...нельзя Самарру обойти.
Название: Before
Автор: НатаЛи
Бета: -
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Размер: мини
Жанры: флэшбэк (пре-Миллениум)
Пейринг: Док/ОМП (*)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Кота Хирано
Предупреждения:
* можно ли назвать Эйхмана ОМП? не знаю.
** Док - еще человек в обоих смыслах.
*** слеш, да)
Адольф Эйхман глубоко затянулся толстой сигарой, ощущая, как дым приятно покалывает нёбо. «Нужно с этим покончить», - он в сотый раз повторил про себя очевидное решение, повернулся на каблуках и сел за длинный, массивный дубовый стол из какого-то музея. Эйхман медленно провел ладонью по гладкому лакированному дереву, задержал взгляд на искусной резьбе, на люстре тонкого стекла, на всех подробностях изысканно простого убранства кабинета. Сердце невольно сжалось при мысли о том, что очень скоро все это перейдет в руки победителей.
читать дальшеАдольф вздрогнул.
- Вызывали, герр Эйхман? – ломкий, режущий слух голос молодого доктора послышался из-за двери.
- Да-да, проходите, герр Нейпьер, - на людях они оба соблюдали преувеличенно вежливое, официальное отношение между собой. И только убедившись, что дверь плотно заперта, доктор – Док, как его звали практически все, от начальников до пациентов, - быстрым шагом подошел к унтерштурмфюреру СС, кидая короткий взгляд на его лицо.
Адольф в совершенстве контролировал эмоции, и Док не мог угадать, зачем его вызвали.
- Что известно об… этих? – первым нарушил тишину Док, не переносивший натянутое молчание перед тяжелым, как он понял, разговором.
- Настаивают на капитуляции и уже поговаривают о суде, - Эйхман пожал плечами, - но не верю, что даже при самом неудачном раскладе янки посмеют пойти дальше показательного процесса. Перебить людей столь высокого звания, как каких-то собак?
- Это возможно, - перебил Док. – И более чем вероятно. Дай мне договорить! – дернулся он, видя, как губы Эйхмана исказила насмешливая улыбка.
– Адольф, ты можешь считать меня трусом… - продолжил Док, нервно пожимая руки, - да, трусом и фанатиком… - его взгляд потух, он опустил голову, – но поверь: как только закончится этот фарс, ты падешь одним из первых.
- Фарс? – переспросил Эйхман. – Ты же во всем поддержал его, - Адольф многозначительно сделал ударение на слове «его».
- Поддержал! – злобно огрызнулся Док, поднимая на Эйхмана взгляд светло-голубых, исчерченных красными прожилками глаз. – Он дал мне все: деньги, покровительство, смысл жизни. Мою страсть, - криво улыбаясь, Док наблюдал за Адольфом.
Он знал брезгливое отношение Эйхмана к его работе, хотя сам унтерштурмфюрер не мог не признавать, что на счету Дока было едва ли не больше спасенных жизней братьев-фашистов, чем у него, великолепного тактика и воина. С еще большим презрением Эйхман смотрел на таинственные исследования молодого ученого, на которые тот тратил, по мнению Адольфа, слишком много ценных ресурсов немецкой армии.
***
- Да-да, разумеется, зайду. Мое почтение, - Эйхман коротко поклонился группе офицеров и отошел в сторону, жалея, что прием никак не подходит к концу. Ему, красивому, крепкому брюнету в самом расцвете сил, не требовались подобные развлечения или внимание дам. Адольфу не нужно было развеивать тяготы военного положения в полном ненависти, отторгавшем захватчиков городе - Эйхман любил войну.
Он неодобрительно нахмурился, заметив, что к нему приближается какой-то человек явно с намерением завязать очередной праздный разговор.
- Герр Адольф Эйхман? – послышался резкий, высокий голос незнакомца. - Прошу прощения, что навязываюсь, но меня некому представить. Я только сегодня прибыл в штаб по личному распоряжению рейсхфюрера.
Эйхман встретился взглядом с упорным, по-змеиному холодным взглядом незнакомца.
