слышала, – покачала головой Интегра.
– От Виктории, – уточнил Алукард. – На каждой операции. И всякий раз это плохо кончалось.
– Мне кажется, мы должны его поддержать, – подала голос Виктория. – А то он потеряет веру в себя и совсем упадет духом!
– В подвале этого собора, – продолжал юноша, – есть подземный ход, ведущий на старое загородное кладбище. Я случайно знаю о нем, потому что в школе занимался в археологическом кружке. Мы можем спуститься в подземный ход и сбежать!
– Запомни, – стараясь не показывать вспыхнувшей надежды, строго сказала Интегра, – Хеллсинги никогда не бегут с поля боя. Они только отступают и перегруппировываются. Показывай, где твой подземный ход.
– Прятаться от мертвецов на кладбище? – с сомнением заметил Уолтер.
– А где же еще? – отвечал юноша. – Ведь мертвецы-то все здесь, на кладбище ни одного не осталось!
«Интересно, откуда этому чуду природы так хорошо известны повадки зомби?» – спросил себя Алукард. Но эта промелькнувшая мысль тут же исчезла, оттесненная более насущными проблемами.


Мрачные сырые своды подземного хода нависали над самыми головами бойцов. Порой приходилось пригибаться и почти ползти на четвереньках. Облегчало положение только то, что зомби, хотя и следовали за оперативниками, нападать почему-то не спешили.
– Похоже, присутствие нашего юного друга их и вправду смущает, – заметил Уолтер.
– Я бы на их месте тоже смутился, – пробормотал Алукард. – По правде сказать, более неаппетитной персоны…
– Хозяин! – громким шепотом воскликнула Виктория. – Не нравится – не ешьте, но зачем же обижать человека? Честное слово, вы иногда бываете так бестактны…
И начала всхлипывать, видимо, вспомнив многочисленные случаи, когда Алукард проявлял бестактность по отношению к ней самой.
– В самом деле, очень необычные undead’ы, – не унимался Уолтер. – Наполненные кровью глаза, как я уже имел честь вам сообщить, означают, что они находятся под контролем некоей внешней силы…
– Фрика? – поинтересовалась Интегра, инстинктивно хватаясь за револьвер при мысли о братьях Валентайнах.
– Отнюдь, – отвечал Уолтер. – Зомби, в отличие от упырей, подчиняются лишь некромантам или себе подобным – так называемым Повелителям Зомби или Zombie-lord’ам. Чрезвычайно интересные создания, о которых у Гюйгарта рассказывается много любопытного. Будучи, в сущности, такими же живыми мертвецами, они, тем не менее, до некоторой степени обладают разумом и, отдавая своим подчиненным телепатические команды…
Андедологическая лекция была прервана громким визгом. Здоровенный покойник, неслышно вынырнув из бокового прохода, облапил Викторию и потащил ее куда-то во тьму.
Оперативники замерли. Чувство долга боролось в них с эгоистическими побуждениями.
– Сам напал – пусть сам и выкручивается, – злорадно пробормотал Алукард.
Но тут в дело вмешался юноша.
– Что ты делаешь? – вскричал он, бросаясь за мертвецом. – А ну немедленно отпусти девушку!
– Арргх! – ворчливо согласился зомби и, выпустив Викторию из смертоносных объятий, растворился в темноте.
– Как интересно, – промолвил Уолтер, любознательность которого равнялась только его эрудированности. – До сих пор в литературе не было описано случаев голосового воздействия на андеда. Если выберемся отсюда живыми, непременно напишу об этом в «Вестник Передовой Некромантии».
– Виктория! – с тихим бешенством в голосе проговорил Алукард. – Почему ты не использовала свою сверхчеловеческую силу?
– Я растерялась, хозяин, – смущенно призналась Виктория. – Этот зомби был такой противный, от него так дурно пахло…
Вдруг кто-то положил ей руку на плечо.
– Не говори так, – тихо попросил юноша. – Ведь совсем недавно он был человеком. Таким же, как я и ты.
Уолтер смущенно потупил взор. Алукард как-то странно хрюкнул.
Виктория подняла на своего спасителя полный обожания взгляд.
– Какой ты благородный! – воскликнула она. – И ты спас мне жизнь, а я еще даже не знаю, как тебя зовут!
Тут молодой человек задумался.
– Странно, – проговорил он наконец, потирая лоб, – наверное, от страха и потрясения собственное имя совершенно вылетело у меня из головы. Помню, что меня как-то звали, но как…
– Бедненький! У тебя амнезия! – воскликнула Виктория. – Я такое видела по телевизору! Не переживай, в последней серии ты обязательно все вспомнишь!
Через несколько поворотов зомби отстали. А вскоре впереди показался бледный сумеречный свет. Еще несколько минут – и оперативники с наслаждением вдохнули свежий воздух.
Вокруг расстилалось кладбище, освещенное лучами заходящего солнца. Прямо перед ними возвышался массивный и аляповатый старинный склеп с большим ржавым замком на дверях. Члены организации «Хеллсинг» вздохнули с облегчением – в таких местах они чувствовали себя, как дома.
– Сейчас вызовем вертолет, – сказала Интегра, – и отступим для перегруппировки в поместье Хеллсингов.
– А я? – робко спросил юноша. – Куда же мне теперь?
На глазах у Виктории выступили слезы.
– Сэр Хеллсинг, давайте возьмем его к нам в организацию! – предложила она. – Он такой умный, такой смелый, такой благородный – и такой одинокий! Давайте заменим ему папу, маму, и бабушку, и тетю Матильду, и… – тут она смущенно умолкла, вспомнив о собачке Тяпе.
Ко всеобщему удивлению, Алукард поддержал свою подопечную.
– В самом деле, – проговорил он необычно мягким тоном, – мы многим обязаны молодому человеку. Давайте предоставим ему хотя бы временное пристанище.
– Ты что, рехнулся? – прошипела Интегра, толкая его локтем в бок. – Мало нам Виктории?!
– Вот именно! – зашипел в ответ Алукард. – Если их будет двое, они нейтрализуют друг друга!
Интегра с сомнением покачала головой.
– Что ж, под твою ответственность, – промолвила она. – Только как же мы будем его звать, если он даже имени своего не помнит?
– Зовите меня Десмондом, – предложил молодой человек, устремив вдаль мечтательный взор. – Или Мэрдоком, или Вальмонтом. Я всегда мечтал, чтобы меня звали как-нибудь так, а не… не так, как на самом деле.
– Ладно, – заключил Уолтер, отечески похлопав юношу по плечу. – Будем звать тебя просто Найденыш.
И никто не задумался о том, почему Найденыш не вспомнил о подземном ходе раньше, до появления оперативников. Никто не задумался.
А следовало бы.
