...нельзя Самарру обойти.
Название: Интрижка
Автор: НатаЛи
Бета: -
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Размер: миди (мини?)
Жанры: ангст, флэшбэк (Миллениум)
Пейринг: Зорин/Шредингер
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Кота Хирано
Предупреждения: мат (в меру)
читать дальше
1.
Это была глупость. Настоящая бабья дурь, которую Зорин откровенно ненавидела и презирала в любых проявлениях. И когда лейтенант Рип ван Винкль чересчур нежно начала посматривать в сторону загадочного Капитана, старлей первая принялась напевать матерные частушки о пикантной парочке. Вскоре весь гарнизон, начиная с Майора и заканчивая последним фриком, был в курсе "служебного романа" начальства.
Реакция была самой различной: Док заинтересовался потенциальным потомством, Тубалкаин гадал на пиковую даму, кто-то в батальоне округлыми жестами описывал скупые прелести черноволосой "веснушки", похотливо скалясь в спину волшебному стрелку. Находились и такие, которые не особо скрывали сальных улыбок даже в присутствии девушки. Рип, естественно, последней догадалась о причинах неуемного внимания к своей особе, однако ни серебряные пули, ни ужесточенные тренировки не оказали должного влияния на отряд немертвых. Девушке только оставалось с гордо вздернутым носом игнорировать сплетни и по утрам плакаться Зорин. "Жилетка" из гипнотизерши получилась довольно жесткая, зато своими прямолинейными шуточками старлей быстро обрисовала Рип такого Капитана, что у девушки быстро пропало всякое желание с ним заигрывать. Волк, каннибал, бесчувственное полено – разве такой мужчина нужен страстной, чуткой любительнице поэзии? Да Майор, и тот лучше бы смотрелся на его месте! Рип кивала и гнусаво поддакивала сквозь носовой платок.
Правда, Зорин промолчала о другой стороне медали. Волк – но ведь альфа-самец, каннибал – но кто в Миллениуме хоть немного нормален? Сдержанная же холодность Капитана привлекала Зорин с удвоенной силой. Различие с Рип было в том, что старлей никогда в жизни не опустилась бы до "дури", каковой Зорин считала любые проявления чувств, кроме положенных по уставу. Нет, женщина прекрасно представляла себе, что такое секс и зачастую легко могла заставить залиться краской смущения любого из отряда немертвых, но одно дело, когда речь шла о банальном перепихоне, и совсем другое, когда в душе начинало шевелиться странное, одновременно приятное и тревожное чувство. Оно любого делало мягким и уязвимым, а Зорин презирала слабость. Поэтому в присутствии Капитана она старалась как можно меньше смотреть в его сторону и по возможности избегала общества широкоплечего арийца.
И ни одна живая или мертвая душа не заподозрила бы Зорин. Ни одна, кроме той, которой было плевать на ментальные и физические законы реальности.
2.
- Что, на животных потянуло?
Зорин замерла, не успев повернуть в двери ключ.
Присутствие Шредингера она угадала сразу: уж очень специфический, полузвериный он имел запах, особенно для сверхчуткого обоняния вампира. Старлей не собиралась церемониться с мальчишкой – или мужчиной, кто его разберет? – и уже собиралась шугануть нахального визитера, как он опередил ее.
- Мечтаешь о суровых объятиях Капитана? – насмешливо повторил оборотень, и во тьме послышался стук: Шредингер мягко спрыгнул с кровати, кокетливо сложил руки в замок и промурлыкал:
- Это определенно развеселит...
Что и кого должно порадовать, он не успел договорить. Зорин отреагировала мгновенно, и его улыбка в прямом смысле слова раздалась до ушей. Коса бесшумно прошла сквозь затылок, и с глухим стуком на пол упало то, что представляло собой изрядную часть лица Шредингера. Его язык еще шевелился в спазме, когда страшное оружие вернулось и за крохотную долю мгновения искромсала тело подростка на сочащиеся кровью куски. В течении пары секунд они сохраняли прежнее положение и неохотно, с неприятным чмокающим звуком распались на кучу мяса и обрывков нацистской формы.
Тяжело дыша, Зорин замерла. Следовало отследить немертвого, в какую бы подпространственную дыру он не спрятался, и старлей замерла, концентрируясь.
Мир сузился, превратился в вертящуюся точку в конце тоннеля. Реальность вокруг Зорин существовала теперь в виде символов, бегущих, словно крохотные жадные насекомые, сквозь женщину. Она сосредоточилась, вглядываясь в причудливые тени, и протянула руку – вернее то, что заменяло ее в абстрактных координатах пространства-времени. Гибкая фигурка увернулась от прикосновения, но Зорин быстро поставила петлю. Шредингер с размаху натянул ее, пытаясь вырваться, но старлей держала цепко. Одним усилием воли она вышвырнула оборотня назад в реальное пространство.
- Так... – разъяренные глаза женщины вгрызлись в сжавшегося на полу Шредингера. Запах его крови дурманил голову не хуже крепкого виски, и Зорин зашипела сквозь клыки от нетерпения:
- Готов, заморыш?
- Подожди! – торопливо крикнул оборотень. – Это шутка, честно!
Коса просвистела в миллиметрах от его головы. Зорин предпочитала разговорам действие, но Шредингер умел перемещаться фантастически быстро. Одно-два молниеносных движения, и его руки уже сжимают лезвие, задерживая его ход.
- Да послушай ты! – в голосе детская обида. – Зорин!
Старлей молча вырывает косу из рук оборотня и замахивается снова и снова.
- Зорин, мать твою! – вдруг резко рявкает подросток. Старлей от удивления замирает: она никогда не слышала подобного тона от Шредингера и даже не могла представить, что он способен на такие интонации, взрослые и командные. Воспользовавшись ее замешательством, оборотень отталкивает косу и вдруг оказывается близко-близко к разгоряченной дракой женщине. Прежде чем она успевает что-то сообразить, Шредингер поднимается на носках и быстро чмокает ее в губы. Это не настоящий поцелуй, просто быстрое касание, но он настолько ошеломляет женщину, что она замирает, как мраморная статуя.
- Может, все-таки поговорим? – чертов мальчишка спокоен.
Приняв изумленное молчание старлея за согласие, он лукаво улыбается и жестом предлагает ей присесть.
- Какого лешего... – начинает Зорин и замолкает, не в состоянии подобрать слова.
- Какого лешего что? – уточняет Шредингер. – Ты про Капитана? Может, Док и прочие слепые, но я же не дурак. У меня прямо шерсть на ушах дыбом становится, когда вы рядом.
Шредингер запнулся, помрачнел. Красные глаза с непонятным выражением неотрывно следили за вампиршей.
- Или ты про то, что я тебя поцеловал? – он цинично ухмыляется, демонстративно складывает губы в трубочку. – Почему всем можно, а мне нельзя? Считай это платой за молчание.
- Охренел?! – взрывается Зорин и одним прыжком оказывается рядом со Шредингером. Сильные пальцы сжимают горло, и оборотень пытается ослабить хватку старлея, но только бессильно царапает стальные мускулы рук. Слышится противный мокрый хруст, и тело подростка безвольной тряпичной куклой падает к ногам женщины.
Зорин со всей силы пинает его, и труп – все еще труп, Зорин хорошо ощущала перемещения оборотня – откатывается в сторону. Он выглядит таким жалким и поломанным, что старлей успокаивается.
- Ладно, возвращайся, - бросает она в пустоту, - еще раз заикнешься про "оплату", и я буду убивать тебя столько раз, что задолбаешься воскрешаться.
Она садится на пол спиной к телу, достает сигарету.
Одна затяжка, вторая... Приятная горечь растекается на языке. Ярость отходит на второй план, остается только удивление перед смелостью мальчишки. Надо же... Не побоялся. Зорин ерошит короткие волосы и морщится: скоро опять придется остричь. Женщина не любит, когда пряди лезут в глаза и мешают целиться. Еще Зорин не любит чопорные костюмы и глупые женские причиндалы вроде лифчиков и кружев, которые приводят в экстаз Рип. Армейская майка, свободные штаны, любимый пояс со свастикой – что может быть удобнее? Однако по иронии судьбы и на зависть волшебному стрелку как раз формы старлея никак нельзя спутать с мужскими.
- Угостишь?
Зорин, задумавшись, пропустила появление Шредингера.
- Черт с тобой... – ворчит она, протягивая пачку.
- Спасибо, - весело скалится оборотень и, зажав сигарету в зубах, тянется к женщине, чтобы прикурить.
Зорин инстинктивно отшатывается: поцелуй Шредингера еще слишком свеж в памяти.
- У меня нет спичек, - поясняет он Зорин. – Я не буду больше.
В тишине они сидят бок-о-бок и курят.
- Скажи, - первым заговаривает Шредингер, - ты правда запала на Капитана?
Зорин признает его правоту угрюмым молчанием.
- Почему? – продолжает допытываться неугомонный оборотень.
- По хую! – огрызается Зорин. – Твое дело помалкивать. Не забывай, не ты один умеешь взламывать сознание.
- Да хватит меня запугивать! – вдруг взрывается подросток. – Мне не десять лет!
Снова повисает напряженная тишина, и Зорин исподтишка рассматривает Шредингера. Он с остервенением затягивается, злобные кошачьи глаза отсвечивают в темноте. Оборотень в раздражении пинает попавшуюся под руку фуражку.
Старлей раскуривает еще одну сигарету, предлагает ее своему неожиданному компаньону, как индейцы предлагали белым трубку мира. Шредингер колеблется, но принимает. Слабый запах губ Зорин, оставленный на сигарете, нервирует его, и он поглубже затягивается, чтобы скрыть волнение.
- Почему ты... – Зорин понимает, что ей отчего-то неловко расспрашивать о глупой выходке Шреда, но хрипло продолжает, - что за хрень?
Подросток не смотрит на женщину. Его взгляд устремлен в пустоту, и он безразлично пожимает плечами.
- Почему бы и нет? Скучно.