Высокий, очень худой, нескладный блондин – он был полной противоположностью крепко сбитому, ладному военному. Эйхман невольно расправил плечи и глубоко вздохнул, окидывая взглядом сутулого визитера.
- Вы, вероятно, удивляетесь, что человек моей наружности может иметь общего с армией? – дернув уголком тонкого рта, незнакомец язвительно улыбнулся. – Я здесь в качестве нового штабного врача, герр Эйхман. Сегодня утром вы должны были получить мои бумаги.
- Да-да, конечно, - Эйхман вспомнил о новом назначении. – Доктор Эйвондейл Нейпьер, я не ошибаюсь? Наслышан, что в ваших исследованиях заинтересован сам великий фюрер. Рад знакомству.
Напряжение, читавшееся во всей фигуре незнакомца, исчезло. Он как будто с облегчением кивнул.
- Я тоже рад, - медик внимательно всматривался в Эйхмана, словно изучая его под микроскопом, - но называйте меня Доком. Я настаиваю, - он вдруг по-мальчишески сморщил нос, - старая дурная привычка.
- Как вам угодно, - Адольф внезапно почувствовал инстинктивную неприязнь к доктору. Это была и неприязнь практика к теоретику, и неопределенное, смутное неудовольствие человека, которого словно изучают изнутри – именно так смотрел Нейпьер.
- Надеюсь, мы станем друзьями, - вдруг довольно робко произнес медик и опустил свой неприятный взгляд на кончики вылизанных до блеска сапог.
Эйхман с удивлением взглянул на молодого человека и неожиданно пожалел его: Нейпьер был совсем новичком в этом обществе, городе, службе. Конечно, ему нужны были друзья.
- Не вижу, отчего не стать, - Эйхман протянул руку и поразился, глядя, как краска залила острые, болезненно бледные скулы доктора.
***
- Страсть… - насмешливо протянул Эйхман. - Кстати, как там ваши... твои исследования?
- Как никогда хорошо, - в тон ответил Док. – Но боюсь, не тебе понять значение гена бессмертия.
- Его не существует! – внезапно вспыхнув, Эйхман стукнул кулаком по столу. – Это бред, фантазия заигравшегося мальчишки!
- Пока не существует, - вкрадчиво оскалился блондин, - всего лишь пока. Я изучил основополагающий принцип, - углубляясь в любимый предмет, Док заговорил торопливо и путано, - мне не хватает мелочи, все лишь… - он щелкнул пальцами, - лишь образца, чтобы увидеть полную картину! Я вынужден тратить бесценное время на бесконечные эксперименты, только чтобы выяснить, в каких сочетаниях устойчивы все составляющие, ты понимаешь – все! И проблема солнечного света… Отчего он начисто разрушает валентные связи? А потребность в постоянной подпитке со стороны? Кровь в обычном состоянии самодостаточна, но если ввести новую структуру… В чем секрет нарастания агрессии? – Док замолчал, по-птичьи наклонив голову, и вдруг усмехнулся.
- Ты знаешь, в медицине как нигде много верующих людей, - он отсутствующе смотрел перед собой. – Что есть жизнь, что есть смерть? Как, остановив сердце, заставить мертвую кровь бежать по телу? Как сохранить не жизнь – божественную искру - но личность в теле, лишенном этой искры? Здесь что-то, что соединяет нас Творцом. Но будут ли мои дети так же совершенны? Мне нужен материал… и новые данные. И время, время! – воскликнул Док.
- Именно об этом я хотел поговорить с тобой, - ровный, спокойный голос Эйхмана вернул медика на землю.
Адольф нарочно дал медику шанс блеснуть в любимом предмете, подготавливая к самой неприятной части разговора:
- Как мы оба понимаем, крах империи не заставит себя ждать, - он жестом остановил Дока, - но я не верю в казнь. Если я сдамся, после суда меня оставят гнить в какой-нибудь тюрьме. В любом случае, связи и деньги рано или поздно вытащат меня оттуда. Однако, если будут подтверждения твоим мрачным предсказаниям, я исчезну и через год-два вернусь к прежней жизни.