Глава вторая
в которой мы знакомимся с семейными традициями Хеллсингов.

Вызывать подкрепление не пришлось: странные красноглазые зомби, опустошившие Хэмптон, словно сквозь землю провалились, и организация «Хеллсинг» вернулась к обычной условно-мирной жизни.
Безымянный «сын полка», которого все звали Найденышем, быстро прижился на новом месте. Целые дни он проводил на тренировочной площадке и на стрельбище, старательно овладевая премудростями оперативной работы, а по вечерам часто бывал в замке, сидя у камина и слушая рассказы Уолтера о прошлых славных боях.
Но больше всего времени он проводил с Викторией. Молодые люди легко нашли общий язык: юноша рассказывал Виктории о тяжелом детстве, о суровом и деспотичном отце, та в ответ жаловалась на строгого хозяина. Ночи напролет они гуляли по саду, читая друг другу стихи и беседуя о прочитанных книгах; завязавшаяся между ними дружба постепенно перерастала в более глубокое чувство.
Алукард был счастлив.


Однажды ненастным вечером, когда за окнами лил дождь и уныло завывал ветер, вся компания собралась у камина в гостиной замка Хеллсингов. За стенами замка бушевала буря, но здесь было тепло и уютно, и казалось, что никакие грозы не могут проникнуть в этот мирный дом.
– Леди Интегра, – заговорил вдруг Найденыш, – я давно хотел спросить, но не решался: отчего у вас такое странное имя?
– Это семейная традиция, – печально улыбнулась Интегра. – Видишь ли, Абрахам ван Хеллсинг, основатель нашего рода, питал страсть к математике. К сожалению, страсть была безответной: он получил докторские и профессорские степени во множестве наук, и только математика ему не давалась. Вот он и решил взять реванш необычным способом – нарек троих своих сыновей Тангенсом, Котангенсом и Циркулем. С тех пор и повелось, что хотя бы один Хеллсинг в каждом поколении носит математическое имя.
– Да, тяжела участь Хеллсингов, – вздохнул Уолтер. – Не зря говорят, что в жилах сэра Абрахама текла черная кровь. Дурная наследственность мстит за себя: из поколения в поколение Хеллсинги-отцы жестоки и безжалостны к своим детям.
– Как это ужасно! – потупившись, проговорил юноша.
– Уолтер, ты забываешься, – строго одернула дворецкого Интегра. – Хеллсинги не так уж жестоки… и далеко не в каждом поколении… вот моего отца, например, звали по-человечески!
– А ваш дядюшка? – скорбно усмехнулся дворецкий. – Уж ему-то ваш дед показал небо в алмазах! Его позорная и ужасная судьба была предрешена при крещении. Сами подумайте – наречь младенца Дискриминантом!..
– Чем же кончил этот несчастный? – со странной дрожью в голосе поинтересовался юноша.
– Кончил, разумеется, плохо, – загадочно отвечал Уолтер (глаза его загорелись в предвкушении очередной поучительной истории), – а вот чем он начал и чем продолжил – могу изложить во всех подробностях.
И, не обращая внимания на Интегру, все сильнее хмурившую брови, Уолтер начал рассказ.
– Сэр Параллелипипед, дед нынешней леди Хеллсинг, – так он начал, – был человеком крутым и даже среди Хеллсингов необычно суровым. Своего старшего сына он, и верно, назвал Артуром и относился к нему (для Хеллсинга) довольно мягко – зато на младшем отыгрался сполна. Старик часто повторял, что Дискриминант, по всему видно, не его сын, что, должно быть, покойница-жена ему изменила; «и готов поклясться, – добавлял он, – изменила с кем-нибудь из тех, кого мы, Хеллсинги, ловим не покладая осиновых колов». Мне думается, он был несправедлив к покойной; однако нельзя не признать, что юный Дискриминант и вправду рос в семействе белой вороной. Слишком уж он был привержен тому, что в мои времена именовалось байронизмом, а у нынешней молодежи – «готикой», или, в просторечии, малахольностью. Нет, он, конечно, мог отжаться на кулаках двести раз подряд – все-таки в жилах его текла кровь Хеллсингов; но отжимался, прямо скажем, без энтузиазма. Все свободное время он проводил в библиотеке; и читал не трактаты по вампиризму и борьбе с ним – о нет, его интересовали романы да мрачные стишки про любовь-кровь, кресты и могилы. Отец не оставлял стараний наставить сына на путь истинный: немало тростей обломал он о спину Дискриминанта, стремясь пробудить в нем ответственность, гордость и мужество, приличествующие Хеллсингу. Но все было напрасно.
Однажды – юному Дискриминанту было в то время лет семнадцать, совсем как тебе, Найденыш, – отец решил, что пора приучать его к делу. Первое задание было несложным: отправиться на кладбище, одного из насельников которого подозревали в вампиризме, и проследить за могилой. Дискриминант отправился на задание – и пропал, словно сквозь землю провалился. Уже и кладбище окружил отряд оперативников, и вампира проткнули осиновым колом – а юного Хеллсинга все не было. Оперативники предположили, что его убил вампир, а то, что осталось, сожрали гули, и не знали, как сообщить эту печальную весть отцу; но тут один молодой солдат, – рассказчик не назвал имени, но по гордому блеску в глазах легко было догадаться, что звали молодого солдата Уолтером, – сообразил, что даже самый голодный гуль не стал бы пожирать труп вместе с одеждой. Оперативники начали обыскивать кладбище – и точно, обнаружили Дискриминанта, живого и здорового, мирно дремлющим в старом склепе. Оказалось, устав наблюдать за могилой, он отошел почитать надписи на камнях и полюбоваться на мраморных ангелов – и (как он сам объяснял) завороженный готической прелестью кладбища, совершенно забыл о своем задании.
Гнев сэра Параллелипипеда был ужасен. Старик проклял сына и приказал ему больше не показываться на глаза. Имя Дискриминанта было вычеркнуто из семейных документов, из семейной Библии и даже из учебников математики, что хранятся в библиотеке Хеллсингов. Так еще одна страница алгебры оказалась закрыта для потомков – еще одна, ибо это была далеко не первая семейная ссора в роду Хеллсингов.
Слушая эту историю, Найденыш отодвинулся от камина в тень, так что никто не мог разглядеть его лица.
– И что же, – спросил он как-то странно изменившимся голосом, – с тех пор никто не видел несчастного Дискриминанта?
– Увы, кое-кто видел, – отвечал Уолтер. – Леди Интегра расскажет вам об этом лучше меня. Когда сэр Артур лежал при смерти, изгнанник посмел явиться к его одру – но, боже мой, в каком он был виде! На нем был черный плащ некроманта, расшитый черепами, а в руке – посох из человеческих костей с мертвой головой вместо навершия; все это в сочетании со свойственным ему от природы выражением лица производило столь гнетущее впечатление, что, несомненно, ускорило смерть его бедного брата.
