Название: Пути, по ПО, часть 1

[Nata Lee]

Название: Пути
Автор: НатаЛи
Бета: -
Рейтинг: NC-17 (?)
Статус: закончен
Размер: миди
Жанры: ангст, местами POV и эротика, Romance (?)
Пейринг: Э/ОЖП
Основа: Эрик из «Фантома» С. Кей, однако финальный сюжет отношений Кристин и Эрика соответствует мюзиклу 2004 года
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат глубокоуважаемому Г. Леру
Предупреждения: очепятки и прочие прелести будут. Спасибо за фамилию Эрика, стащила, кажется, у opera

Город вновь приветствует меня дождями и промозглым холодом, от которго нечего думать скрыться. Противная моросящая муть висит в воздухе, но я полюбил суровое очарование Северной Венеции. Мне нравятся ее серые каналы, тусклый свет вечно хмурого неба, гранитные набережные и пронзительная свежесть морского воздуха - все это так не похоже на яркий, крикливый Париж, что у меня захватывает дух. Его Высочество Петербург – город контрастов, которые тем сильнее заметны, чем более возвышенным и утонченным он мнится сначала.
Я люблю бродить по его узким мощеным улочкам и иногда, в темное время суток, не отказываю себе в удовольствии пройтись по проспекту. По ночам город преображается: все грязные страсти выползают наружу, вольно вытягивают свои щупальца, срывая маски фальшивой добродетели. О, я хорошо знаю этот город. Респектабельные дворяне и их образцовые жены, еще несколько часов назад аплодировавшие мне, с головой окунаются в ядовитый туман порока. Из многочисленных кабаков и таверн доносится разухабистая музыка, здесь можно найти развлечение на любой вкус и кошелек: от пропахших пивом губ трактирщиц до ароматных гаванских сигар в дорогих ресторанах, от высокооплачиваемых, унизанных фальшивыми драгоценностями шлюх до экзотического товара вроде опиума и гашиша. Все добропорядочные горожане здесь, от губернатора до последнего клерка, от юной княгини до потасканных дам полусвета.
Я поворачиваю в знакомый переулок. Ничем не примечательный особняк, скупо украшенный лепниной и парой декоративных колонн – вот цель моей прогулки. На условный стук дверь открывается, и меня встречает мадам, пышная, полная женщина с усами над верхней губой. Она довольно улыбается и почтительно приветствует меня: мадам ценит постоянных клиентов, особенно таких, как я.
- Месье желает выпить? Вино, виски? Кальян?
Я итак пьян более, чем следовало, и все же соглашаюсь – пусть будет виски. Сегодняшняя премьера вымотала меня. Действие на сцене волновало, как будто все происходило в первый раз. Каждый раз – как в первый раз... Я не тревожился насчет актеров, состав был великолепен, голоса очень хороши. "Франчески да Римини" – тема о предательстве, любви и смерти: это все я, все мое и все во мне.
Зря я пел, зря вышел на сцену, режиссуры бы хватило. Но так сладко и больно, когда я вновь и вновь измываюсь над своим прошлым: а помнишь сцену на крыше Опера? Ты также стоял там, и слова предательства срывались с ее губ, и с каждым новым звуком становилось труднее дышать.
Пою, чтобы забыться? Вылить черную, отравленную кровь души на зрителей? Они стоя аплодировали, жадно давясь, захлебываясь моей болью. А потому, после оглушительно успеха, я пил. Много.
Сейчас не хочу ни о чем думать. Есть еще один способ, не считая виски, которое сегодня не приносит мне успокоения.
Мадам проводит меня в комнату. Она не смотрит в лицо, – вернее, маску, – в подобных заведениях не принято рассматривать своих клиентов, и мадам хорошо знает свою работу. Она ничего не спрашивает; скорее всего, не я один прихожу в подобном виде.
- Месье желает как всегда?
Я киваю, и мадам поспешно выходит. Я сажусь в привычное кресло, опускаю драпировки. Свет расположен так, что кровать освещена, но мой угол тонет во мраке. Проходит несколько минут, отмеряемых бешеным стуком сердца. Почему так долго? Я дрожащей рукой наливаю выпивку, зубы стучат о стакан, и горький напиток проливается на брюки.
Наконец, девушка появляется. Такая похожая на Кристин. Я долго искал некое отражение, копию, и она меня не разочаровала. Мадам с ходу поняла просьбу странного мужчины, и блондинка, привычная к причудам клиентов, охотно согласилась – тем более, что платил я щедро.
Она не называла своего имени, и тем проще представить, что это Кристин. Девушка знает сценарий наизусть и, хотя это всего лишь игра, я настолько ею увлечен, что не могу долго сдерживать себя.
Блондинка подходит к зеркалу и принимается медленно снимать с себя платье. Как она прекрасна! Я представляю, что это я стою рядом, раздеваю ее, медленно скольжу руками по точеному подбородку, шее, плечам. Она сжимает свои молочно-белые полушария грудей, и я неслышно стону, вцепившись руками в кресло. В брюках тесно, но представление в самом разгаре, и я не могу помочь себе, даже зная о том, что девушка ничего не увидит. Это слишком отвратительно, чтобы я мог позволить подобное даже в присутствии шлюхи. Я представляю себе, как выгляжу со стороны и скалюсь в сторону девушки: знай ты, какой урод на тебя смотрит, неделю бы отмывалась от моего взгляда. Но она продолжает, счастливая в своем неведении. Оставив на себе только кружевной халат и чулки, моя распутная Кристин ласкает себя – откровенно, бесстыдно, так, чтобы ни одна подробность действия не осталась незамеченной клиентом. Она выгибается под своими руками, призывно стонет, бросая взгляды в мою сторону. Я чувствую, что больше не в состоянии выносить добровольную пытку, что я или умру, или изнасилую эту Кристин. Пальцы дрожат от бешеного желания и не менее острого отвращения к себе, когда я поворачиваю выключатель. Это условный знак, по которому представление заканчивается, и у меня есть пара минут, чтобы мои руки принесли облегчение измученному желанием телу.