- Ясно, - все становится на свои места. Это она понимала: ему нечего делать, так почему бы не позлить кого-нибудь еще и псевдо-домогательствами? Женщине вдруг становится неудобно за свою реакцию – получается, она купилась на его трюк.
Опять молчание. На этот раз уже Шредингер косится на Зорин. Мужик в юбке. Вернее, в штанах. Еще вернее – женщина в штанах. Сильная. По-своему красивая, не смотря на обезображенное татуировкой лицо. Наверное, вся правая половина тела покрыта каббалистической росписью.
Интересно, она бывает слабой? Хотя бы в постели она отдается мужчине, или сама берет его с таким же циничным, самоуверенным выражением лица?
Шредингер мог бы поклясться, что Зорин смутил его поцелуй.
- Может, повторим? – и задержать дыхание в ожидании бури.
- Рехнулся? – всего лишь изумление.
- Почему нет? – наглость всегда выручала Шредингера. – Я не подхожу тебе в роли... партнера? Чем я хуже Капитана?
Зорин фыркнула: как можно всерьез сравнивать?
- Я старше тебя, - настойчиво продолжал Шредингер, - не хуже прочих умею убивать. Кроме того, мои заслуги позначительнее будут. Что еще? Или ты предпочитаешь гору мускулов?
- Чего завелся? – Зорин подняла ладони, будто защищаясь. – Ты не в моем вкусе, остынь.
- Дай мне шанс, - подросток вздернул подбородок.
- Шутишь?
- Нет, - Шредингер неприятно засмеялся, - я что, многого прошу? Никто не узнает.
- Зачем тебе? – старлей не могла понять, серьезен оборотень или это один из его очередных розыгрышей.
- Считай – из любопытства. Так как? – Шредингер подобрал под себя сбитые коленки, осторожно присел позади женщины. – Больно не будет, - успокоил он дернувшуюся было Зорин.
Холодные тонкие пальцы скользнули по шее, осторожно разминая напряженные мышцы. Смуглая кожа моментально покрылась мурашками, и оборотень уверенно продолжил. Аккуратные настойчивые движения – Шредингер как будто и правда заставил Зорин расслабиться под опытными руками. В конце концов, что такого в массаже?
- Неплохо, - резюмировала старлей, когда он прекратил. – Если это по-твоему именно то, чем занимаются взрослые, я не против. Заходи на огонек, может, чего нового узнаешь про тычинки и пестики. Обнаглеешь – голову оторву.
- Постепенно дойдем до большего, - хихикнул Шредингер, мгновенно утратив всю серьезность. – Адьес, ми амор!
Зорин беззлобно чертыхнулась вслед.
3.
Если бы старлей могла назвать этот внезапный интерес "романом" или даже "отношениями", она смеялась бы очень долго и громко, а под конец настойчиво потребовала бы оперативного вмешательства Дока: пусть подправит съехавшие набекрень мозги. Однако Шредингер не претендовал на большее, и старлея это устраивало. Тайные визиты сводились к дружеской болтовне, причем Зорин не без задней мысли довольно выразительно продемонстрировала свое отношение к любого рода нежностям. Впрочем, семидесятилетнего мальчишку сложно было удивить или заставить смутиться: на все пикантные темы он, хитро улыбаясь, выдавал такие комментарии, что Зорин невольно чувствовала себя юной девственницей.
Шредингер имел обширный опыт – как он выражался – знакомств. Благо, с его животным обаянием не стоило напрягаться, чтобы завоевать расположение противоположного пола, чем оборотень часто и с удовольствием пользовался. Старлей поневоле начала относиться к нему несколько иначе: ехидный подросток, пакостный вредитель и любимчик начальства остались, но за его восторженно-наивной улыбкой Зорин научилась различать трезвый холодный расчет.
В конце концов, именно Шредингер представлял собой последнюю козырную карту Миллениума, хотя старлей совершенно не представляла себе, как он может нанести какой-либо урон противнику.
4.
- Тебе что, не нравится? – на лице Шредингера проступило безграничное разочарование пополам со смертельной обидой.
- Майку оставь, - процедила сквозь зубы старлей.
Нахальный подросток, опираясь на четвереньки, нависал над лежащей на животе Зорин. Он не первый вечер вел тяжелую войну: женщина упрямо отказывалась разоблачаться, а прелесть настоящего массажа, которому в свое время обучила оборотня маленькая симпатичная тайка, можно было прочувствовать только на обнаженном теле.
- Ты переодеваешься при солдатах, так почему нельзя снять эту чертову тряпку?!
- Следишь, что ли? – хмыкнула Зорин.
Она сама не понимала, отчего не чувствовала себя также свободно в присутствии Шредингера, как в компании фриков. Оттого, что им не пришло бы в голову посмотреть на нее как-то иначе, кроме как на начальника? Преданные воины, все они слишком уважали старлея, рубаху-парня, в доску "своего" командира, чтобы увидеть в Зорин женщину. Шредингер же... А, собственно говоря, что Шредингер?
- Окей, - наконец на америанский манер ответила она и через голову стянула майку. – Позволишь лишее – руку сломаю. И навряд ли я шучу.
- Яволь, фрау Блитц! – в темноте бункера блеснули мелкие острые клыки.
Шредингер торопливо рассматривал Зорин. Действительно, вся правая половина спины была покрыта мелкой вязью незнакомых символов. В неверном мраке, слишком беспросветном даже для вампира, ему показалось, что они шевелятся – а может, и не показалось. Это выглядело жутко и в то же время неожиданно эстетично, даже красиво. Выточенное тело принадлежало идеальной машине для убийства, и в то же время было абсолютно женским. Сильные плечи, узкая талия, крутые упругие бедра – Шредингер не рисковал убедиться в этом лично, - по крайней мере, пока не рисковал. Он всухую сглотнул, довольно оскалился. Тяжелые полушария грудей, придавленные весом Зорин, двумя выпуклостями виднелись из-под ее рук, которыми женщина, будто невзначай, прикрыла себя.
Игра стоила свеч, ох как стоила.
- Ты там случаем не умер от счастья? – чересчур много язвительности в голосе. Неестественно много.
- Не дождешься, - ухмыльнулся Шредингер.
Он осторожно опустил мягкие, не утратившие чуткости пальцы на спину женщины, быстро нашел нужные точки, и Зорин расслабилась.
Аккуратно массируя мускулистую спину, Шредингер иногда "неловко" дотрагивался до ее боков, шеи, груди. Старлей вздрагивала, но молчала. Это тоже было удовольствие, и пока Шредингер делал вид, что ничего не происходит, Зорин не могла собраться с силами и послать его ко всем чертям.
Это же просто Шредингер, всего-то... Ничего серьезного, просто массаж с довольно невинными элеменами эротики. В свою бытность человеком Зорин вытворяла намного более откровенные действия, так отчего сейчас в голову лезут глупые мысли? О том, какими глазами оборотень смотрит на нее, о его напряжении, разлитом, словно аромат мускуса, в воздухе между ними...
Это не слабость, это просто удовольствие.
Зорин внезапно охнула, когда Шредингер одним скользящим движением царапнул разгоряченную кожу, вспарывая ее до мелких бусинок крови.
- Я нечаянно, - промурлыкал он. – Не дергайся.
- Иди ты, - выдохнула Зорин. "Нечаянно". Но желания придушить подростка не возникало, сопротивляться было лень, – да и нужно ли? - и она молчанием приняла их игру.
Теперь "массаж" все больше напоминал ласки: то нежные и дразнящие, то грубые направляющие движения, ощущение мягких щекочущих волос и горячее звериное дыхание на коже... Зорин, прерывисто дыша, не говорила ни слова. Это было приятно - приятнее, чем иной секс со случайным партнером. Женщина дернулась, когда Шредингер прижался губами к тому месту, где уже запеклась кровь от царапин.
- Шш, спокойно...
Он провел юрким язычком вдоль пореза, смакуя незнакомый пряный концентрат жизни. Вкусно, безумно вкусно. Как горячее вино с медом в лютый мороз, только лучше, в сотни раз лучше, насыщеннее. Оборотень в многоликой сущности Шредингера скулил в нетерпении, и подросток, не отрывая губ от смуглой кожи, осторожно прижался бедрами к пояснице Зорин. Низ живота сводило от желания, но он – сейчас - не мог позволить себе большего. Старлей, казалось, не обратила внимания на эту вольность. Осмелев, Шредингер скользнул вверх, коснулся губами шеи Зорин, принуждая ее отклонить голову, словно предлагая себя для укуса. Отстранившись на мгновение, оборотень быстро расстегнул рубашку и прижался к Зорин по-настоящему, всем телом. Это продолжалось лишь мгновение – всего одно мгновение Шредингер торопливо знакомился с незнакомыми изгибами и будоражащими запахами новой женщины.
В дверь громко постучали.
5.
- Ты не представляешь, это просто кошмар! – Рип была слишком возбуждена, чтобы обратить внимание на необычный внешний вид Зорин. – Двести – нет, ты понимаешь?! – двести новых солдат за сутки! Я, конечно, поддерживаю энтузиазм герра Доктора, но отчетностей от этого меньше не становится!
Зорин преувеличенно внимательно чистила оружие, изредка рассеянно поддакивая подруге. Для волшебного стрелка этого было достаточно: на базе на лучших слушателей все равно не приходилось рассчитывать.
- Да, кстати, тебе тоже работы прибавится. Бедняг сразу с хирургического стола приказано тащить на полигон.
- Да? – наконец подняла взгляд Зорин. – Время?
- Да прямо сейчас. Буквально полчасика осталось, им еще форму выдают. Я к тебе вообще-то передать приказ заскочила. Не спеши ты так, по новобранцам соскучилась, что ли? – удивилась Рип, наконец заметив некоторую нервозность старлея.
Зорин промолчала и принялась сосредоточенно шнуровать ботинки.
- Ну и хорошо, - Рип широко улыбнулась. – Все при деле, все довольны. Один Шредингер шляется непонятно где, завидую. Что-то его вообще нечасто видно последнее время, небось опять путешествует, зараза. Ах, мне бы так... И как ему Майор все спускает?