– Этот негодяй предал наше дело, – низким от ярости голосом произнесла Интегра. – Сперва он разочаровал моего деда, а затем отрекся от Бога и занялся богопротивной некромантией. И знаешь, что сказал этот мерзавец, когда тело моего отца еще не успело остыть? Объявил, что готов взять на себя бразды правления Организацией! Пришлось пристрелить скотину. Что еще я могла сделать?
– Какая ужасная история! – проговорила Виктория и привычно разразилась рыданиями.
Она отвлекла на себя общее внимание, и никто не заметил, что юный Найденыш бледен как смерть, что глаза его горят странным огнем, слишком похожим на кровавый огонь в глазах хэмптонских зомби.

Глава третья
В которой раздаются голоса во тьме


…Страшная буря разыгралась над ночным Лондоном. Ветер воет, словно обреченный на казнь, и душераздирающе скрипят ему в такт ветви столетних деревьев. Но сквозь вой ветра, сквозь шум дождя и сквозь скрип ветвей проникает голос – голос не звучащий, но раздающийся в мозгу, и говорящий не словами, но мыслями и образами:
– Спишь ли ты, сын мой? Забыл ли обо мне? Можешь ли спокойно спать, когда отец твой так страдает?
– Нет, отец, я не сплю и не забыл о тебе. Снова и снова думаю я о том, что тебе пришлось пережить, и сердце мое содрогается.
– Я не верю тебе, неблагодарный сын! Ты соблазнен жизнью живых, ты уже и сам воображаешь себя живым! Ты забыл о сыновнем долге!
– Нет, отец, я не забыл. Клянусь, я отомщу за тебя. Я буду карающим мечом в твоей мертвой руке – холодным, острым, не знающим жалости мечом!
Плачет за окном ветер, и катятся по стеклу холодные слезы дождя…


Страшной была эта ночь, и утро, пришедшее вслед за ней, оказалось еще страшнее. Мертвецы с глазами, полными крови, встали из могил и наводнили Лондон. Нигде не было от них спасения. Страх и ужас воцарились в городе.


Меж тем, как простые люди в ужасе спасались от восставших мертвецов, глубоко в подземельях лондонского underworld’а кипела своя, незримая миру не-жизнь.
В одной из самых глубоких лондонских катакомб с незапамятных времен существовала зала, располагавшаяся так глубоко, что, в сущности, уже и не принадлежала этому миру. В ней не было ни окон, ни дверей, и вход в нее открывался лишь избранным. Стены залы были украшены полуискрошившимися барельефами, изображавшими сцены из истории вампиризма, а посередине стоял огромный, резной, покрытый толстым слоем пыли трон из черного дерева. Уже более столетия этот трон пустовал – но не потому, что не находилось желающих.
Вот и сейчас, как часто случалось и прежде, тени в дальнем углу залы зашевелились и начали сгущаться. Из мрака выступил седовласый старик, одетый в длиннополый черный кафтан средневекового покроя, с горделивой осанкой, хищным лицом и длинными вислыми усами. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, старик принял самый безразличный вид и принялся прогуливаться вдоль стен, делая вид, что разглядывает барельефы, и постепенно сужая круги вокруг трона.
Но когда он уже приблизился к заветной цели, в другом конце залы вдруг послышался глухой раскат грома, камерно сверкнула молния, и из клубящихся теней появился человек на вид лет тридцати, одетый изящно и пышно, по венгерской моде шестнадцатого столетия. Ястребиное лицо его следовало бы назвать красивым, если бы его не портило выражение высокомерия, алчности и злобы.
– Какая встреча! – воскликнул молодой человек с наигранным удивлением. – Граф Орлок! Вас ли я имею честь здесь видеть?
– Как, это вы, любезный барон Варгоши? – с ненаигранной досадой отозвался старик. – Не нахожу слов, чтобы выразить… гм… радость от нашей встречи!
– Позволено ли мне будет узнать, – с поклоном поинтересовался тот, кого назвали бароном, – что занесло вас в эти палестины на сей раз?
– Воздух в этих катакомбах полезен для моего ревматизма, – с кислой улыбкой ответил старик. – А вы, дорогой мой барон, что здесь потеряли?
– Я, знаете ли, ценитель прекрасного, – невозмутимо отвечал барон. – Эти барельефы…
Некоторое время два Великих Вампира мерили друг друга злобными взглядами.
– Любезный граф, – запустил пробный шар Варгоши, – вы не возражаете, если я присяду? А то в ногах, знаете ли, правды нет…
– Юный невежа! – прогрохотал граф. – Или вас не учили, что сидеть в присутствии старших неприлично?
В черных глазах барона сверкнула ярость.
– Что же вы сами не садитесь, любезнейший? – процедил он. – Уж не потому ли, что, по преданию, только достойный может занять трон Князя Вампиров?
– А вам-то какая печаль? – едва сдерживая гнев, проговорил Орлок. – Надеюсь, себя вы среди достойных не числите?
Назревала некрасивая сцена. Неминуемую схватку между двумя Великими предотвратило новое явление: тени заклубились в очередной раз, и из мрака выступила на середину залы фигура в плаще и широкополой шляпе.
– Вот те на! Еще один претендент! – воскликнул барон.
Забыв на время о своих разногласиях, оба Великих Вампира развернулись и приняли боевую стойку. Как ни ненавидели они друг друга, но Алукарда оба ненавидели еще сильнее.
– Так-так, – проговорил Алукард. – Черный Граф и Мятежный Барон! Те же лица в тех же декорациях. Вижу, господа, вы опять взялись за свое? Успокойтесь, мои старые враги: я не собираюсь истреблять вас по поручению организации «Хеллсинг», да и на звание Короля Вампиров не претендую. Я пришел с миром: мне нужен ваш совет.
Великие переглянулись.
– Врет, собака, – прошептал искушенный в интригах граф. – Глаза нам отводит.
– Вам двоим известны все тайны underworld’а, – продолжал Алукард, – и все сплетни мира мертвых. Не знаете ли вы, что за вампир, колдун или некромант наслал сперва на Хэмптон, а затем и на Лондон толпу красноглазых зомби, и что он этим хотел сказать?
– Смотрите-ка, любезный барон, – проговорил граф, издевательски улыбаясь в усы, – как за нами с осиновым колом по кладбищам бегать, так он нас на «вы» не называл! А как приперло…
– Просто удивительно, до чего некоторые близко к сердцу принимают проблемы этих ничтожных смертных, – заметил барон. – Прямо смотреть жалко. Вот уж поистине: с кем поведешься, от того и наберешься!