- Прежней?
- Я не о фашизме. Мои убеждения останутся при мне, но, в отличие от тебя, не вижу смысла в воскрешении мертвецов. Чтобы жить далее, я уеду из Германии и начну все сначала в качестве обыкновенного bourgeois под новым именем. Я покидаю Прагу на этой неделе, и хочу, чтобы ничто и никто не напоминал мне о грядущем поражении. Да, и еще... хотелось бы, чтобы между нами не оставалось никаких неясностей, - Эйхман поморщился и продолжил, - в новой жизни не будет места тебе и нашей… дружбе.
***
- За фюрера! – в сотый раз крик солдат сотряс старые стены кабака.
Праздновали победу: Австрия наконец приняла аншлюс, и над батальоном унтерштурмфюрера, витал дух победы, а потому каждый считал своим долгом оценить винные подвалы Вены.
Эйхман, пьяный от выпивки и радости, пил наравне с солдатами, и теперь пришел в блаженное состояние созерцателя, когда в голове туманится, и все кажется непрерывной веселой шуткой.
- Нет-нет… - бессвязно отказался Адольф, когда Док подал новый стакан. – Это будет лишним.
- Ну что вы! – возразил медик, - сегодня можно все.
Дока хоть не полюбили в батальоне, но, безусловно, уважали. Его резкие манеры, неровный характер, фанатизм, в котором он совершенно растворялся и забывал о милосердии, превращали Дока в машину для починки «мяса». Но "машина" была гениальна: Док обладал почти сверхъестественным талантом хирурга, медика, медиума и еще черт знает кого. Талантом настолько безусловным, что к нему отовсюду постоянно тянулся нескончаемый поток безнадежно больных, раненых, умирающих, и Док хладнокровно чинил, сшивал, возвращал к жизни кровавые полутрупы, и чем запущеннее был случай, тем большее удовольствие он испытывал.
Крайне редко, но бывали и неудачи. Куда Док девал тела и что именно творил с ними в своих лабораториях, не знал даже Эйхман. Этот пункт контракта, как и требование безоговорочной выдачи живого человеческого материала, евреев, был подписан в таких верхах, что Адольф не смел спрашивать о причинах подобной лояльности.
Эйхман не мог с точностью определить, что ощущает к этому странному человеку. Иногда Док казался ему слабым, беспомощным ученым, настолько погрязшим в своих идеях, что забывал о реальности, и потому смешным. В другой момент медик вдруг становился полубогом, легко обуздывающим смерть. В третий – язвительным, полным ненависти человеком с загадочным прошлым. А иногда - как в этот вечер - оригинальным, хотя и странным другом, нуждающимся в покровительстве более сильного человека – его, Адольфа.
Все эти несоответствия, многогранности личности Дока раздражали уравновешенного и прямого по своей природе Эйхмана, но в этот вечер он был слишком счастлив, чтобы обращать внимания на подобные мелочи, и Нейпьер под действием вина показался ему даже симпатичным.
Светлые пряди длинных волос, тонкая бледная кожа заостренных черт лица вдруг сделали его похожим на девушку. Иллюзию дополняла природная худощавость молодого человека и его аккуратные, точные жесты, свойственные только женщинам, пианистам и хирургам. Эйхман вдруг понял, что в жизни медику не раз доставалось за свою специфическую внешность, и он еще охотнее простил его сложный характер.
Адольф с радостью принял вино из рук Дока.
- Так! Это последний, и я совершенно пьян, - пошатываясь, поднялся Эйхман. – За фюрера!
Дорогу в «казармы», как Адольф по привычке называл новые квартиры батальона, унтерштурмфюрер не запомнил совершенно. Он понял только, что уже лежит на кровати, и Док гремит посудой.
- Вы провели меня? – виновато улыбаясь и силясь превозмочь головокружение, спросил Эйхман.
- Моя квартира рядом, - послышался голос Дока. Он присел на край кровати, протягивая фарфоровую чашку Адольфу.
- Выпейте, это свежит вас.