- Слушай, – вспомнила Зорин, - какое из него может быть секретное оружие? Не понимаю.
- Не могу знать, - вдруг совсем другим тоном отчеканила Рип. Она считала старлея практически подругой, но секреты начальства не доверяла никому.
- Ясно, - Зорин продолжила возиться с обувью. В ход пошла щетка. Рип, замолчав, следила за ритмичными движениями: вправо-влево, вперед-назад.
Девушка расслабилась и прикрыла глаза. Умиротворение от размеренных шуршащих звуков окутало ее, и она невольно зевнула.
- Да я и сама не сильно поняла... Когда Майор начинает говорить образно, Гораций отдыхает, ничего дельного не разобрать. Поняла только, что он умрет. По-настоящему. Надеюсь, до этого все же не дойдет... Шредингер – последняя карта, джокер. Тубалкаин, потом я, потом ты и остальные... Миллениум...
Она бессвязно бормотала что-то еще, но Зорин не разобрала. Прикрывая за собой дверь, старлей вдруг поймала мутный взгляд Рип.
- Уже скоро, - вдруг четко произнесла стрелок, прежде чем окончательно провалиться в сон.
Зорин осторожно вышла из комнаты, не заперев ее на ключ. Конда Рип очнется, она наверняка будет злиться из-за небольшого фокуса с гипнозом. Не стоило ее раздражать еще и выламыванием дверей.
6.
- Быстрее, - а времени нет вообще.
- Знаю, - но это не значит, что он остановится.
Треск разрываемой ткани и звон невесть как оказавшихся на жестком цементном полу пустых гильз.
- Не надо, - Зорин останавливает руку оборотня, недвусмысленно спускающуюся вниз по ее животу. Она итак влажная, еще с их неожиданно прерванной ласки, продолжить которую нет времени. Старлей нетерпеливо тянет на себя ремень Шредингера, он не поддается, и на пряжку ложатся тонкие пальцы подростка. Вампирша в нетерпении впивается ногтями в его плечи, на светлой рубашке быстро проступают красные пятна. Зорин отдергивает руки, но оборотень насмешливо скалится:
- Я выдержу.
Шредингер тоже торопится, но непослушные форменные пуговицы не желают расстегиваться. Он стягивает рубашку, и Зорин пользуется заминкой, изучая его тело: угловатые плечи подростка, нежная, женственная – такая же, как у нее, - кожа, ладное, по-подростковому худощавое телосложение.
- Ну нет, - Шредингер наконец освобождается от одежды, ловит Зорин за волосы, приближает ее к себе лицом к лицу, наслаждаясь доминантным положением, - это я тебя трахну, не наоборот.
В тишине наполовину съеденного джунглями павильона слышатся звуки борьбы, но Зорин не готова к такому бешеному отпору, словно от исхода схватки зависит жизнь. В самом деле, неужели это так важно? Кто – захватчик, а кто – жертва? Лежа на спине, Зорин неожиданно чувствует себя болезненно беззащитной, в ней мешается страх и желание поддаться мужскому напору: пусть делает все, что хочет, лишь бы не тянул. Скорее, что ему захочется, что-либо – и Зорин стонет сквозь стиснутые зубы. В этих звуках признание его права на женщину и требование – нет, мольба – им воспользоваться. Шредингер все правильно понимает. Он облизывает рассеченую губу и, удерживая Зорин за запястья, с коротким выдохом опускается на нее, в нее. Горячая сладкая волна накрывает обоих, отрешая от внешнего мира, и они торопливо, резко движутся в унисон. Зорин прерывисто дышит, и по ее затуманенному взгляду в никуда Шредингер понимает, что она также близка к развязке, как и он. Красиво и долго, как в романах, не получится. Будет быстро, голодно, по-животному откровенно, но это то, чего оба хотят. Яростно, почти с ненавистью, они цепляются друг за друга. Жестко, до боли, оборотень каждым движением втирает свой запах в ее тело, пальцы судорожно сжимают упругую женскую плоть.
Он долго ждал, положив к ногам неожиданной прихоти все свое упрямство, терпение и какую-то отчаянную, безнадежную браваду – и теперь не мог насытиться.
Такая откровенная и все еще слишком чужая. Максимально близкая, но ему мало.
Шредингер опустился к шее Зорин, касаясь смуглой кожи зубами. Поймал ее руку, неуверенно поднятую в защитном жесте.
- Я постараюсь не больно, - повторил он данное обещание.
Голова сама, не послушная больше его воле, дернулась вниз, клыки пробили горло, и сознание Шредингера заволокло душной красной дымкой.
7.
- То есть как так – заблудилась? – Док недоверчиво воззрился на Зорин из-за линз странных очков.
- А просто, - старлей поиграла сжатой в зубах сигаретой. – Спутала местность. Задание выполенено успешно, бракованный образец, - она кивнула на подрагивающий в углу мешок, - доставлен и вполне "жив". Я могу идти?
- Нет уж, милейшая! – Док давно не называл так женщину, и у Зорин невольно ухмыльнулась. – Я хотел бы знать, отчего одна из моих лучших работ вдруг разучилась ориентироваться на местности! Что подвело? Зрение, нюх? Инстинкты? Как вы себя чувствуете последнее время? – он вдруг забеспокоился, заерзал на месте: - Галлюцинации не преследуют?
- Только если я сама их вызываю, - хмыкнула старлей.
- И все же, и все же... – Док рысью подскочил к женщине, - поднимите рукав!
- Давно ты не командовал мной, - она вдруг улыбнулась.
Мужчина поправил сползшие на кончик длинного носа очки и вонзил в вену иголку шприца:
- Да, действительно...
7.1
Когда на очередном приеме Майор познакомил его с новым добровольцем, Доктор вначале принял это за дурное чувство юмора начальства. В самом деле, что забыла в организации вампиров-смертников сексапильная блондинка? Чем больше Доктор рассматривал статную арийку, тем больше вытягивалось его лицо. Он готов был поклясться давно – и к счастью! – умершими родителями, что при более близком знакомстве с целями и методами Миллениума она в истерике убежит куда-нибудь подальше. Прекрасный образец великосветской самки, но на что ему пышная грудь и длинные ноги незнакомки? Доктор уже намеревался вслух выразить свои сомнения, когда Майор добродушно шепнул ему, передавая бокал: "Она – то, что вы искали, друг мой".
С тяжелым вздохом Док протянул руку:
- Пожалуйста, зовите меня Док. Привычка, знаете ли..
- Приятно познакомиться, много о вас слышала. Гретхен Йодль, - отрывисто представилась женщина.
- Внучка глубокоуважаемого... да вы и сами знаете, - улыбаясь, вмешался Майор.
7.2
Чем ближе Док знакомился с белокурой атлеткой, носившей звание лейтенанта, тем больше начинал интересоваться ею. Фрау Йодль оказалась вполне способным тактиком, а ее упорство в отношении военных обязательств вызывало невольное уважение. Спустя некоторое время медик пришел к выводу: возможно, сработает.
Конечно, Док предпочел бы для эксперимента мужчину, но по хитрым метафизическим законам нужна была именно женщина, и потому, скрепя сердце, он познакомил Гретхен с реальной сутью организации. Лейтенант с непроницаемым лицом выслушала безумный план Майора и с таким же грубоватым безразличием согласилась на перелет в Бразилию. При виде "экспериментальных образцов", корчащихся в своеобразных "коконах" под потолком, она побледнела и, пошатываясь, торопливо вышла из лаборатории. Док бросил улыбающемуся Майору многозначительный взгляд и поспешил за фрау, каблуки которой уже выбивали дробь в конце коридора.
- Разрешите? – Док протянул Гретхен зажигалку.
Женщина вздрогнула и быстро взглянула на медика.
- Да, спасибо, - она глубоко затянулась, выдохнула белый дым через ноздри. – Это... вампиры?
- В техническом смысле еще нет, - Док поморщился: он сам курил крайне редко, считая сигареты медленным ядом. – Но дайте им еще несколько дней... Процесс в стадии разработки, однако результаты более чем оправдывают, гмм, расходный материал.
- Вот как? И каков процент успешных... преобразований?
- Примерно пятдесят на пятдесят, - Док следил за ее реакцией.
Женщина задумчиво кивнула:
- Это хорошие шансы. Или умри, или продолжи дело отцов своих и опять-таки умри – но как герой, - она, казалось, забыла о присутствии постороннего.
- Да, вы поняли суть, - кивнул Док с облегчением. По крайней мере, Гретхен приняла его работу как положено, без глупых сентиментальностей и соплей.
- Меня ждет тоже самое? – она прямо взглянула Доку в глаза.
- Не совсем, - он потер руки. – Фрау, на вас у меня совершенно особые планы. Я, знаете ли, экспериментирую не только с телами, меня интересуют и такие эфемерные понятия как дух, душа, сознание. Я могу дать вам силу, превосходящую человеческую, и даже более. Я расширю границы вашей сущности, научу искусству гипноза и иллюзий. Вы сможете проникать в подсознание людей, читать их мысли, желания, страхи. Разумеется, тело также пройдет, как вы метко выразились, преобразование. Вы будете вампиром, но вампиром особенным. Есть, правда, одно "но", - Док болезненно сморщился.
- А именно?
- Ваша, гмм, внешность, - медик взмахнул рукой, - боюсь, мне придется ее несколько изменить... не в лучшую сторону. Понимаете ли, некоторые элементы ритуала придется изображать прямо на теле, - он помялся, - включая лицо. Ну и один глаз... Как бы вам поточнее объяснить, придется подкорректировать его структру и особенности восприятия.
- Это все? Я согласна, - кивнула женщина и раздавила каблуком окурок.
- Вы уверены? – Док все еще не доверял лейтенанту, ища признаки слабости в ее задумчивом взгляде.
- Да, - фрау уже взялась за ручку двери, но Док мягко остановил ее.
- Понимаю, что требую слишком много информации, и вы вполне можете не отвечать. Здесь у каждого свои причины и истории, я выслушал более чем достаточно, поверьте. Какова ваша?