Алукард заскрипел зубами. Он не мог надавать этим мерзавцам тумаков: сейчас ему была нужна информация.
– Ну что ж, – отозвался он с наигранным смирением, – вижу, хозяевам Лондона неизвестно, что творится в Лондоне. Попробую навести справки где-нибудь еще. Спрошу у отца Андерсона – вдруг он знает.
Вампиры позеленели от злости.
Алукард двинулся к углу, где клубились тени. Вампиры молча переглядывались: в каждом из них желание насолить Алукарду боролось с желанием подавить соперника эрудицией. Граф Орлок не выдержал первым.
– В былые годы, – проговорил он, смерив барона надменным взглядом, – я был дружен с одним черным магом, ныне покойным. Был у него один ученичок… не знаю, где сейчас этот юноша – я давненько ничего о нем не слышал – но, судя по тому, что рассказывал мой друг о его подвигах, подобные глупости вполне в его стиле...
– Да не слушайте вы этого старого маразматика! – воскликнул барон, оттирая соперника плечом. – Говорите, зомби сперва появились в Хэмптоне? Тогда, клянусь Великой Тьмой, это дело рук Хэмптонского Дуралея!
Алукард навострил уши.
– Сам не знаешь, что несешь, наглый юнец! – одернул его граф. – Хэмптонский Дуралей виноват – надо же такое выдумать! Формально он, конечно, некромант, но на деле-то даже себя самого из могилы поднять толком не смог!
– Подождите, – прервал его Алукард. – Расскажите-ка все по порядку.
– Хэмптонский Дуралей, иначе именуемый Полудохлым, – начал барон, – это бывший некромант, который еще при жизни пожелал сделать себя бессмертным. Однако из-за некоторых личностных особенностей, отразившихся в его прозвище, при наложении заклятий он что-то перепутал и, когда его все-таки кокнули, сделался Half-Dead’ом – наполовину живым, наполовину мертвецом. Пристыженный своей неудачей, он скрылся в склепе на старом Хэмптонском кладбище и, говорят, никогда оттуда не выходит. Думаю, он вполне мог обозлиться на весь мир и задумать страшную месть.
– Глупости! – прервал его граф. – Я кое-что о нем слышал: говорят, он и при жизни, и после смерти был озабочен одной-единственной проблемой – продолжением своего рода. Но в силу, как совершенно верно заметил мой оппонент, некоторых личностных особенностей ни тогда, ни сейчас ему ничего не светило.
– Благодарю вас, – вежливо ответил Алукард, – вы оба мне очень помогли.
Враги переглянулись. «А не сболтнул ли я чего-нибудь лишнего?» – подумал каждый.
– Ладно, я пошел, – проговорил Алукард.
И, уже наполовину скрывшись в клубящихся тенях, обернулся и добавил:
– А что касается этого, – кивнув на трон, – то я вам, господа, советую все-таки определиться. Будете и дальше ходить кругами – дождетесь, что вампир Лестат на него усядется!
С этими словами он сверкнул своей фирменной улыбкой и растворился во тьме.
Великие Вампиры проводили его недобрыми взглядами.
– Постыдился бы! – пробормотал граф.
– Да уж! – отвечал барон. – Упоминать о подобных личностях в священном месте…
Лестат был хорошо известен всем лондонским вампирам – и, увы, известен далеко не с лучшей стороны.
В этот миг далеко-далеко в наземном мире Биг-Бен начал отбивать полночь. Наступило колдовское время – единственный миг, когда достойнейший из вампиров мог занять Княжеский Трон.
Черный Граф и Мятежный Барон смерили друг друга злобными взглядами.
– Он прав, – проговорил барон. – Пора наконец определиться.
– В самом деле, пора, – ответил граф, засучивая рукава и извлекая из-за пояса старинный серебряный кинжал.
И, пока часы отбивали удар за ударом, и одна за другой уходили драгоценные секунды, двое Великих валяли друг друга по полу, сцепившись и изрыгая грязные ругательства на десятке живых и мертвых языков.
И в этот раз, как и во все предшествующие, трон Князя Вампиров остался незанятым.
Глава четвертая
В которой мы слышим признания засланного казачка

Страх и ужас, как уже было сказано, царили в Лондоне. Городские улицы опустели: одни отвратительные красноглазые твари шатались по ним, сея панику среди немногих уцелевших жителей. Все, кто мог, бежали из города куда глаза глядят; тех, кто не успел убежать, ожидала самая незавидная участь.
Рыцари организации «Хеллсинг» трудились, не покладая пистолетов с серебряными пулями – но на место десяти уничтоженных зомби вставала сотня свежеукушенных, и не было им конца.
Интегра Хеллсинг потеряла покой. Чувство глубокой, непреходящей вины не покидало ее ни днем, ни ночью. Так уж повелось, что, по какой бы причине в Лондоне не воцарялся страх и ужас, крайними всегда оказывались Хеллсинги.
Раз за разом личный бронетранспортер Интегры покидал поместье и кружил по лондонским улицам. По опыту предыдущих серий Интегра установила, что самый эффективный способ борьбы с зомби – давить их гусеницами. Вот и сегодня руководство организации в сопровождении стажеров – Виктории и Найденыша – выехало в обычный рейд.
Страшная картина разрухи и запустения предстала глазам оперативников. Глядя на горы трупов на обочинах дорог, юноша не мог сдержать невольных слез.
– Как жаль, – воскликнул он, – что живые и мертвые не могут сосуществовать в мире!
От этой сентенции остальные даже не поморщились, ибо уже привыкли к его манере выражаться. Только Виктория наградила его восхищенным взглядом и привычно прошептала:
– Что за благородное сердце!
Внезапно всеобщее внимание было привлечено скоплением зомби, которые, сгрудившись на перекрестке, пинали что-то ногами. Подъехав ближе, оперативники увидели, что жертвой мертвецов стал их старый неприятель – отец Александр Андерсон.
– Нечестивцы! Богоборцы! – орал католик и устало отмахивался Библией с титановыми вкладками.
– А-а! Представитель противоборствующей конфессии! – злорадно прошипела Интегра.
– Интересно, сколько он еще продержится? – раздумчиво проговорил Алукард. – Никто не хочет сделать ставку?
В этот момент отец Александр сделал мощный рывок и, оставив зомби позади, запрыгнул на край бронетранспортера.
– Во имя Господа, – прорычал он, – немедленно спасите меня, подлые еретики!
Пока гусеницы бронетранспортера месили зомбей, пытавшихся вернуть свою игрушку, отец Александр, человек неблагодарный, вскрыл стенку и проник внутрь.
– Ага, нечестивцы! – проговорил он, дико озираясь кругом. – Наконец-то я попал в ваше подлое логово!