Адольф, продолжая растягивать губы в улыбке, попробовал напиток.
- Что это? – удивился он, различив под вкусом кофе незнакомую горькую ноту.
- Это помогает обрести ясность мысли, - усмехнулся Док. – Уже чувствуете?
- Да, пожалуй, - едва Адольф допил последний глоток, как по телу разлилась приятная истома, не схожая с алкогольным угаром, но в чем-то, несомненно, общая.
На щеках Адольфа выступил румянец, ему вдруг показалось, что в комнате невыносимо жарко. Кровь быстро текла по венам, собираясь жарким пульсирующим шаром в паху. Все его чувства вдруг обрели невероятную ясность, но в тоже время реальность оставалась сказочно-отдаленной, пляшущей, поющей – для него одного.
- Наркотик? – спокойно спросил Адольф, наблюдая, как Док медленно потягивает напиток из своей чашки.
- Плюс кое-что еще. Каков эффект, не правда ли? – Док допил и откинулся на противоположную спинку кровати. – Чувственность… она только что проснулась. Холод простыней, жар тела… - он, криво улыбаясь, провел рукой по ноге Адольфа, и это простое, невинное по сути движение отозвалось в теле унтерштурмфюрера так, как не отзывалось ни на одну ласку женщины.
Вместе с тем, как первая половина сознания Адольфа кричала, что это ненормально, неестественно, вторая была кристально спокойна, наслаждаясь каждой секундой нового, наполненного живым огнем бытия.
- Я сниму рубашку, если не возражаете, - Адольф, внешне расслабленно, но вместе с тем на пределе нервного напряжения наблюдал, как Док медленно расстегнул пуговицы, оголяя безволосую, как у юноши, грудь.
Привычка сутулиться сделала его худые до костлявости плечи намного уже, и под натянутой кожей угадывалась игра натянутых жилистых мышц.
Не двигаясь, Адольф наблюдал, как Док медленным текучим жестом провел по своим соскам, защемил их и застонал от удовольствия. Чуткие,
Автор: НатаЛи
Бета: -
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Размер: мини
Жанры: флэшбэк (пре-Миллениум)
Пейринг: Док/ОМП (*)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Кота Хирано
Предупреждения:
* можно ли назвать Эйхмана ОМП? не знаю.
** Док - еще человек в обоих смыслах.
*** слеш, да)
Адольф Эйхман глубоко затянулся толстой сигарой, ощущая, как дым приятно покалывает нёбо. «Нужно с этим покончить», - он в сотый раз повторил про себя очевидное решение, повернулся на каблуках и сел за длинный, массивный дубовый стол из какого-то музея. Эйхман медленно провел ладонью по гладкому лакированному дереву, задержал взгляд на искусной резьбе, на люстре тонкого стекла, на всех подробностях изысканно простого убранства кабинета. Сердце невольно сжалось при мысли о том, что очень скоро все это перейдет в руки победителей.
читать дальшеАдольф вздрогнул.
- Вызывали, герр Эйхман? – ломкий, режущий слух голос молодого доктора послышался из-за двери.
- Да-да, проходите, герр Нейпьер, - на людях они оба соблюдали преувеличенно вежливое, официальное отношение между собой. И только убедившись, что дверь плотно заперта, доктор – Док, как его звали практически все, от начальников до пациентов, - быстрым шагом подошел к унтерштурмфюреру СС, кидая короткий взгляд на его лицо.
Адольф в совершенстве контролировал эмоции, и Док не мог угадать, зачем его вызвали.
- Что известно об… этих? – первым нарушил тишину Док, не переносивший натянутое молчание перед тяжелым, как он понял, разговором.
- Настаивают на капитуляции и уже поговаривают о суде, - Эйхман пожал плечами, - но не верю, что даже при самом неудачном раскладе янки посмеют пойти дальше показательного процесса. Перебить людей столь высокого звания, как каких-то собак?
- Это возможно, - перебил Док. – И более чем вероятно. Дай мне договорить! – дернулся он, видя, как губы Эйхмана исказила насмешливая улыбка.