- Моих убеждений не достаточно?
- Этого мало, чтобы согласиться на подобное.
Гретхен оценивающе посмотрела на Дока. Худой странный фанатик.
- Не думаю, что это ваше дело, - отчеканила женщина и быстро повернула ручку двери.
7.3
Она призналась позже, после того, как оказалась на операционном столе, напоминавшем жертвенник из-за сложных росписей и неправильной, незавершенной пентаграммы вокруг.
Док с совершенно безумным видом колдовал над ней, бормоча то ли молитвы, то ли заклятия. Скальпель мелькал в костлявых руках, комната постепенно напонялась запахом жженой плоти. Обнаженная изрезанная женщина уже не стонала, ее глаза закатились, только тело отзывалось на действия медика короткими судорожными рывками.
Доктор поднял измазанные кровью руки, словно музыкант над органом, готовясь исполнить финальный аккорд. Он выкрикнул незнакомые Гретхен слова, и лезвие метнулось к ее лицу. В полуобмороке женщина почувствовала, как вместе с каждым его движением, уродовавшим высокий лоб, в нее проникает ощущение чего-то нового, необъятного, пугающего. И в тоже время – нечто мощное, дикое, ликующее заполнило ее существо. Последний штрих – и все вокруг охватил фиолетовый огонь, пожирающий ее самое. Сквозь вопли и конвульсии Гретхен слышала крики доктора, но не понимала его слов. Последним невероятным усилием воли она укротила холодное пламя внутри себя – и потеряла сознание.
7.4
- Док?
- Вы меня слышите, Гретхен?
- Да... Я жива?
- Раз уж вы делите мое общество, то, очевидно, живы. Правда, я скорее бы назвал ваше новое состояние не-жизнью. Вы вампир, Гретхен.
- Хорошо.
- Мне нравится ваш энтузиазм. Как вы себя чувствуете?
- Как кусок дерьма, прошу прощения.
- Можете не извиняться. Для лейтенанта армии вампиров это простительная слабость. Лично мне не особенно по вкусу подобные, гмм, эвфемизмы, но ради вас я сделаю исключение. Выжить со столь малыми шансами... Я жду поздравлений, фрау!
- Мои аплодисменты, Док. Но мне крайне херово, и... все другое.
- Что вы видите?
- Не знаю... расплывается. То есть вижу нормально. Но есть еще что-то... не понимаю... Черт!
- Закройте левый глаз. Вам мешает сосредоточиться трехмерное человеческое зрение, но со временем вы научитесь отделять картинку от реальности.
- Да, так яснее. Все в тумане, в сером подвижном тумане... Я как будто его часть, и я везде. Вы же состоите из черноты, Док. В ней что-то движется. Оно меняется... Лица, образы – они живые! Вы... ребенок? Высокая худая блондинка... мать. Она поднимает руку и бьет мальчика. Он плачет и кричит. Дверь открывается... Старая деревянная дверь с облупившейся голубой краской. Мужчина – ваш отец? Нет, слишком разные... Понятно. Это отчим. Он снимает ремень и выталкивает женщину из комнаты, закрывает дверь. Так блестит ручка... Вы смотрите на дверную ручку, пока он ставит вас на колени и бьет. Теперь отчим снимает штаны. С ребенка и... с себя... Мужчина принуждает его лечь животом на стол и подходит сзади. Ребенок кричит...
- Достаточно! Хватит!
- ... прости.
- Это... Ничего... Признаться, я не ожидал подобных результатов так быстро. Потрясающий прогресс. Но на сегодня достаточно... Я... зайду попозже.
- Доктор...
- Отдыхайте. У меня много дел.
- Док, мать твою!
- Что такое? Я не могу сейчас...
- Ты спрашивал, почему я согласилась на эксперимент.
- А, да... И?
- Мой отец умер молодым. Дед, генерал-полковник Альфред Йодль, заменил его. Дед был великим человеком, его боялись – потому в спешке повесили сразу после "суда". Он знал, что означает чистота крови, чистота нации, он понимал, что общество делится на рабов и господ. И мы – мы! – должны были править миром, но против ариев был целый мир. Целый мир людей, недостойных даже носить это гордое звание. Продажные свиньи, ничтожества, не знакомые с гордостью и честью. Но против льва были тысячи муравьев...
- Понимаю и разделяю ваши чувства, фрау.
- Я больше не фрау. Ты говоришь с лейтенантом Миллениума. Я искупаюсь в крови англичан! Но нужно ждать, и я подожду... Теперь - сколько угодно. Ты спросишь, почему именно англичане? Смешная история. Знаешь, моя фамилия достаточно известна, я никогда не скрывала своего происхождения. Как мне предстояло узнать, личная ненависть передается от поколения к поколению. Мне пришлось заплатить за тех, кто умер от руки деда. Они нашли внучку генерала Йодля... Меня насиловали по очереди. Я помню каждое лицо: все сплошь аристократы, выродки, приближенные к Ордену. Мне повезло отыскать двоих. Они плакали и ползали на коленях под дулом пистолета, как твари. Но это было бы слишком просто... Я заранее готовилась. У меня был нож, большой разделочный нож из товарного магазина. Я, знаешь ли, предпочитаю прямой контакт револьверу. Ты не представляешь, какое это было удовольствие... Они умирали долго. На рассвете, покончив с разделкой трупов, я поняла, зачем живу. Майор спрашивал, как я отношусь к развязыванию войны. Ха! Я и есть война, Док! Я пес войны, и я хочу крови. Пусть готовятся те, к кому я приду мстить.
- Полагаю, у вас будет такая возможность, Гретхен.
- Гретхен умерла. Дай мне зеркало.
- Я бы не рекомендовал...
- Док.
- Где-то здесь... А, вот. Прошу вас.
- ...
- Я же говорил, не стоило вот так сразу...
- Нет, это великолепно. Даже лучше, чем я думала. Но это не Гретхен. Меня зовут Зорин Блитц, лейтенант последнего батальона.
- Почему именно это имя?
- Возможно, когда-нибудь расскажу, Док.
- Ваше право. И все же отдохните, Гр... Зорин.
8.
- Все показатели в норме, - Док подозрительно осмотрел Зорин с ног до головы, - вы свободны.
- Наконец, - женщина гибко спрыгнула со стола. – Я могу идти?
- Да, разумеется, - медик морщился, нерешаясь продолжить. – Фрау Блитц! – все-таки окликнул он женщину, уже направлявшуюся к выходу.
- Чего тебе?
Док перебирал худыми пальцами, изучая ее из-под линз очков.
- Зорин, вы ведь намеренно задержались?
Женщина, замерев, молчала с непроницаемым выражением лица.
- Прошу, только не надо гипноза, милейшая. Я в некотором смысле чувствую себя ответственным за своих, гмм, "детей". И за то, что происходит у них в голове. Если есть что-то, что может отвлечь вас от нашей цели, вы обязаны в корне пресекать подобные, гмм, атавизмы. Я не буду выяснять, почему вы задержались, отлавливая "брак", - Док небрежно кивнул в сторону мешка, - и не стану доносить. Но я напомню: вы - старший лейтенант последнего батальона, Зорин Блитц. Помните о Миллениуме, помните о том, что выбор сделан.
- Скоро конец, - Зорин вытащила из кармана мятую пачку сигарет. – Почему бы на прощание не развлечься?
- Если вы смотрите на вещи подобным образом, то я спокоен, - Док облегченно откинулся на спинку кресла. – Главное, чтобы вы не дрогнули в решающий момент. Все во имя Миллениума, старлей Блитц!
- Так и есть, черт бы его побрал, - женщина сплюнула и хлопнула дверью.
9.
- Не понимаю! – подросток схватил Зорин за плечи, пытаясь рассмотреть выражение ее лица.
- И не надо, - она упрямо отвела взгляд. – Мы хорошо развлеклись. Хватит.
- Нет, не хватит! Зорин, какого черта?! – Шредингер был вне себя от ярости и страха. Удивление, смешанное со злобой, исказило полудетские черты, и шаловливый подросток исчез – вместо него перед Зорин стоял взбешенный оборотень. Больше всего его выводило из себя непонимание: еще несколько часов назад женщина стонала в экстазе в его руках, и теперь вдруг она словно все забыла.
- Идиотка! – выпалил Шредингер наконец, отталкивая женщину, и Зорин, как кукла, послушно отступила. – Я не понимаю... Хорошо, больше не буду настаивать, но объясни... Я что-то сделал не так? И не лги, ты сама этого хотела. В чем дело?
Старлей равнодушно пожала плечами:
- А ни в чем. Расхотелось. Пакеда, Шред...
Она не успела договорить: оборотень впился в ее губы, вынуждая замолчать, заткнуться жесткими словами, проглотить их обратно. Его острые зубки царапнули тонкую кожу, и тягучий, сладко-соленый привкус крови окрасил поцелуй.
Зорин закрыла глаза – пусть. Секунда слабости, всего одна секунда сводящего с ума ответного желания... И эта секунда закончилась.
- Я сказала – хватит! – удар отбросил Шредингера к стене. Он застыл в нелепой позе, и Зорин, чеканя шаг, приблизилась. – Пошел вон.
Подросток шевельнулся и поднял голову.
Зорин вздрогнула: во взгляде оборотня не осталось ничего, кроме пожирающей его самого ненависти.
- Хорошо, - шипящий смех холодком пробежался по коже Зорин. - Мы славно пошутили, весело, - он выпрямился и женщина инстинктивно отступила, словно от взбесившегося животного.
Шредингер заметил ее движение и улыбнулся. Он овладел собой, и знакомая проказливая улыбка, будто умело сделанная маска, наползла на его лицо.
- Я ухожу, - Зорин уловила колебание пространства рядом с оборотнем, - но запомни, сука, - Шредингер с яростью выплюнул последнее слово и сморщился, словно от боли, - я буду смеяться, когда ты сдохнешь!
Он, как разбалованный подросток, визгливо рассмеялся.
Зорин выдохнула и замерла в звенящей тишине. Ушел.