– По-моему, попали как раз мы, – мрачно заметил Алукард.
– Познайте же силу истинной Церкви! – проревел католик и с размаху окатил всех присутствующих целым душем святой воды из пульверизатора.
Оперативники давно уже привыкли к modus operandi главного оружия католиков, так что вовремя успели раскрыть зонты. Один только Найденыш, никогда прежде не видавший живых католиков, сунулся поближе – ему и досталась основная порция.
Реакция юноши была, пожалуй, чрезмерно экспрессивной – даже для столь юного и хрупкого существа, впервые повстречавшегося с католическим паладином. С диким криком юный Найденыш рухнул на пол и забился в конвульсиях.
Поражены были все, не исключая и отца Александра.
– Злобный фанатик! – вскричала Виктория, грозя католику кулачком. – Что ты наделал! Чем ты его облил?!
Отцу Александру, кажется, и самому было не по себе.
– Но это же просто вода, – пробормотал он. – Обычная святая вода…
Интегра и Алукард переглянулись. Страшная догадка мелькнула в мозгу у обоих.
– Избавься от преподобного, – коротко приказала Интегра, пинком отшвыривая Викторию от поверженного юноши. – А с этим я разберусь сама.
Алукард, не говоря худого слова, взял отца Александра за шиворот и выкинул наружу, прямо в дружелюбно протянутые руки зомбей. Еще некоторое время святой отец волочился за машиной, цепляясь за бампер, затем отстал.
Интегра осторожно похлопала юношу по щекам, приводя его в чувство. Открыв глаза, он обвел взором товарищей. Никто не улыбнулся в ответ на его смущенную улыбку: Алукард недобро щурился, Интегра смотрела на него строго и испытующе. В бронетранспортере царило напряженное молчание.
– Мальчик, – негромко и очень серьезно сказала Интегра, – видит Бог, я не хочу тебе зла. Так сделай все, чтобы мне не пришлось причинять тебе зло. Выполни одну мою просьбу. Я жалею, что не попросила об этом раньше – но лучше поздно, чем никогда. Пожалуйста, прочти «Отче наш». Прямо здесь и прямо сейчас.
И снова в кабине повисла напряженная тишина.
– Знаете, – тщательно подбирая слова, сказал наконец Найденыш, – мой покойный отец был воинствующим атеистом и не воспитывал меня в религиозном духе, а сам я никогда не задумывался о тайнах мироздания. Мне кажется, я неверующий или, по крайней мере, сомневающийся… И вообще, – заключил он с ясной улыбкой, обводя оперативников кристально чистым взором, – Хари Кришна, товарищи!
Но эта маза не прокатила.
– Хорошо, – терпеливо сказала Интегра. – Я не прошу тебя читать наизусть. Просто повторяй за мной: «Отче наш, иже еси на небесех…»
О ужас! Прекрасное лицо юноши дико исказилось, рот перекосился, глаза налились кровью и выкатились из орбит. Страшно шевеля лицом, хриплым чужим голосом он начал повторять слова молитвы – наоборот!
– Однако! – проговорил Алукард. – А казачок-то засланный!
Больше никто ничего не добавил – да и что тут можно было сказать?
В наступившей мертвой тишине юноша, очень бледный, но спокойный, поднялся с пола и сорвал с рукава нашивку с эмблемой «Хеллсинг».
– Вы угадали, – глухо сказал он, избегая смотреть в сторону Виктории. – Я – засланный казачок. Все это время я вас обманывал. Я лгал – и про отца, и про мать, и про бабушку, и про тетю Матильду…
– Неужели и собачка Тяпа – тоже ложь? – вскричала Виктория, прижав руки к сердцу.
Тень горькой улыбки скользнула по лицу юноши.
– Нет, – ответил он. – Собачка Тяпа существует, но… но лучше вам не знать, что это за собачка. Да, все это время я вас обманывал: но теперь я хочу облегчить душу и рассказать правду – только правду и ничего, кроме правды.
– Какая честность! – восхищенно прошептала Виктория.
Интегра побледнела.
– Какую же еще правду ты хочешь нам открыть, адское отродье? – прорычала она.
– Когда вы узнаете всю правду, – печально, но твердо ответил юноша, – то пожалеете о том, что назвали меня адским отродьем. Леди Интегра: я – Повелитель красноглазых зомби, с которыми вы сражаетесь; и еще я – ваш кузен, сын злосчастного Дискриминанта, погибшего от вашей руки!
Послышался деревянный стук: Интегра грохнулась в обморок.
– Моя биография проста, – продолжал юноша. – Я родился мертвым. Лежа на холодном столе в морге роддома номер шесть, я горестно размышлял о том, что никогда не узнаю радостей жизни – как вдруг отворилась дверь, и в морг проскользнула зловещая фигура, закутанная в черный плащ некроманта. Фигура подошла к столу и погладила меня по голове костлявой рукой. От нее исходил могильный смрад, однако я сразу ощутил к ней доверие – ведь этот страшный человек был единственным, кто отнесся ко мне с любовью и лаской!
«Бедный малыш! – глухо проговорил некромант. – Живые оставили тебя – но я, Дискриминант Хеллсинг, тебя не покину! При жизни мне так и не удалось обзавестись детьми; но теперь ты станешь мне сыном. Я обучу тебя всему, что умею сам, я буду с тобой добр и ласков, и никогда не стану обижать тебя так, как обижал меня мой отец!»
Он впрыснул мне в жилы каплю своей черной крови – и я стал Хеллсингом. Он произнес надо мной оживляющие заклинания – и я стал undead’ом. Он дал мне прочесть несколько запретных рукописей – и я стал Повелителем зомби.
– Он взял тебя под свое крылышко – и ты стал таким же неудачником, – пробормотал Алукард, вечный циник.
– Вы, должно быть, догадались, – продолжал юноша, – что к этому времени мой отец был уже убит. Увы, заклинание бессмертия подействовало лишь наполовину: после смерти он сделался half-dead’ом.
Алукард хлопнул себя по лбу.
– Хэмптонский Дуралей! – вскричал он, не веря своим ушам.
Юноша слегка покраснел.
– Папа не любит, когда его так называют, – с достоинством ответил он. – Это все происки конкурентов. Так вот, отец воспитал меня в ненависти к леди Интегре и в убеждении, что я, именно я, рано или поздно должен стать главой организации! И вот я отправился на первое боевое задание. Мне предстояло внедриться в организацию «Хеллсинг» и выведать все ее страшные тайны. Вы меня раскрыли – но я успел узнать достаточно.
– Но как же ты мог… – прерывающимся голосом проговорила Виктория, – как ты мог натравливать зомби на ни в чем не повинных людей?
Юноша тяжело вздохнул.