- Месье?
Я удивлен. Обычно мадам не рискует лишний раз заговорить со мной. Я отвечаю ей холодным взглядом.
- Месье, возможно, у меня есть кое-что, что вас может заинтересовать.
Я недоволен: какого черта она себе позволяет? Но любопытство, уже разбуженное пороками новой жизни, не дает мне уйти. Я остаюсь и женщина продолжает:
- У нас есть новый товар, месье. Девственница. Полагаю, она в вашем вкусе.
Губы под маской кривятся в гримасе отвращения. Эта потаскуха знает мои вкусы? Знает. Она ведь посоветовала мне "копию". И от этого еще более мерзко, если это только возможно.
- Девственница? – пожимаю плечами. – С чего вы взяли, что меня это интересует?
- Это редкий товар, - вкрадчивый голос мадам вызывает желание придушить ее, - и очень ценный. Торги начинаются с пятидесяти рублей.
До меня постепенно начинает доходить смысл сказанного.
- То есть выигрывает самый богатый клиент? А если девушка не согласится? – насколько я знал, в подобных заведениях силой "обслуживающий персонал" не держали.
- Месье, - мадам улыбается мне, как наивному ребенку, - это не имеет значения, девочка будет ласкова. Я обещаю.
Я смотрю на ее толстое, доброе лицо, которому противоречит колкий взгляд, и понимаю, что мадам сдержит свое обещание. С каким бы уродом, импотентом или садистом не пришлось лечь несчастной девушке, она будет послушна. Мадам умела убеждать новеньких – я прочитал это в ее глазах. Признаться, я не хотел думать о здешних методах. Меня захлестнула волна злобы на полный грязи мир, к которому я принадлежу. Я взглянул на полную шею мадам: простое, отточенное движение, и одной мразью станет меньше. Но девушку это не спасет.
- Приведите ее.
Мадам довольно улыбнулась. Разумеется, приведет!

Она казалась ребенком. Миловидное, худенькое создание лет семнадцати. Девушка не особенно походила на Кристин: темные волосы, большие карие глаза. А в глазах – дикий, животный страх.
- Как тебя зовут? – боюсь, я пугал ее даже своим голосом.
- Саша, - пролепетала девушка, смотря на меня, как осужденный на виселицу.
Наверное, эти глаза и доконали меня.
- Уведите, - приказал я сквозь зубы.
- Сколько вы намерены получить? – когда мадам вернулась, я задал ей только один вопрос. Каждая лишняя минута, проведенная в притоне, выворачивала наизнанку желудок.
- Не менее двух сотен, - она, конечно, преувеличила выручку, но торговаться, когда речь шла о человеческой жизни, я не мог. Здесь несчастную сломают, уничтожат, вытянут все соки и бросят подыхать на мостовой. Это не говорливая шлюха, без особого смущения занимающаяся своим древним ремеслом. Боже, она еще совсем дитя!
- Даю пятьсот, и девушка принадлежит мне, - я развернулся на каблуках, чтобы не видеть торжествующую улыбку мадам.