Внезапно она наотмашь ударила кулаком в стену – еще, и еще, и еще.
Глядя, как мгновенно стягивается, заживает содранная с костяшек кожа, Зорин сжала зубы:
- Мой выбор.
Автор: НатаЛи
Бета: -
Рейтинг: NC-17
Статус: закончен
Размер: миди (мини?)
Жанры: ангст, флэшбэк (Миллениум)
Пейринг: Зорин/Шредингер
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Кота Хирано
Предупреждения: мат (в меру)
читать дальше
1.
Это была глупость. Настоящая бабья дурь, которую Зорин откровенно ненавидела и презирала в любых проявлениях. И когда лейтенант Рип ван Винкль чересчур нежно начала посматривать в сторону загадочного Капитана, старлей первая принялась напевать матерные частушки о пикантной парочке. Вскоре весь гарнизон, начиная с Майора и заканчивая последним фриком, был в курсе "служебного романа" начальства.
Реакция была самой различной: Док заинтересовался потенциальным потомством, Тубалкаин гадал на пиковую даму, кто-то в батальоне округлыми жестами описывал скупые прелести черноволосой "веснушки", похотливо скалясь в спину волшебному стрелку. Находились и такие, которые не особо скрывали сальных улыбок даже в присутствии девушки. Рип, естественно, последней догадалась о причинах неуемного внимания к своей особе, однако ни серебряные пули, ни ужесточенные тренировки не оказали должного влияния на отряд немертвых. Девушке только оставалось с гордо вздернутым носом игнорировать сплетни и по утрам плакаться Зорин. "Жилетка" из гипнотизерши получилась довольно жесткая, зато своими прямолинейными шуточками старлей быстро обрисовала Рип такого Капитана, что у девушки быстро пропало всякое желание с ним заигрывать. Волк, каннибал, бесчувственное полено – разве такой мужчина нужен страстной, чуткой любительнице поэзии? Да Майор, и тот лучше бы смотрелся на его месте! Рип кивала и гнусаво поддакивала сквозь носовой платок.
Правда, Зорин промолчала о другой стороне медали. Волк – но ведь альфа-самец, каннибал – но кто в Миллениуме хоть немного нормален? Сдержанная же холодность Капитана привлекала Зорин с удвоенной силой. Различие с Рип было в том, что старлей никогда в жизни не опустилась бы до "дури", каковой Зорин считала любые проявления чувств, кроме положенных по уставу. Нет, женщина прекрасно представляла себе, что такое секс и зачастую легко могла заставить залиться краской смущения любого из отряда немертвых, но одно дело, когда речь шла о банальном перепихоне, и совсем другое, когда в душе начинало шевелиться странное, одновременно приятное и тревожное чувство. Оно любого делало мягким и уязвимым, а Зорин презирала слабость. Поэтому в присутствии Капитана она старалась как можно меньше смотреть в его сторону и по возможности избегала общества широкоплечего арийца.
И ни одна живая или мертвая душа не заподозрила бы Зорин. Ни одна, кроме той, которой было плевать на ментальные и физические законы реальности.
2.
- Что, на животных потянуло?
Зорин замерла, не успев повернуть в двери ключ.
Присутствие Шредингера она угадала сразу: уж очень специфический, полузвериный он имел запах, особенно для сверхчуткого обоняния вампира. Старлей не собиралась церемониться с мальчишкой – или мужчиной, кто его разберет? – и уже собиралась шугануть нахального визитера, как он опередил ее.
- Мечтаешь о суровых объятиях Капитана? – насмешливо повторил оборотень, и во тьме послышался стук: Шредингер мягко спрыгнул с кровати, кокетливо сложил руки в замок и промурлыкал:
- Это определенно развеселит...
Что и кого должно порадовать, он не успел договорить. Зорин отреагировала мгновенно, и его улыбка в прямом смысле слова раздалась до ушей. Коса бесшумно прошла сквозь затылок, и с глухим стуком на пол упало то, что представляло собой изрядную часть лица Шредингера. Его язык еще шевелился в спазме, когда страшное оружие вернулось и за крохотную долю мгновения искромсала тело подростка на сочащиеся кровью куски. В течении пары секунд они сохраняли прежнее положение и неохотно, с неприятным чмокающим звуком распались на кучу мяса и обрывков нацистской формы.
Тяжело дыша, Зорин замерла. Следовало отследить немертвого, в какую бы подпространственную дыру он не спрятался, и старлей замерла, концентрируясь.
Мир сузился, превратился в вертящуюся точку в конце тоннеля. Реальность вокруг Зорин существовала теперь в виде символов, бегущих, словно крохотные жадные насекомые, сквозь женщину. Она сосредоточилась, вглядываясь в причудливые тени, и протянула руку – вернее то, что заменяло ее в абстрактных координатах пространства-времени. Гибкая фигурка увернулась от прикосновения, но Зорин быстро поставила петлю. Шредингер с размаху натянул ее, пытаясь вырваться, но старлей держала цепко. Одним усилием воли она вышвырнула оборотня назад в реальное пространство.
- Так... – разъяренные глаза женщины вгрызлись в сжавшегося на полу Шредингера. Запах его крови дурманил голову не хуже крепкого виски, и Зорин зашипела сквозь клыки от нетерпения:
- Готов, заморыш?
- Подожди! – торопливо крикнул оборотень. – Это шутка, честно!
Коса просвистела в миллиметрах от его головы. Зорин предпочитала разговорам действие, но Шредингер умел перемещаться фантастически быстро. Одно-два молниеносных движения, и его руки уже сжимают лезвие, задерживая его ход.
- Да послушай ты! – в голосе детская обида. – Зорин!
Старлей молча вырывает косу из рук оборотня и замахивается снова и снова.
- Зорин, мать твою! – вдруг резко рявкает подросток. Старлей от удивления замирает: она никогда не слышала подобного тона от Шредингера и даже не могла представить, что он способен на такие интонации, взрослые и командные. Воспользовавшись ее замешательством, оборотень отталкивает косу и вдруг оказывается близко-близко к разгоряченной дракой женщине. Прежде чем она успевает что-то сообразить, Шредингер поднимается на носках и быстро чмокает ее в губы. Это не настоящий поцелуй, просто быстрое касание, но он настолько ошеломляет женщину, что она замирает, как мраморная статуя.
- Может, все-таки поговорим? – чертов мальчишка спокоен.
Приняв изумленное молчание старлея за согласие, он лукаво улыбается и жестом предлагает ей присесть.
- Какого лешего... – начинает Зорин и замолкает, не в состоянии подобрать слова.
- Какого лешего что? – уточняет Шредингер. – Ты про Капитана? Может, Док и прочие слепые, но я же не дурак. У меня прямо шерсть на ушах дыбом становится, когда вы рядом.
Шредингер запнулся, помрачнел. Красные глаза с непонятным выражением неотрывно следили за вампиршей.
- Или ты про то, что я тебя поцеловал? – он цинично ухмыляется, демонстративно складывает губы в трубочку. – Почему всем можно, а мне нельзя? Считай это платой за молчание.
- Охренел?! – взрывается Зорин и одним прыжком оказывается рядом со Шредингером. Сильные пальцы сжимают горло, и оборотень пытается ослабить хватку старлея, но только бессильно царапает стальные мускулы рук. Слышится противный мокрый хруст, и тело подростка безвольной тряпичной куклой падает к ногам женщины.
Зорин со всей силы пинает его, и труп – все еще труп, Зорин хорошо ощущала перемещения оборотня – откатывается в сторону. Он выглядит таким жалким и поломанным, что старлей успокаивается.
- Ладно, возвращайся, - бросает она в пустоту, - еще раз заикнешься про "оплату", и я буду убивать тебя столько раз, что задолбаешься воскрешаться.
Она садится на пол спиной к телу, достает сигарету.
Одна затяжка, вторая... Приятная горечь растекается на языке. Ярость отходит на второй план, остается только удивление перед смелостью мальчишки. Надо же... Не побоялся. Зорин ерошит короткие волосы и морщится: скоро опять придется остричь. Женщина не любит, когда пряди лезут в глаза и мешают целиться. Еще Зорин не любит чопорные костюмы и глупые женские причиндалы вроде лифчиков и кружев, которые приводят в экстаз Рип. Армейская майка, свободные штаны, любимый пояс со свастикой – что может быть удобнее? Однако по иронии судьбы и на зависть волшебному стрелку как раз формы старлея никак нельзя спутать с мужскими.
- Угостишь?
Зорин, задумавшись, пропустила появление Шредингера.
- Черт с тобой... – ворчит она, протягивая пачку.
- Спасибо, - весело скалится оборотень и, зажав сигарету в зубах, тянется к женщине, чтобы прикурить.
Зорин инстинктивно отшатывается: поцелуй Шредингера еще слишком свеж в памяти.
- У меня нет спичек, - поясняет он Зорин. – Я не буду больше.
В тишине они сидят бок-о-бок и курят.
- Скажи, - первым заговаривает Шредингер, - ты правда запала на Капитана?
Зорин признает его правоту угрюмым молчанием.
- Почему? – продолжает допытываться неугомонный оборотень.
- По хую! – огрызается Зорин. – Твое дело помалкивать. Не забывай, не ты один умеешь взламывать сознание.
- Да хватит меня запугивать! – вдруг взрывается подросток. – Мне не десять лет!
Снова повисает напряженная тишина, и Зорин исподтишка рассматривает Шредингера. Он с остервенением затягивается, злобные кошачьи глаза отсвечивают в темноте. Оборотень в раздражении пинает попавшуюся под руку фуражку.
Старлей раскуривает еще одну сигарету, предлагает ее своему неожиданному компаньону, как индейцы предлагали белым трубку мира. Шредингер колеблется, но принимает. Слабый запах губ Зорин, оставленный на сигарете, нервирует его, и он поглубже затягивается, чтобы скрыть волнение.
- Почему ты... – Зорин понимает, что ей отчего-то неловко расспрашивать о глупой выходке Шреда, но хрипло продолжает, - что за хрень?