– Адольф, ты можешь считать меня трусом… - продолжил Док, нервно пожимая руки, - да, трусом и фанатиком… - его взгляд потух, он опустил голову, – но поверь: как только закончится этот фарс, ты падешь одним из первых.
- Фарс? – переспросил Эйхман. – Ты же во всем поддержал его, - Адольф многозначительно сделал ударение на слове «его».
- Поддержал! – злобно огрызнулся Док, поднимая на Эйхмана взгляд светло-голубых, исчерченных красными прожилками глаз. – Он дал мне все: деньги, покровительство, смысл жизни. Мою страсть, - криво улыбаясь, Док наблюдал за Адольфом.
Он знал брезгливое отношение Эйхмана к его работе, хотя сам унтерштурмфюрер не мог не признавать, что на счету Дока было едва ли не больше спасенных жизней братьев-фашистов, чем у него, великолепного тактика и воина. С еще большим презрением Эйхман смотрел на таинственные исследования молодого ученого, на которые тот тратил, по мнению Адольфа, слишком много ценных ресурсов немецкой армии.
***
- Да-да, разумеется, зайду. Мое почтение, - Эйхман коротко поклонился группе офицеров и отошел в сторону, жалея, что прием никак не подходит к концу. Ему, красивому, крепкому брюнету в самом расцвете сил, не требовались подобные развлечения или внимание дам. Адольфу не нужно было развеивать тяготы военного положения в полном ненависти, отторгавшем захватчиков городе - Эйхман любил войну.
Он неодобрительно нахмурился, заметив, что к нему приближается какой-то человек явно с намерением завязать очередной праздный разговор.
- Герр Адольф Эйхман? – послышался резкий, высокий голос незнакомца. - Прошу прощения, что навязываюсь, но меня некому представить. Я только сегодня прибыл в штаб по личному распоряжению рейсхфюрера.
Эйхман встретился взглядом с упорным, по-змеиному холодным взглядом незнакомца.
Высокий, очень худой, нескладный блондин – он был полной противоположностью крепко сбитому, ладному военному. Эйхман невольно расправил плечи и глубоко вздохнул, окидывая взглядом сутулого визитера.
- Вы, вероятно, удивляетесь, что человек моей наружности может иметь общего с армией? – дернув уголком тонкого рта, незнакомец язвительно улыбнулся. – Я здесь в качестве нового штабного врача, герр Эйхман. Сегодня утром вы должны были получить мои бумаги.
- Да-да, конечно, - Эйхман вспомнил о новом назначении. – Доктор Эйвондейл Нейпьер, я не ошибаюсь? Наслышан, что в ваших исследованиях заинтересован сам великий фюрер. Рад знакомству.
Напряжение, читавшееся во всей фигуре незнакомца, исчезло. Он как будто с облегчением кивнул.
- Я тоже рад, - медик внимательно всматривался в Эйхмана, словно изучая его под микроскопом, - но называйте меня Доком. Я настаиваю, - он вдруг по-мальчишески сморщил нос, - старая дурная привычка.
- Как вам угодно, - Адольф внезапно почувствовал инстинктивную неприязнь к доктору. Это была и неприязнь практика к теоретику, и неопределенное, смутное неудовольствие человека, которого словно изучают изнутри – именно так смотрел Нейпьер.
- Надеюсь, мы станем друзьями, - вдруг довольно робко произнес медик и опустил свой неприятный взгляд на кончики вылизанных до блеска сапог.
Эйхман с удивлением взглянул на молодого человека и неожиданно пожалел его: Нейпьер был совсем новичком в этом обществе, городе, службе. Конечно, ему нужны были друзья.
- Не вижу, отчего не стать, - Эйхман протянул руку и поразился, глядя, как краска залила острые, болезненно бледные скулы доктора.
***
- Страсть… - насмешливо протянул Эйхман. - Кстати, как там ваши... твои исследования?
- Как никогда хорошо, - в тон ответил Док. – Но боюсь, не тебе понять значение гена бессмертия.