В карете тишина. Я не обращаю внимания на свою "покупку", слишком вымотан сегодня, чтобы что-то объяснять. К черту. Скорее бы домой, еще одна бутылка – и я засну. Скорее бы...
***

- Располагайся, - отрывисто бросил мужчина.
Саша осмотрелась. Комнатой явно никто не пользовался, паутина и пыль покрывали все вокруг. Кровать, тяжелый резной шкаф, умывальник и рулоны ковров, сваленные кучей в углу – пожалуй, все убранство. Заметив, что девушка с изумлением разглядывает комнату, Эрик пояснил:
- Мне хватает залы и спальни, я не привык принимать гостей. Разберешься сама.
- Да, господин, - Саша про себя удивилась: жить в таком огромном доме и не пользоваться им!
- Вода внизу, горничная приходит с утра. Спокойной ночи, - прежде чем Саша успела еще что-либо спросить, мужчина вышел, хлопнув дверью.
Саша замерла: означало ли это, что он не придет сегодня? Или что ей самой следует постучаться к хозяину?
Она с содроганием вспомнила ухмыляющуюся мадам с раскаленными щипцами для волос в руке, которые едва не касались ее соска: "Клиент должен быть доволен, ты понимаешь, Саша?" Ощущая пекущий жар, Саша в полуобмороке соглашалась: да, клиент не будет жаловаться на свое приобретение. До сих пор на груди оставалась красная полоска теплового ожога: а ведь клеймо даже не касалось кожи.
Саша вздрогнула. Она постарается.
Около часа ушло на торопливое исследование комнаты и приведение себя в порядок. Ей не было ни страшно, ни противно: неделя в доме мадам притупила первый ужас, там творились вещи, о которых бедняжка даже не догадывалась ранее. Хорошо, что жива, любое унижение можно перетерпеть. А если хозяин убьет ее – тем лучше, с мрачной покорностью подумала Саша.
Девушка тихо выскользнула из комнаты и, осторожно прислушиваясь, проследовала по коридору.
Из-под одной из дверей пробивается свет – наверно, это спальня ее нового владельца. Видимо, хозяин все же ждет ее, и Саша несмело стучится. Однако в ответ – глухая тишина. Девушка осторожно заглядывает в комнату. Никого. Но он был здесь совсем недавно: пустая бутылка стоит на полу, в воздухе еще витает сладковатый аромат дорогих сигар.
Саша с любопытством осматривает убранство, отмечая незаурядный вкус и полное пренебрежение хозяина к условиям жизни. Узкая кровать с тяжелым балдахином соседствует с подертой золотистой обивкой стен: видимо, владелец не делал ремонта, когда въезжал. Дорогой рояль с вычурной резьбой, тонкой работы скрипка, разбросанные по всей комнате ноты – Саша делает вывод, что ее хозяин занимается музыкой. Пушистый ковер с ярким рисунком покрыт винными пятнами, изящные канделябры заляпаны воском многочисленных свечей. Внимание привлекает что-то, завешенное бархатной тканью. Саша осторожно приоднимает ее – под драпировками зеркало. Просто огромное, в полный рост зеркало.
- Что ты здесь делаешь? – угрожающий голос заставляет Сашу вздрогнуть.
- Вы... не желаете воспользоваться моими услугами? – Саше неловко перед новым хозяином. – Только не рассказывайте о моей ошибке мадам! – она не выдерживает наполненной напряжением паузы, хоть и не понимает ее причины. Она разозлила хозяина, и перед глазами уже мерещатся алые от жара щипцы, а легкие снова напоняет запах горелой плоти.
Саша приближается к Эрику и вдруг опускается перед ним на колени:
- Прошу вас, - торопливо шепчет она, - я буду послушной.
И вместо яростной ругани вдруг слышит спокойное:
- Садись.
Он подает руку, и Саша неловко принимает ее. Хозяин располагается в кресле наротив, глаза из-под маски с брезгливой жалостью рассматривают бледную до синевы девушку.
- Веселое ремесло ты себе выбрала, - наконец Эрик прерывает тишину.
- Месье, это был не мой выбор, - бормочет Саша, страшась перечить хозяину, но тот будто уже не сердится.
- Вот как? – ирония и насмешка. – Тебя поймали и заставили продавать себя?
- Вы почти угалали, - Саша в смешной пародии на гордость вздергивает подбородок.
Под внимательным взглядом незнакомца она начинает рассказ:
- Я из Ростова, родилась в семье разорившихся дворян Волковых. Мать совсем не помню, она умерла от вторых родов, когда мне исполнился год. Отец с того времени много пил и совсем опустился, но, видимо, наша фамилия не потеряла вес в обществе, потому как ему нашлась пара. Отец женился – вернее, мачеха женила его на себе. Через два года он умер, за ним последовала моя маленькая сестра.