– Ты не представляешь, как тяжело было у меня на сердце, – признался он. – Но долг перед отцом – превыше всего. Однако я никогда не позволял своим мертвецам убивать больше, чем они могли съесть. И всегда приказывал начинать с головы, чтобы люди не так страдали.
– Какая гуманность! – прошептала Виктория.
Интегра открыла глаза.
– Убейте его, – приказала она слабым голосом. – Немедленно.
Виктория страшно закричала и закрыла лицо руками. Алукард со вздохом разрядил в юношу пистолет, заряженный серебряными пулями.
– Да, знаете, я вам еще забыл сказать, – проговорил новоявленный Zombie-lord, рассеянно выковыривая из груди серебряные пули. – Видите ли, скастовать бессмертие на самого себя у папы не получилось, и он продолжил эксперименты на мне. Со мной ему повезло больше. Я бессмертен. Меня невозможно убить. Это мой дар и мое проклятие.
– Это наше проклятие! – прорычала Интегра, яростно (и совершенно безрезультатно) всаживая родственничку в сердце портативный осиновый кол.
– Вот именно, – заметил Алукард. – Что-то ты не выглядишь сильно огорченным.
Юноша виновато развел руками.
– Извините, – сказал он. – Просто мне всегда хотелось сказать что-нибудь этакое, про дар и проклятие. А тут представился случай...
– Интересно, интересно, – послышался из-за руля невозмутимый голос Уолтера. – В чисто физиологическом смысле молодой человек не является потомком сэра Дискриминанта – однако сходство в повадках налицо. Я всегда говорил, что семейные черты определяются не генетикой, а воспитанием!
– Ну хорошо, – устало проговорила Интегра, отшвырнув в сторону бесполезный кол, – убить тебя нельзя. Но хоть что-нибудь с тобой сделать можно?!
– Лучше бы вам не задавать таких вопросов, маста, – прошептал Алукард. – Он так невинен, что может сказать что-нибудь совершенно неприличное!
– Вообще-то можно, – ответил юноша. Судя по всему, он очень переживал из-за того, что вынужден был так огорчить своих друзей, и хотел хоть чем-то смягчить их горе. – Если бы вы знали мое имя, то я оказался бы в вашей власти. Тогда вы могли бы повелевать мною. Только имени-то вы не знаете, потому что я вам не сказал, как меня зовут!
– Так вот зачем этот щенок симулировал амнезию! – протянула Интегра. – Десмонд, значит… Вальмонт… И кто же ты на самом деле – Пигсли?
– А этого вы никогда не узнаете, – с мрачным достоинством отвечал юноша. – Скажу лишь еще одно: когда я вышел из склепа, мое сердце было полно ненависти. Но теперь, когда я жил с вами в одном замке, спал под одной крышей, сражался на одной с вами стороне – я не могу больше вас ненавидеть. Я не враг ни вам, леди Интегра, ни вам, милорд Алукард, ни, конечно, тебе, Виктория. Хоть вы и пытались меня убить, – тут огромные голубые глаза его наполнились слезами, – но я вам прощаю. А теперь я уйду и уведу с собой свою армию. За мной, мои верные покойники!
С этими словами он повернулся и шагнул в пролом, проделанный отцом Александром. Никто не успел его остановить.
Глава пятая
В которой мы наблюдаем сперва семейный скандал, а затем – другую сцену, более деликатного свойства

– Все верно, – устало проговорила Интегра, захлопнув толстый том Гюйгарта Падуанского. – Если громко назвать Повелителя Зомби по имени, он теряет силу и начинает подчиняться тому, кто его назвал. – И, подумав, добавила: – Вот скотина!
– Какое изощренное коварство! – с тайной гордостью прошептала Виктория.
– Сэр Хеллсинг, – мягко заговорил Уолтер, – старайтесь во всем видеть хорошие стороны.
– Это какие же? – мрачно поинтересовалась Интегра.
– Ну… гм… например, вы обрели давно потерянных родственников. Выяснилось, что вы не одиноки в этом мире… – Почувствовав, что Интегра готова потерять самообладание, он поспешно добавил: – Несмотря ни на что, этот юноша проявил себя, как настоящий Хеллсинг.
– Но он же беспросветный идиот! – простонала Интегра.
– И тем не менее ему удалось всех нас обвести вокруг пальца. Наивен – и хитер, как лиса, простодушен – и коварен; я узнаю в нем фамильные черты вашего рода.
– Да, – с тяжелым вздохом ответила Интегра, – он действительно Хеллсинг. Именно поэтому я не успокоюсь, пока он не окажется в подвале нашего замка, на самой крепкой цепи!
– Но как нам выведать тайну его имени? – воскликнул Уолтер.
– У меня есть план, – подал голос молчавший до сих пор Алукард. – Думаю, ни от кого не укрылось, что этот юный романтик неравнодушен к Виктории. Будем ловить его на живца – точнее, на мертвеца.
– Но ведь Виктория тоже к нему неравнодушна! – заметила Интегра.
– Тем лучше, – цинично усмехнулся Алукард. – Достовернее сыграет свою роль!
На хорошеньком личике Виктории отразились смешанные чувства. Она была горда тем, что наконец получила первое боевое задание – но сердце ее содрогалось при мысли о том, с чем это задание связано.
– Хозяин, – произнесла она наконец с трудом, кусая губы, – я выполню любой ваш приказ. Распоряжайтесь мною. Я не посрамлю организацию «Хеллсинг»!
– Тогда слушай, что ты должна сделать – и слушай внимательно, я не стану повторять дважды! – пригрозил Алукард, наученный горьким опытом. Затем, критически оглядев свою подопечную, добавил: – А лучше даже запиши…


В мрачном старинном склепе, куда уже много лет не ступала нога живого, было темно и тихо. Лишь редкие вздохи и трубное сморкание нарушали мертвенную тишину. Бывший Дискриминант Хеллсинг, а ныне Хэмптонский Дуралей, именуемый также Полудохлым, предавался воспоминаниям.
Безрадостные картины прошлого проплывали у него перед глазами. Он вспоминал, как бежал из дома – опозоренный, проклятый отцом, лишенный наследства Хеллсингов. В ушах у него еще звенело от последней оплеухи сэра Параллелипипеда; в будущем он не видел для себя ничего, кроме горя и стыда.
Ноги сами принесли его на кладбище, ставшее причиной его позора. Рухнув на могильную плиту, юноша горько зарыдал. Долго он бился головой о холодный камень, то взывая к небесам, то разражаясь богохульствами в тщетной надежде, что карающая молния положит конец его страданиям. Небеса оплакивали его горькую участь дождем, но молнии не было. Наконец, утомившись, юный Дискриминант сел, привалившись спиной к покосившемуся кресту, и взглянул в пустые глазницы ближайшего мраморного ангела.