Подросток не смотрит на женщину. Его взгляд устремлен в пустоту, и он безразлично пожимает плечами.
- Почему бы и нет? Скучно.
- Ясно, - все становится на свои места. Это она понимала: ему нечего делать, так почему бы не позлить кого-нибудь еще и псевдо-домогательствами? Женщине вдруг становится неудобно за свою реакцию – получается, она купилась на его трюк.
Опять молчание. На этот раз уже Шредингер косится на Зорин. Мужик в юбке. Вернее, в штанах. Еще вернее – женщина в штанах. Сильная. По-своему красивая, не смотря на обезображенное татуировкой лицо. Наверное, вся правая половина тела покрыта каббалистической росписью.
Интересно, она бывает слабой? Хотя бы в постели она отдается мужчине, или сама берет его с таким же циничным, самоуверенным выражением лица?
Шредингер мог бы поклясться, что Зорин смутил его поцелуй.
- Может, повторим? – и задержать дыхание в ожидании бури.
- Рехнулся? – всего лишь изумление.
- Почему нет? – наглость всегда выручала Шредингера. – Я не подхожу тебе в роли... партнера? Чем я хуже Капитана?
Зорин фыркнула: как можно всерьез сравнивать?
- Я старше тебя, - настойчиво продолжал Шредингер, - не хуже прочих умею убивать. Кроме того, мои заслуги позначительнее будут. Что еще? Или ты предпочитаешь гору мускулов?
- Чего завелся? – Зорин подняла ладони, будто защищаясь. – Ты не в моем вкусе, остынь.
- Дай мне шанс, - подросток вздернул подбородок.
- Шутишь?
- Нет, - Шредингер неприятно засмеялся, - я что, многого прошу? Никто не узнает.
- Зачем тебе? – старлей не могла понять, серьезен оборотень или это один из его очередных розыгрышей.
- Считай – из любопытства. Так как? – Шредингер подобрал под себя сбитые коленки, осторожно присел позади женщины. – Больно не будет, - успокоил он дернувшуюся было Зорин.
Холодные тонкие пальцы скользнули по шее, осторожно разминая напряженные мышцы. Смуглая кожа моментально покрылась мурашками, и оборотень уверенно продолжил. Аккуратные настойчивые движения – Шредингер как будто и правда заставил Зорин расслабиться под опытными руками. В конце концов, что такого в массаже?
- Неплохо, - резюмировала старлей, когда он прекратил. – Если это по-твоему именно то, чем занимаются взрослые, я не против. Заходи на огонек, может, чего нового узнаешь про тычинки и пестики. Обнаглеешь – голову оторву.
- Постепенно дойдем до большего, - хихикнул Шредингер, мгновенно утратив всю серьезность. – Адьес, ми амор!
Зорин беззлобно чертыхнулась вслед.
3.
Если бы старлей могла назвать этот внезапный интерес "романом" или даже "отношениями", она смеялась бы очень долго и громко, а под конец настойчиво потребовала бы оперативного вмешательства Дока: пусть подправит съехавшие набекрень мозги. Однако Шредингер не претендовал на большее, и старлея это устраивало. Тайные визиты сводились к дружеской болтовне, причем Зорин не без задней мысли довольно выразительно продемонстрировала свое отношение к любого рода нежностям. Впрочем, семидесятилетнего мальчишку сложно было удивить или заставить смутиться: на все пикантные темы он, хитро улыбаясь, выдавал такие комментарии, что Зорин невольно чувствовала себя юной девственницей.
Шредингер имел обширный опыт – как он выражался – знакомств. Благо, с его животным обаянием не стоило напрягаться, чтобы завоевать расположение противоположного пола, чем оборотень часто и с удовольствием пользовался. Старлей поневоле начала относиться к нему несколько иначе: ехидный подросток, пакостный вредитель и любимчик начальства остались, но за его восторженно-наивной улыбкой Зорин научилась различать трезвый холодный расчет.
В конце концов, именно Шредингер представлял собой последнюю козырную карту Миллениума, хотя старлей совершенно не представляла себе, как он может нанести какой-либо урон противнику.
4.
- Тебе что, не нравится? – на лице Шредингера проступило безграничное разочарование пополам со смертельной обидой.
- Майку оставь, - процедила сквозь зубы старлей.
Нахальный подросток, опираясь на четвереньки, нависал над лежащей на животе Зорин. Он не первый вечер вел тяжелую войну: женщина упрямо отказывалась разоблачаться, а прелесть настоящего массажа, которому в свое время обучила оборотня маленькая симпатичная тайка, можно было прочувствовать только на обнаженном теле.
- Ты переодеваешься при солдатах, так почему нельзя снять эту чертову тряпку?!
- Следишь, что ли? – хмыкнула Зорин.
Она сама не понимала, отчего не чувствовала себя также свободно в присутствии Шредингера, как в компании фриков. Оттого, что им не пришло бы в голову посмотреть на нее как-то иначе, кроме как на начальника? Преданные воины, все они слишком уважали старлея, рубаху-парня, в доску "своего" командира, чтобы увидеть в Зорин женщину. Шредингер же... А, собственно говоря, что Шредингер?
- Окей, - наконец на америанский манер ответила она и через голову стянула майку. – Позволишь лишее – руку сломаю. И навряд ли я шучу.
- Яволь, фрау Блитц! – в темноте бункера блеснули мелкие острые клыки.
Шредингер торопливо рассматривал Зорин. Действительно, вся правая половина спины была покрыта мелкой вязью незнакомых символов. В неверном мраке, слишком беспросветном даже для вампира, ему показалось, что они шевелятся – а может, и не показалось. Это выглядело жутко и в то же время неожиданно эстетично, даже красиво. Выточенное тело принадлежало идеальной машине для убийства, и в то же время было абсолютно женским. Сильные плечи, узкая талия, крутые упругие бедра – Шредингер не рисковал убедиться в этом лично, - по крайней мере, пока не рисковал. Он всухую сглотнул, довольно оскалился. Тяжелые полушария грудей, придавленные весом Зорин, двумя выпуклостями виднелись из-под ее рук, которыми женщина, будто невзначай, прикрыла себя.
Игра стоила свеч, ох как стоила.
- Ты там случаем не умер от счастья? – чересчур много язвительности в голосе. Неестественно много.
- Не дождешься, - ухмыльнулся Шредингер.
Он осторожно опустил мягкие, не утратившие чуткости пальцы на спину женщины, быстро нашел нужные точки, и Зорин расслабилась.
Аккуратно массируя мускулистую спину, Шредингер иногда "неловко" дотрагивался до ее боков, шеи, груди. Старлей вздрагивала, но молчала. Это тоже было удовольствие, и пока Шредингер делал вид, что ничего не происходит, Зорин не могла собраться с силами и послать его ко всем чертям.
Это же просто Шредингер, всего-то... Ничего серьезного, просто массаж с довольно невинными элеменами эротики. В свою бытность человеком Зорин вытворяла намного более откровенные действия, так отчего сейчас в голову лезут глупые мысли? О том, какими глазами оборотень смотрит на нее, о его напряжении, разлитом, словно аромат мускуса, в воздухе между ними...
Это не слабость, это просто удовольствие.
Зорин внезапно охнула, когда Шредингер одним скользящим движением царапнул разгоряченную кожу, вспарывая ее до мелких бусинок крови.
- Я нечаянно, - промурлыкал он. – Не дергайся.
- Иди ты, - выдохнула Зорин. "Нечаянно". Но желания придушить подростка не возникало, сопротивляться было лень, – да и нужно ли? - и она молчанием приняла их игру.
Теперь "массаж" все больше напоминал ласки: то нежные и дразнящие, то грубые направляющие движения, ощущение мягких щекочущих волос и горячее звериное дыхание на коже... Зорин, прерывисто дыша, не говорила ни слова. Это было приятно - приятнее, чем иной секс со случайным партнером. Женщина дернулась, когда Шредингер прижался губами к тому месту, где уже запеклась кровь от царапин.
- Шш, спокойно...
Он провел юрким язычком вдоль пореза, смакуя незнакомый пряный концентрат жизни. Вкусно, безумно вкусно. Как горячее вино с медом в лютый мороз, только лучше, в сотни раз лучше, насыщеннее. Оборотень в многоликой сущности Шредингера скулил в нетерпении, и подросток, не отрывая губ от смуглой кожи, осторожно прижался бедрами к пояснице Зорин. Низ живота сводило от желания, но он – сейчас - не мог позволить себе большего. Старлей, казалось, не обратила внимания на эту вольность. Осмелев, Шредингер скользнул вверх, коснулся губами шеи Зорин, принуждая ее отклонить голову, словно предлагая себя для укуса. Отстранившись на мгновение, оборотень быстро расстегнул рубашку и прижался к Зорин по-настоящему, всем телом. Это продолжалось лишь мгновение – всего одно мгновение Шредингер торопливо знакомился с незнакомыми изгибами и будоражащими запахами новой женщины.
В дверь громко постучали.
5.
- Ты не представляешь, это просто кошмар! – Рип была слишком возбуждена, чтобы обратить внимание на необычный внешний вид Зорин. – Двести – нет, ты понимаешь?! – двести новых солдат за сутки! Я, конечно, поддерживаю энтузиазм герра Доктора, но отчетностей от этого меньше не становится!
Зорин преувеличенно внимательно чистила оружие, изредка рассеянно поддакивая подруге. Для волшебного стрелка этого было достаточно: на базе на лучших слушателей все равно не приходилось рассчитывать.
- Да, кстати, тебе тоже работы прибавится. Бедняг сразу с хирургического стола приказано тащить на полигон.
- Да? – наконец подняла взгляд Зорин. – Время?
- Да прямо сейчас. Буквально полчасика осталось, им еще форму выдают. Я к тебе вообще-то передать приказ заскочила. Не спеши ты так, по новобранцам соскучилась, что ли? – удивилась Рип, наконец заметив некоторую нервозность старлея.
Зорин промолчала и принялась сосредоточенно шнуровать ботинки.