Саша замолчала, борясь с воспоминаниями. Как это сухо звучало, насколько язык упрощает все унижения, через которые прошла девушка: пьяные побои отца, утренние слезы раскаяния и вечером все сначала. Ехидные перешептывания вчерашних подруг, унизительное исключение из гимназии за неуплату и, в довершении всех бед, – страшная женщина, которую, словно в насмешку, следовало называть матерью. Отец, слабый телом и духом, не сопротивлялся стальной воле новой супруги, и Саша превратилась вначале в горничную, посудомойку, потом в няню при новорожденном. Мачеха не уставала травить приемную дочь и частенько жестоко наказывала ее не розгами, а палкой. Отец предпочитал не замечать происходящего, продолжая тихо спиваться. Саша не ненавидела его, она простила, но потеряла уважение. На похоронах отца девушка не плакала, хотя тоска стальным захватом сжимала сердце. И когда в ее жизни появился Владимир, бросилась в омут с головой.
- Спустя некоторое время к нам в город пожаловал дворянин, некий Новиков. Он казался блестящим кавалером, сорил деньгами направо и налево и оказывал мне такое явное предпочтение, что не мог не вскружить голову глупой провинциалке. Я попросила разрешения на брак, и мачеха охотно дала его – при условии, что я не появлюсь больше в ее жизни, - Саша горько улыбнулась.
- Вы знаете, что не все проституки одинаковы? Я уже знаю. Есть самая низкая проба: это те, кто родился на дне и оттуда уже не выберутся. Есть обнищавшие жены клерков или дочери бедняков - добровольные жительницы притонов. А есть элита. Такие ценятся за свое знание света, иностранных языков, манер, за чистоплотность, в конце концов. Они стоят дорого, но это редкий товар. В самом деле, зачем образованной барышне идти работать подобным образом? А потому подходящих девушек без связей в обществе, без денег или положения выискивают и принуждают заниматься позорным ремеслом специальные люди. Как вы уже догадались, - Саша приподняла уголки губ, имитируя улыбку, - Владимир Новиков, если это его настоящее имя, зарабатывал на данном занятии. По приезду в Петербург страшная правда открылась, а у меня даже не было денег, чтобы вернуться домой. И дома у меня теперь нет.
- Почему вы не обратились в полицию? – перебил мужчина.
- Потому что полиция прекрасно оседомлена о происходящем, - Саша с радостью отметила про себя вежливое обращение Эрика.
- Мадам объяснила мне переспективы, - в глазах девушки снова мелькнул ужас загнанного зверька, который подметил Эрик в первую их встречу. – Даже окажись я чудом в Ростове, Владимир вернул бы меня. Довольно просто подделать бумаги, что вы обручены или что жена сошла с ума, если располагать соответствующими знакомствами. В Петербурге мне не скрыться, я пыталась. Меня поймали.
Саша съежилась и замолчала.
- Если вы говорите правду, то знаете хотя бы французский язык, - глаза мужчины не отрывались от девушки. Лжет ли она?
- Да, месье, и немного английский, - с хорошим произношением ответила Саша, старательно выговаривая слова. - Позвольте спросить, - продолжила она несмело, - вы купили меня насовсем?
Мужчина вздрогнул.
- Я не покупаю женщин, - с отвращением сказал он. Хотел что-то добавить, но промолчал. Ведь в каком-то смысле покупал? Злясь на себя, Эрик грубо бросил:
- Я не нуждаюсь в подобных услугах. Вы свободны.
Саша тихо вскрикнула и снова упала на колени у ног своего хозяина. Огромные, полные недоверчивой радости глаза оказались рядом, и, прежде чем Эрик успел отнять руку, Саша горячо поцеловала ее.
- Месье, вы не будете... использовать меня?
Эрик болезненно сморщился: в нем боролость раздражение от нелепости ситуации и жалость к несчастной девушке.
- Нет, вы можете идти.
Саша просияла, но счастье, написанное на ее лице, тут же сменила растерянность.
- Месье, куда же мне податься?
Преждем чем Эрик успел пожать плечами, девушка выпалила:
- Вам не нужна экономка?
Эрик едва не рассмеялся. Ему? Зачем? Вот уж без кого он обходился столько лет! Но Саша умоляюще смотрела на него, и глубоко в душе он ей сочувствовал. Если девушка снова окажется на улице, ее заставят вернуться в бордель. Черт. Дьявол! Не хватало еще какой-то экономки на свою голову.
- Оставайтесь, - мрачно позволил Эрик. – Завтра поговорим о ваших обязанностях.
- Тысячу благодарностей, месье! – девушка легко вскочила на ноги, присела в реверансе. – Вы в прямом смысле слова спасли меня, - Саша посерьезнела. – Я буду помнить об этом до конца жизни.
- Не сомневаюсь, - хмыкнул мужчина. О да, еще одна благодарная. Цену словам Эрик знал, а потому хотел поскорее покончить с бессмысленными разговорами и остаться в одиночестве.
- Спокойной ночи, месье, - Саша уловила его настроение. – Как мне вас называть? – обернулась она внезапно.
- Эрик. Спокойной ночи, мадемуазель. Закройте за собой дверь.