– Вот возьму и умру! – строго сказал он ангелу. – Тогда-то вы все пожалеете! Буду лежать в гробу, такой бледный и красивый, весь в цветах – все будут плакать, и папа, и Артур тоже заплачет, но будет поздно!
В просвете туч блеснул луч солнца, и юноше показалось, что по безмятежному лицу ангела скользнула циничная ухмылка.
– Даже изваяния смеются надо мной! – вскричал несчастный. – Что ж, тогда… тогда… тогда я перейду на Темную Сторону! Вот продам душу дьяволу – и посмотрим, как вы все тогда попляшете!
К счастью, дьявола поблизости не случилось – иначе, пожалуй, карьера юного Дискриминанта оборвалась бы немедленно. Но никто не отвечал на его отчаянный зов, и наконец, устав от переживаний, юноша забылся тяжелым сном без сновидений.
Проснулся он глубокой ночью от ощущения, что рядом находится какая-то злобная сущность. Мгновение спустя это ощущение подтвердилось чувствительным пинком под ребра. Открыв глаза, юноша обнаружил над собой высокую мрачную фигуру, закутанную в черный плащ.
– Ничего не понимаю, – замогильным голосом проговорила фигура. – Где мой приятель-вампир, и что это за чучело разлеглось на его могиле?
– Это вы мне, сэр? – робко спросил Дискриминант.
– Тебе, жалкий смертный, кому же еще! – прогремел над ним замогильный голос.
Услышав эту фразу, Дискриминант проглотил свой следующий вопрос: «Сэр, вы, должно быть, кладбищенский сторож?» По словам «жалкий смертный» он сообразил, что перед ним, по крайней мере, черный маг.
– Простите, – пробормотал он, – я не знал, что эта могила занята. А ваш приятель-вампир – это тот, которого мы, Хеллсинги, завалили сегодня утром?
Но прежде, чем тяжелый посох с навершием в форме черепа обрушился ему на голову, Дискриминант принял решение. Повинуясь внезапному порыву, он упал перед колдуном на колени и воскликнул:
– Сударь, пожалуйста, возьмите меня к себе в ученики! Все равно я больше никому не нужен! Папа от меня отрекся, брат Артур только и знает, что смеяться надо мной! Пожалуйста, сделайте меня злобным и ужасным, чтобы они все боялись!
Кладбищенские вороны взмыли в небеса, потревоженные раскатом замогильного хохота.
– Отпрыск Хеллсингов хочет стать некромантом! – вскричал черный маг, вздымая к небесам свой посох. – Клянусь Великой Тьмой, это и вправду забавно! Что ж, почему бы и нет? Правда, он идиот – но настоящему злодею это не помеха… Отвечай, Хеллсинг: готов ли ты на все, чтобы отомстить своим родственникам?
– Готов, – глухо ответил Дискриминант.
– Готов ли к участи, которая страшнее смерти?
– Готов, – отвечал Дискриминант, бледный, но решительный.
Посох с навершием в виде черепа чувствительно съездил его по плечу.
– Встань, мальчик, – приказал колдун. – Судьба твоя решена. Ты станешь позорищем для рода Хеллсингов – и посмешищем для всех остальных!..
Вспоминал Дискриминант и о тяжких годах ученичества, и о не менее тяжелом периоде самостоятельной деятельности. Вспоминал о том, как долгие годы посвятил одной цели – попыткам продолжить свой род. Желание иметь детей превратилось у него в навязчивую идею: «Если мне не удастся стать главой организации «Хеллсинг», – думал он, – пусть удастся это кому-нибудь из моих потомков. Уж я-то к своим детям буду добрее, чем был ко мне отец!» Увы: как верно подметил несколькими главами ранее граф Орлок, совокупность личных черт Дискриминанта отнюдь не располагала прекрасных (и даже не очень прекрасных) дам одаривать его своей благосклонностью. Даже гарпии и горгульи воротили от него нос.
А вот и самое ужасное воспоминание! Прослышав, что брат Артур при смерти, Дискриминант подавил в своем сердце застарелую обиду. «Я подам ему руку примирения, – думал он. – Скажу: довольно мы враждовали, брат. Я тебя прощаю. Не бойся умереть, Артур: ты оставляешь организацию «Хеллсинг» в надежных руках!» С этой мыслью он отправился в родовой замок – но можно ли без содрогания вспомнить, как его там встретили!
Глухие рыдания сотрясли тишину склепа: Дискриминант вспомнил о том, как, очнувшись после выпущенных в него Интегрой тринадцати пуль, стал щупать себе пульс. На одной руке пульс прощупывался, на другой – нет. Один глаз открывался, другой – нет. Дышал он тоже как-то странно. А сердце не билось совсем.
Тогда-то некромант и понял: что-то пошло не так. Не перемудрил ли он много десятилетий назад с заклинанием бессмертия? Но настоящий ужас ждал его в зеркале…
И понял Дискриминант Хеллсинг, что обречен на долгие и долгие века оставаться Half-Dead’ом: на правую половину – живым человеком, на левую – разлагающимся трупом. И проклял себя Дискриминант Хеллсинг за то, что плохо слушал лекции и не учил матчасть.
Гонимый горем и стыдом, он покинул мир и затворился в Хэмптонском склепе – печальный и угрюмый Хэмптонский Дуралей. Весь смысл его полу-жизни сосредоточился теперь в приемном сыне-undead’е, обретенном в морге роддома номер шесть.
Но увы, и здесь Дискриминанта поджидала засада! Как ни старался он быть с сыном нежным, ласковым и терпеливым – черная кровь Хеллсингов брала свое. Разительное сходство мальчика с ним самим в молодости не радовало Дискриминанта: с каждым годом он становился все суровее и придирчивее, а в минуты раскаяния со все большим ужасом узнавал в себе отцовские черты.


Горестные размышления Дискриминанта Хеллсинга прервал знакомый телепатический зов. По отчаянным нотам, звучащим в голосе сына, Дискриминант понял: произошло что-то недоброе – и небьющееся сердце его сжалось от предчувствия беды.
– Папа! – раздался у него в мозгу жалобный стон. – Случилось страшное! Меня раскусили! Я не стал дожидаться, пока им откроется вся ужасная правда, и сам признался во всем!
– Надеюсь, имя свое ты им не сказал? – сурово спросил отец.
– Ну нет, я не такой дурак! – гордо отвечал Хеллсинг-младший. – Только фамилию.
– Итак, теперь Интегра знает, что я жив… – зловеще подумал старый некромант.
– Отец, да разве в этом дело? Пойми, я жил с ними в одном замке, сражался с ними плечом к плечу. Мне казалось, я завоевал их доверие и дружбу. Но когда решил облегчить свою совесть признанием, что я… ну… что я немножко неживой – они меня отвергли!!!