- Ну и хорошо, - Рип широко улыбнулась. – Все при деле, все довольны. Один Шредингер шляется непонятно где, завидую. Что-то его вообще нечасто видно последнее время, небось опять путешествует, зараза. Ах, мне бы так... И как ему Майор все спускает?
- Слушай, – вспомнила Зорин, - какое из него может быть секретное оружие? Не понимаю.
- Не могу знать, - вдруг совсем другим тоном отчеканила Рип. Она считала старлея практически подругой, но секреты начальства не доверяла никому.
- Ясно, - Зорин продолжила возиться с обувью. В ход пошла щетка. Рип, замолчав, следила за ритмичными движениями: вправо-влево, вперед-назад.
Девушка расслабилась и прикрыла глаза. Умиротворение от размеренных шуршащих звуков окутало ее, и она невольно зевнула.
- Да я и сама не сильно поняла... Когда Майор начинает говорить образно, Гораций отдыхает, ничего дельного не разобрать. Поняла только, что он умрет. По-настоящему. Надеюсь, до этого все же не дойдет... Шредингер – последняя карта, джокер. Тубалкаин, потом я, потом ты и остальные... Миллениум...
Она бессвязно бормотала что-то еще, но Зорин не разобрала. Прикрывая за собой дверь, старлей вдруг поймала мутный взгляд Рип.
- Уже скоро, - вдруг четко произнесла стрелок, прежде чем окончательно провалиться в сон.
Зорин осторожно вышла из комнаты, не заперев ее на ключ. Конда Рип очнется, она наверняка будет злиться из-за небольшого фокуса с гипнозом. Не стоило ее раздражать еще и выламыванием дверей.
6.
- Быстрее, - а времени нет вообще.
- Знаю, - но это не значит, что он остановится.
Треск разрываемой ткани и звон невесть как оказавшихся на жестком цементном полу пустых гильз.
- Не надо, - Зорин останавливает руку оборотня, недвусмысленно спускающуюся вниз по ее животу. Она итак влажная, еще с их неожиданно прерванной ласки, продолжить которую нет времени. Старлей нетерпеливо тянет на себя ремень Шредингера, он не поддается, и на пряжку ложатся тонкие пальцы подростка. Вампирша в нетерпении впивается ногтями в его плечи, на светлой рубашке быстро проступают красные пятна. Зорин отдергивает руки, но оборотень насмешливо скалится:
- Я выдержу.
Шредингер тоже торопится, но непослушные форменные пуговицы не желают расстегиваться. Он стягивает рубашку, и Зорин пользуется заминкой, изучая его тело: угловатые плечи подростка, нежная, женственная – такая же, как у нее, - кожа, ладное, по-подростковому худощавое телосложение.
- Ну нет, - Шредингер наконец освобождается от одежды, ловит Зорин за волосы, приближает ее к себе лицом к лицу, наслаждаясь доминантным положением, - это я тебя трахну, не наоборот.
В тишине наполовину съеденного джунглями павильона слышатся звуки борьбы, но Зорин не готова к такому бешеному отпору, словно от исхода схватки зависит жизнь. В самом деле, неужели это так важно? Кто – захватчик, а кто – жертва? Лежа на спине, Зорин неожиданно чувствует себя болезненно беззащитной, в ней мешается страх и желание поддаться мужскому напору: пусть делает все, что хочет, лишь бы не тянул. Скорее, что ему захочется, что-либо – и Зорин стонет сквозь стиснутые зубы. В этих звуках признание его права на женщину и требование – нет, мольба – им воспользоваться. Шредингер все правильно понимает. Он облизывает рассеченую губу и, удерживая Зорин за запястья, с коротким выдохом опускается на нее, в нее. Горячая сладкая волна накрывает обоих, отрешая от внешнего мира, и они торопливо, резко движутся в унисон. Зорин прерывисто дышит, и по ее затуманенному взгляду в никуда Шредингер понимает, что она также близка к развязке, как и он. Красиво и долго, как в романах, не получится. Будет быстро, голодно, по-животному откровенно, но это то, чего оба хотят. Яростно, почти с ненавистью, они цепляются друг за друга. Жестко, до боли, оборотень каждым движением втирает свой запах в ее тело, пальцы судорожно сжимают упругую женскую плоть.
Он долго ждал, положив к ногам неожиданной прихоти все свое упрямство, терпение и какую-то отчаянную, безнадежную браваду – и теперь не мог насытиться.
Такая откровенная и все еще слишком чужая. Максимально близкая, но ему мало.
Шредингер опустился к шее Зорин, касаясь смуглой кожи зубами. Поймал ее руку, неуверенно поднятую в защитном жесте.
- Я постараюсь не больно, - повторил он данное обещание.
Голова сама, не послушная больше его воле, дернулась вниз, клыки пробили горло, и сознание Шредингера заволокло душной красной дымкой.
7.
- То есть как так – заблудилась? – Док недоверчиво воззрился на Зорин из-за линз странных очков.
- А просто, - старлей поиграла сжатой в зубах сигаретой. – Спутала местность. Задание выполенено успешно, бракованный образец, - она кивнула на подрагивающий в углу мешок, - доставлен и вполне "жив". Я могу идти?
- Нет уж, милейшая! – Док давно не называл так женщину, и у Зорин невольно ухмыльнулась. – Я хотел бы знать, отчего одна из моих лучших работ вдруг разучилась ориентироваться на местности! Что подвело? Зрение, нюх? Инстинкты? Как вы себя чувствуете последнее время? – он вдруг забеспокоился, заерзал на месте: - Галлюцинации не преследуют?
- Только если я сама их вызываю, - хмыкнула старлей.
- И все же, и все же... – Док рысью подскочил к женщине, - поднимите рукав!
- Давно ты не командовал мной, - она вдруг улыбнулась.
Мужчина поправил сползшие на кончик длинного носа очки и вонзил в вену иголку шприца:
- Да, действительно...
7.1
Когда на очередном приеме Майор познакомил его с новым добровольцем, Доктор вначале принял это за дурное чувство юмора начальства. В самом деле, что забыла в организации вампиров-смертников сексапильная блондинка? Чем больше Доктор рассматривал статную арийку, тем больше вытягивалось его лицо. Он готов был поклясться давно – и к счастью! – умершими родителями, что при более близком знакомстве с целями и методами Миллениума она в истерике убежит куда-нибудь подальше. Прекрасный образец великосветской самки, но на что ему пышная грудь и длинные ноги незнакомки? Доктор уже намеревался вслух выразить свои сомнения, когда Майор добродушно шепнул ему, передавая бокал: "Она – то, что вы искали, друг мой".
С тяжелым вздохом Док протянул руку:
- Пожалуйста, зовите меня Док. Привычка, знаете ли..
- Приятно познакомиться, много о вас слышала. Гретхен Йодль, - отрывисто представилась женщина.
- Внучка глубокоуважаемого... да вы и сами знаете, - улыбаясь, вмешался Майор.
7.2
Чем ближе Док знакомился с белокурой атлеткой, носившей звание лейтенанта, тем больше начинал интересоваться ею. Фрау Йодль оказалась вполне способным тактиком, а ее упорство в отношении военных обязательств вызывало невольное уважение. Спустя некоторое время медик пришел к выводу: возможно, сработает.
Конечно, Док предпочел бы для эксперимента мужчину, но по хитрым метафизическим законам нужна была именно женщина, и потому, скрепя сердце, он познакомил Гретхен с реальной сутью организации. Лейтенант с непроницаемым лицом выслушала безумный план Майора и с таким же грубоватым безразличием согласилась на перелет в Бразилию. При виде "экспериментальных образцов", корчащихся в своеобразных "коконах" под потолком, она побледнела и, пошатываясь, торопливо вышла из лаборатории. Док бросил улыбающемуся Майору многозначительный взгляд и поспешил за фрау, каблуки которой уже выбивали дробь в конце коридора.
- Разрешите? – Док протянул Гретхен зажигалку.
Женщина вздрогнула и быстро взглянула на медика.
- Да, спасибо, - она глубоко затянулась, выдохнула белый дым через ноздри. – Это... вампиры?
- В техническом смысле еще нет, - Док поморщился: он сам курил крайне редко, считая сигареты медленным ядом. – Но дайте им еще несколько дней... Процесс в стадии разработки, однако результаты более чем оправдывают, гмм, расходный материал.
- Вот как? И каков процент успешных... преобразований?
- Примерно пятдесят на пятдесят, - Док следил за ее реакцией.
Женщина задумчиво кивнула:
- Это хорошие шансы. Или умри, или продолжи дело отцов своих и опять-таки умри – но как герой, - она, казалось, забыла о присутствии постороннего.
- Да, вы поняли суть, - кивнул Док с облегчением. По крайней мере, Гретхен приняла его работу как положено, без глупых сентиментальностей и соплей.
- Меня ждет тоже самое? – она прямо взглянула Доку в глаза.
- Не совсем, - он потер руки. – Фрау, на вас у меня совершенно особые планы. Я, знаете ли, экспериментирую не только с телами, меня интересуют и такие эфемерные понятия как дух, душа, сознание. Я могу дать вам силу, превосходящую человеческую, и даже более. Я расширю границы вашей сущности, научу искусству гипноза и иллюзий. Вы сможете проникать в подсознание людей, читать их мысли, желания, страхи. Разумеется, тело также пройдет, как вы метко выразились, преобразование. Вы будете вампиром, но вампиром особенным. Есть, правда, одно "но", - Док болезненно сморщился.
- А именно?
- Ваша, гмм, внешность, - медик взмахнул рукой, - боюсь, мне придется ее несколько изменить... не в лучшую сторону. Понимаете ли, некоторые элементы ритуала придется изображать прямо на теле, - он помялся, - включая лицо. Ну и один глаз... Как бы вам поточнее объяснить, придется подкорректировать его структру и особенности восприятия.
- Это все? Я согласна, - кивнула женщина и раздавила каблуком окурок.
- Вы уверены? – Док все еще не доверял лейтенанту, ища признаки слабости в ее задумчивом взгляде.