- Его не существует! – внезапно вспыхнув, Эйхман стукнул кулаком по столу. – Это бред, фантазия заигравшегося мальчишки!
- Пока не существует, - вкрадчиво оскалился блондин, - всего лишь пока. Я изучил основополагающий принцип, - углубляясь в любимый предмет, Док заговорил торопливо и путано, - мне не хватает мелочи, все лишь… - он щелкнул пальцами, - лишь образца, чтобы увидеть полную картину! Я вынужден тратить бесценное время на бесконечные эксперименты, только чтобы выяснить, в каких сочетаниях устойчивы все составляющие, ты понимаешь – все! И проблема солнечного света… Отчего он начисто разрушает валентные связи? А потребность в постоянной подпитке со стороны? Кровь в обычном состоянии самодостаточна, но если ввести новую структуру… В чем секрет нарастания агрессии? – Док замолчал, по-птичьи наклонив голову, и вдруг усмехнулся.
- Ты знаешь, в медицине как нигде много верующих людей, - он отсутствующе смотрел перед собой. – Что есть жизнь, что есть смерть? Как, остановив сердце, заставить мертвую кровь бежать по телу? Как сохранить не жизнь – божественную искру - но личность в теле, лишенном этой искры? Здесь что-то, что соединяет нас Творцом. Но будут ли мои дети так же совершенны? Мне нужен материал… и новые данные. И время, время! – воскликнул Док.
- Именно об этом я хотел поговорить с тобой, - ровный, спокойный голос Эйхмана вернул медика на землю.
Адольф нарочно дал медику шанс блеснуть в любимом предмете, подготавливая к самой неприятной части разговора:
- Как мы оба понимаем, крах империи не заставит себя ждать, - он жестом остановил Дока, - но я не верю в казнь. Если я сдамся, после суда меня оставят гнить в какой-нибудь тюрьме. В любом случае, связи и деньги рано или поздно вытащат меня оттуда. Однако, если будут подтверждения твоим мрачным предсказаниям, я исчезну и через год-два вернусь к прежней жизни.
- Прежней?
- Я не о фашизме. Мои убеждения останутся при мне, но, в отличие от тебя, не вижу смысла в воскрешении мертвецов. Чтобы жить далее, я уеду из Германии и начну все сначала в качестве обыкновенного bourgeois под новым именем. Я покидаю Прагу на этой неделе, и хочу, чтобы ничто и никто не напоминал мне о грядущем поражении. Да, и еще... хотелось бы, чтобы между нами не оставалось никаких неясностей, - Эйхман поморщился и продолжил, - в новой жизни не будет места тебе и нашей… дружбе.
***
- За фюрера! – в сотый раз крик солдат сотряс старые стены кабака.
Праздновали победу: Австрия наконец приняла аншлюс, и над батальоном унтерштурмфюрера, витал дух победы, а потому каждый считал своим долгом оценить винные подвалы Вены.
Эйхман, пьяный от выпивки и радости, пил наравне с солдатами, и теперь пришел в блаженное состояние созерцателя, когда в голове туманится, и все кажется непрерывной веселой шуткой.
- Нет-нет… - бессвязно отказался Адольф, когда Док подал новый стакан. – Это будет лишним.
- Ну что вы! – возразил медик, - сегодня можно все.
Дока хоть не полюбили в батальоне, но, безусловно, уважали. Его резкие манеры, неровный характер, фанатизм, в котором он совершенно растворялся и забывал о милосердии, превращали Дока в машину для починки «мяса». Но "машина" была гениальна: Док обладал почти сверхъестественным талантом хирурга, медика, медиума и еще черт знает кого. Талантом настолько безусловным, что к нему отовсюду постоянно тянулся нескончаемый поток безнадежно больных, раненых, умирающих, и Док хладнокровно чинил, сшивал, возвращал к жизни кровавые полутрупы, и чем запущеннее был случай, тем большее удовольствие он испытывал.
Крайне редко, но бывали и неудачи. Куда Док девал тела и что именно творил с ними в своих лабораториях, не знал даже Эйхман. Этот пункт контракта, как и требование безоговорочной выдачи живого человеческого материала, евреев, был подписан в таких верхах, что Адольф не смел спрашивать о причинах подобной лояльности.