И он горько зарыдал.
«Бедный мальчик! – с нежностью думал Дискриминант. – Он страдает от одиночества и непонимания, совсем как я в юности…» Но тут, как не раз случалось и раньше, черная кровь Хеллсингов вскипела в его жилах.
– Хватит реветь, слюнтяй несчастный! – рявкнул Дискриминант, скомкав и отшвырнув от себя носовой платок. – Переходи к делу! Удалось ли тебе выведать какие-нибудь страшные тайны Интегры и ее присных?
Как луч солнца брезжит сквозь пелену туч, так залитое слезами лицо юноши озарилось слабой, но гордой улыбкой.
– О да, – ответил он. – Я знаю секрет, который погубит леди Интегру навеки. Слушай внимательно, отец.
– Ну? Ну? – в волнении выкрикнул Дискриминант.
– Папа, в организации «Хеллсинг» РАБОТАЮТ ВАМПИРЫ!!!
Томительное телепатическое молчание повисло между собеседниками.
– Идиот!!! – воскликнул наконец несчастный отец. – Боже мой! За что мне это наказание? Ну в кого ты у меня такой недоумок! Хотя… постой, не отвечай – увы, я знаю ответ!
– Но, папа…– простонал несчастный.
– Еще оправдывается, паразит! – прорычал Дискриминант. Черная кровь Хеллсингов взыграла в нем в полную силу. – Съездил, называется, к родственничкам в гости! Еще и удовольствие получил, да? С интересными людьми познакомился, из ружья пострелять дали… И это все, что тебе удалось узнать?! Да об этом каждая лондонская собака знает! Скажи ты, что там работают люди – я бы сильнее удивился!
– Но, папа…
– Хватит стонать и охать! За работу, лоботряс! – ревел обуреваемый наследственным безумием Дискриминант. – Пока не изничтожишь их всех – на глаза мне не показывайся!
Телепатическая связь прервалась.
«М-да… – сказал себе юный Zombie-lord после продолжительного раздумья. – Похоже, папа сегодня особенно не в духе. А я ведь даже не успел рассказать ему, что влюбился… И слава богу – ой, то есть я имел в виду, хвала дьяволу – что не успел. В самом деле, любви не место там, где развернуты знамена войны. Я должен наступить на горло своим чувствам и возненавидеть их всех – и милорда Алукарда, хотя я им восхищаюсь, и леди Интегру, хотя она была ко мне добра и показывала мне семейные фотографии, и даже… даже…»
– Виктория!
Перед ним, освещенная призрачным лунным светом, стояла его возлюбленная, и бледное лицо ее было, разумеется, залито слезами.
Влюбленные бросились было друг другу в объятия – но замерли на полдороге.
– Уходи, – глухо сказал юноша. – Мы не можем быть вместе.
– Любимый, – воскликнула Виктория, – я скорее умру, чем… а впрочем, я ведь уже умерла… но все равно, я никогда тебя не покину!
«Молодец, девочка, – прозвучал у нее в мозгу голос Алукарда, – хорошо играешь свою роль! Теперь давай что-нибудь про доверие!»
– Но мы никогда уже не сможем доверять друг другу, – словно прочтя его мысли, печально проговорил юный мертвец. – Ведь наши отношения начались со лжи… Любовь моя, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?
«Скажи ему, что отныне между вами не должно быть тайн, – мысленно посоветовал Алукард, – и аккуратненько переходи прямо к имени».
На глазах Виктории выступили слезы. Невыносимые страдания разрывали ей сердце. Что делать? – думала она в отчаянии. – Обмануть и предать возлюбленного? Но ведь он – чудовище, враг Хеллсингов, кровожадный монстр… А с другой стороны, она и сама чудовище и кровожадный монстр… Совсем запутавшись, Виктория плюхнулась на ближайшую могильную плиту и горько зарыдала.
– Как ты мог? – восклицала она сквозь слезы. – Я так тебе верила! Так любила! Рядом с тобой мне казалось, что я снова живу…
Нежные руки возлюбленного легли ей на плечи.
– Все в этом мире враждебно нашей любви, – проговорил юноша. – Нам нет места ни среди живых, ни среди мертвых. Ах, если бы нам с тобой заснуть вечным сном! Только представь: целую вечность… обнявшись… в одном гробу…
В мозгу у Виктории послышался душераздирающий зевок Алукарда.
Мучительные сомнения разрывали сердце девушки. Кого предать – хозяина или возлюбленного? «Если действовать, – сказала она себе, – то сейчас, иначе будет поздно. Решайся, Виктория!»
– Любимый, – утерев слезы, торопливо заговорила она, – я пришла тебя предупредить. Тебе грозит опасность. Организация «Хеллсинг» не успокоилась: они жаждут твоей крови. Беги, любимый! Беги как можно быстрее и как можно дальше отсюда – в бразильские джунгли, в Антарктиду, или куда там обычно бегают злодеи в таких случаях! Иначе они схватят тебя, и мое сердце будет разбито!
– Я не уйду без тебя, дорогая! – решительно отвечал молодой Zombie-lord. – Отныне мы всегда будем вместе. Не знаю, что суждено нам – долгая и счастливая не-жизнь в джунглях Антарктиды или вечные страдания в тайных казематах Хеллсингов – но то и другое мы разделим пополам!
«Ну что, скоро он там разродится?» – открыв один глаз, поинтересовался в мозгу у Виктории Алукард.
– Отныне между нами не должно быть никаких секретов, – горячо прижав руку к недвижному сердцу, продолжал юноша. – И в знак своего доверия я открою тебе свою самую страшную тайну. Узнав это, ты обретешь власть надо мной. Только обещай, что никому больше не скажешь. Милая, мое имя –…
Нежное сердце Виктории не выдержало.
– Нет! – страшно закричала она. – Не говори! Не говори! Мне нельзя этого знать!
И, рухнув на могильную плиту, забилась в страшных конвульсиях – таково наказание вампиру, посмевшему ослушаться своего Мастера.
От отца юный покойник унаследовал ум и сообразительность: не прошло и двух часов, как он понял, что произошло.
– Так вот что! – воскликнул он, вздымая сжатый кулак к грозовым небесам. – Они решили выведать мою сокровенную тайну – и использовали для этого мою возлюбленную! Этого я никогда им не прощу! Трепещите, Хеллсинги, ибо в моем ледяном сердце не осталось места ни для жалости, ни для любви!
Воздев руки к небу, он произнес страшное заклятие:
– Мертвецы! Подъем! Из могил рассчитайсь! К замку Хеллсингов – шагом арш!
И армия зомби, сея страх и ужас на своем пути, двинулась на поместье Хеллсингов.

@темы: Хеллсинг