***

Нужно отметить, Саша быстро освоилась на новом месте. В первое же утро ее встретила записка с перечислением обязанностей, достаточно необременительных и простых. Саша, счастливая уже тем, что жива и свободна, с радостью взяла на себя выполение новой работы. Проконтролировать прачку, закупить точный список продуктов, помочь горничной прибраться и главное – никогда, ни при каких обстоятельствах не беспокоить хозяина. Это казалась такими мелочами в сравнении с судьбой, уготованной девушке в борделе! Саша чувствовала себя бесконечно обязанной хозяину, как она не переставала называть Эрика про себя, а потому старалась угодить. Однако с последним было просто: он сутками пропадал в театре, возвращаясь глубокой ночью, когда Саша уже спала. Таким образом, они практически не виделись. Эрик выражал свои пожелания записками, короткими, но вежливыми: "заберите рубашки", "нужны свечи, заранее благодарен" и прочее в том же духе. Не более и не менее. В первый день к запискам была приложена достаточная сумма с пояснением, что это ее заработная плата за месяц. Да хоть бы совсем не платил - Саша была готова целовать своему спасителю ноги.
Ее загадочный хозяин иногда пел. Редко, он как будто не в силах был сдерживать себя, выливая в музыке душу. Саша уже не сомневалась в том, что ее хозяин глубоко несчастен: впервые услышав печальную, незнакомую мелодию, она не могла сдержать слез. А потом в музыку вплелся голос необыкновенной красоты, и Саша пораженно замерла. В его звучании был стон умирающего животного, и вместе с тем он был неизъяснимо прекрасен.
А еще Саша время от времени заказывала новые зеркала, такое же, как то, что увидела в спальне в первый день. Она грустым взглядом провожала чертыхающихся рабочих, выносивших их разбитые близнецы из дома. Если бы они только слышали звон стекла и проклятья, доносившиеся из комнаты ее хозяина ночью ранее! В такие моменты Саша и боялась, и жалела его. Но подобные случаи нечасто омрачали жизнь девушки.

Если бы Эрик обращал хоть немного внимания на свою экономку, он бы заметил, как она изменилась. Саша посвежела и пополнела, девушка больше не напоминала заморенного звереныша с отчаянными глазами. Исчез их лихорадочный блеск, девушка больше не вздрагивала от малейшего шума и не плакала во сне.
Приятные манеры, маленький курносый носик, а главное – выразительные карие глаза и улыбка не оставляли равнодушными окружающих Сашу мужчин: буржуа в доме напротив, продавца в винном магазине. Даже молодые дворяне с интересом посматривали на хорошенькую горожанку. Саша отвечала веселым смехом и игриво отказывала знакам внимания, оставляя поклонников еще более разгоряченными. Пожалуй, ее "нет" звучало наиболее сомнительно, когда рядом был Роман, ювелир из лавки на Невском. Серьезный и рассудительный, он нравился девушке, и Саша время от времени дольше положенного задерживалась за разговорами с юношей.
Это было ее новое счастье, и Саша наслаждалась каждым днем под крылом таинственного покровителя.
Но за светлой полосой всегда следует темная, и Саша иногда неосознанно крестилась, полная непонятных предчувствий беды. И она не заставила себя ждать.