Эйхман не мог с точностью определить, что ощущает к этому странному человеку. Иногда Док казался ему слабым, беспомощным ученым, настолько погрязшим в своих идеях, что забывал о реальности, и потому смешным. В другой момент медик вдруг становился полубогом, легко обуздывающим смерть. В третий – язвительным, полным ненависти человеком с загадочным прошлым. А иногда - как в этот вечер - оригинальным, хотя и странным другом, нуждающимся в покровительстве более сильного человека – его, Адольфа.
Все эти несоответствия, многогранности личности Дока раздражали уравновешенного и прямого по своей природе Эйхмана, но в этот вечер он был слишком счастлив, чтобы обращать внимания на подобные мелочи, и Нейпьер под действием вина показался ему даже симпатичным.
Светлые пряди длинных волос, тонкая бледная кожа заостренных черт лица вдруг сделали его похожим на девушку. Иллюзию дополняла природная худощавость молодого человека и его аккуратные, точные жесты, свойственные только женщинам, пианистам и хирургам. Эйхман вдруг понял, что в жизни медику не раз доставалось за свою специфическую внешность, и он еще охотнее простил его сложный характер.
Адольф с радостью принял вино из рук Дока.
- Так! Это последний, и я совершенно пьян, - пошатываясь, поднялся Эйхман. – За фюрера!
Дорогу в «казармы», как Адольф по привычке называл новые квартиры батальона, унтерштурмфюрер не запомнил совершенно. Он понял только, что уже лежит на кровати, и Док гремит посудой.
- Вы провели меня? – виновато улыбаясь и силясь превозмочь головокружение, спросил Эйхман.
- Моя квартира рядом, - послышался голос Дока. Он присел на край кровати, протягивая фарфоровую чашку Адольфу.
- Выпейте, это свежит вас.
Адольф, продолжая растягивать губы в улыбке, попробовал напиток.
- Что это? – удивился он, различив под вкусом кофе незнакомую горькую ноту.
- Это помогает обрести ясность мысли, - усмехнулся Док. – Уже чувствуете?
- Да, пожалуй, - едва Адольф допил последний глоток, как по телу разлилась приятная истома, не схожая с алкогольным угаром, но в чем-то, несомненно, общая.
На щеках Адольфа выступил румянец, ему вдруг показалось, что в комнате невыносимо жарко. Кровь быстро текла по венам, собираясь жарким пульсирующим шаром в паху. Все его чувства вдруг обрели невероятную ясность, но в тоже время реальность оставалась сказочно-отдаленной, пляшущей, поющей – для него одного.
- Наркотик? – спокойно спросил Адольф, наблюдая, как Док медленно потягивает напиток из своей чашки.
- Плюс кое-что еще. Каков эффект, не правда ли? – Док допил и откинулся на противоположную спинку кровати. – Чувственность… она только что проснулась. Холод простыней, жар тела… - он, криво улыбаясь, провел рукой по ноге Адольфа, и это простое, невинное по сути движение отозвалось в теле унтерштурмфюрера так, как не отзывалось ни на одну ласку женщины.
Вместе с тем, как первая половина сознания Адольфа кричала, что это ненормально, неестественно, вторая была кристально спокойна, наслаждаясь каждой секундой нового, наполненного живым огнем бытия.
- Я сниму рубашку, если не возражаете, - Адольф, внешне расслабленно, но вместе с тем на пределе нервного напряжения наблюдал, как Док медленно расстегнул пуговицы, оголяя безволосую, как у юноши, грудь.
Привычка сутулиться сделала его худые до костлявости плечи намного уже, и под натянутой кожей угадывалась игра натянутых жилистых мышц.
Не двигаясь, Адольф наблюдал, как Док медленным текучим жестом провел по своим соскам, защемил их и застонал от удовольствия. Чуткие,
-
-
14.06.2013 в 00:28-
-
22.06.2013 в 13:25