- Да, - фрау уже взялась за ручку двери, но Док мягко остановил ее.
- Понимаю, что требую слишком много информации, и вы вполне можете не отвечать. Здесь у каждого свои причины и истории, я выслушал более чем достаточно, поверьте. Какова ваша?
- Моих убеждений не достаточно?
- Этого мало, чтобы согласиться на подобное.
Гретхен оценивающе посмотрела на Дока. Худой странный фанатик.
- Не думаю, что это ваше дело, - отчеканила женщина и быстро повернула ручку двери.
7.3
Она призналась позже, после того, как оказалась на операционном столе, напоминавшем жертвенник из-за сложных росписей и неправильной, незавершенной пентаграммы вокруг.
Док с совершенно безумным видом колдовал над ней, бормоча то ли молитвы, то ли заклятия. Скальпель мелькал в костлявых руках, комната постепенно напонялась запахом жженой плоти. Обнаженная изрезанная женщина уже не стонала, ее глаза закатились, только тело отзывалось на действия медика короткими судорожными рывками.
Доктор поднял измазанные кровью руки, словно музыкант над органом, готовясь исполнить финальный аккорд. Он выкрикнул незнакомые Гретхен слова, и лезвие метнулось к ее лицу. В полуобмороке женщина почувствовала, как вместе с каждым его движением, уродовавшим высокий лоб, в нее проникает ощущение чего-то нового, необъятного, пугающего. И в тоже время – нечто мощное, дикое, ликующее заполнило ее существо. Последний штрих – и все вокруг охватил фиолетовый огонь, пожирающий ее самое. Сквозь вопли и конвульсии Гретхен слышала крики доктора, но не понимала его слов. Последним невероятным усилием воли она укротила холодное пламя внутри себя – и потеряла сознание.
7.4
- Док?
- Вы меня слышите, Гретхен?
- Да... Я жива?
- Раз уж вы делите мое общество, то, очевидно, живы. Правда, я скорее бы назвал ваше новое состояние не-жизнью. Вы вампир, Гретхен.
- Хорошо.
- Мне нравится ваш энтузиазм. Как вы себя чувствуете?
- Как кусок дерьма, прошу прощения.
- Можете не извиняться. Для лейтенанта армии вампиров это простительная слабость. Лично мне не особенно по вкусу подобные, гмм, эвфемизмы, но ради вас я сделаю исключение. Выжить со столь малыми шансами... Я жду поздравлений, фрау!
- Мои аплодисменты, Док. Но мне крайне херово, и... все другое.
- Что вы видите?
- Не знаю... расплывается. То есть вижу нормально. Но есть еще что-то... не понимаю... Черт!
- Закройте левый глаз. Вам мешает сосредоточиться трехмерное человеческое зрение, но со временем вы научитесь отделять картинку от реальности.
- Да, так яснее. Все в тумане, в сером подвижном тумане... Я как будто его часть, и я везде. Вы же состоите из черноты, Док. В ней что-то движется. Оно меняется... Лица, образы – они живые! Вы... ребенок? Высокая худая блондинка... мать. Она поднимает руку и бьет мальчика. Он плачет и кричит. Дверь открывается... Старая деревянная дверь с облупившейся голубой краской. Мужчина – ваш отец? Нет, слишком разные... Понятно. Это отчим. Он снимает ремень и выталкивает женщину из комнаты, закрывает дверь. Так блестит ручка... Вы смотрите на дверную ручку, пока он ставит вас на колени и бьет. Теперь отчим снимает штаны. С ребенка и... с себя... Мужчина принуждает его лечь животом на стол и подходит сзади. Ребенок кричит...
- Достаточно! Хватит!
- ... прости.
- Это... Ничего... Признаться, я не ожидал подобных результатов так быстро. Потрясающий прогресс. Но на сегодня достаточно... Я... зайду попозже.
- Доктор...
- Отдыхайте. У меня много дел.
- Док, мать твою!
- Что такое? Я не могу сейчас...
- Ты спрашивал, почему я согласилась на эксперимент.
- А, да... И?
- Мой отец умер молодым. Дед, генерал-полковник Альфред Йодль, заменил его. Дед был великим человеком, его боялись – потому в спешке повесили сразу после "суда". Он знал, что означает чистота крови, чистота нации, он понимал, что общество делится на рабов и господ. И мы – мы! – должны были править миром, но против ариев был целый мир. Целый мир людей, недостойных даже носить это гордое звание. Продажные свиньи, ничтожества, не знакомые с гордостью и честью. Но против льва были тысячи муравьев...
- Понимаю и разделяю ваши чувства, фрау.
- Я больше не фрау. Ты говоришь с лейтенантом Миллениума. Я искупаюсь в крови англичан! Но нужно ждать, и я подожду... Теперь - сколько угодно. Ты спросишь, почему именно англичане? Смешная история. Знаешь, моя фамилия достаточно известна, я никогда не скрывала своего происхождения. Как мне предстояло узнать, личная ненависть передается от поколения к поколению. Мне пришлось заплатить за тех, кто умер от руки деда. Они нашли внучку генерала Йодля... Меня насиловали по очереди. Я помню каждое лицо: все сплошь аристократы, выродки, приближенные к Ордену. Мне повезло отыскать двоих. Они плакали и ползали на коленях под дулом пистолета, как твари. Но это было бы слишком просто... Я заранее готовилась. У меня был нож, большой разделочный нож из товарного магазина. Я, знаешь ли, предпочитаю прямой контакт револьверу. Ты не представляешь, какое это было удовольствие... Они умирали долго. На рассвете, покончив с разделкой трупов, я поняла, зачем живу. Майор спрашивал, как я отношусь к развязыванию войны. Ха! Я и есть война, Док! Я пес войны, и я хочу крови. Пусть готовятся те, к кому я приду мстить.
- Полагаю, у вас будет такая возможность, Гретхен.
- Гретхен умерла. Дай мне зеркало.
- Я бы не рекомендовал...
- Док.
- Где-то здесь... А, вот. Прошу вас.
- ...
- Я же говорил, не стоило вот так сразу...
- Нет, это великолепно. Даже лучше, чем я думала. Но это не Гретхен. Меня зовут Зорин Блитц, лейтенант последнего батальона.
- Почему именно это имя?
- Возможно, когда-нибудь расскажу, Док.
- Ваше право. И все же отдохните, Гр... Зорин.
8.
- Все показатели в норме, - Док подозрительно осмотрел Зорин с ног до головы, - вы свободны.
- Наконец, - женщина гибко спрыгнула со стола. – Я могу идти?
- Да, разумеется, - медик морщился, нерешаясь продолжить. – Фрау Блитц! – все-таки окликнул он женщину, уже направлявшуюся к выходу.
- Чего тебе?
Док перебирал худыми пальцами, изучая ее из-под линз очков.
- Зорин, вы ведь намеренно задержались?
Женщина, замерев, молчала с непроницаемым выражением лица.
- Прошу, только не надо гипноза, милейшая. Я в некотором смысле чувствую себя ответственным за своих, гмм, "детей". И за то, что происходит у них в голове. Если есть что-то, что может отвлечь вас от нашей цели, вы обязаны в корне пресекать подобные, гмм, атавизмы. Я не буду выяснять, почему вы задержались, отлавливая "брак", - Док небрежно кивнул в сторону мешка, - и не стану доносить. Но я напомню: вы - старший лейтенант последнего батальона, Зорин Блитц. Помните о Миллениуме, помните о том, что выбор сделан.
- Скоро конец, - Зорин вытащила из кармана мятую пачку сигарет. – Почему бы на прощание не развлечься?
- Если вы смотрите на вещи подобным образом, то я спокоен, - Док облегченно откинулся на спинку кресла. – Главное, чтобы вы не дрогнули в решающий момент. Все во имя Миллениума, старлей Блитц!
- Так и есть, черт бы его побрал, - женщина сплюнула и хлопнула дверью.
9.
- Не понимаю! – подросток схватил Зорин за плечи, пытаясь рассмотреть выражение ее лица.
- И не надо, - она упрямо отвела взгляд. – Мы хорошо развлеклись. Хватит.
- Нет, не хватит! Зорин, какого черта?! – Шредингер был вне себя от ярости и страха. Удивление, смешанное со злобой, исказило полудетские черты, и шаловливый подросток исчез – вместо него перед Зорин стоял взбешенный оборотень. Больше всего его выводило из себя непонимание: еще несколько часов назад женщина стонала в экстазе в его руках, и теперь вдруг она словно все забыла.
- Идиотка! – выпалил Шредингер наконец, отталкивая женщину, и Зорин, как кукла, послушно отступила. – Я не понимаю... Хорошо, больше не буду настаивать, но объясни... Я что-то сделал не так? И не лги, ты сама этого хотела. В чем дело?
Старлей равнодушно пожала плечами:
- А ни в чем. Расхотелось. Пакеда, Шред...
Она не успела договорить: оборотень впился в ее губы, вынуждая замолчать, заткнуться жесткими словами, проглотить их обратно. Его острые зубки царапнули тонкую кожу, и тягучий, сладко-соленый привкус крови окрасил поцелуй.
Зорин закрыла глаза – пусть. Секунда слабости, всего одна секунда сводящего с ума ответного желания... И эта секунда закончилась.
- Я сказала – хватит! – удар отбросил Шредингера к стене. Он застыл в нелепой позе, и Зорин, чеканя шаг, приблизилась. – Пошел вон.
Подросток шевельнулся и поднял голову.
Зорин вздрогнула: во взгляде оборотня не осталось ничего, кроме пожирающей его самого ненависти.
- Хорошо, - шипящий смех холодком пробежался по коже Зорин. - Мы славно пошутили, весело, - он выпрямился и женщина инстинктивно отступила, словно от взбесившегося животного.
Шредингер заметил ее движение и улыбнулся. Он овладел собой, и знакомая проказливая улыбка, будто умело сделанная маска, наползла на его лицо.
- Я ухожу, - Зорин уловила колебание пространства рядом с оборотнем, - но запомни, сука, - Шредингер с яростью выплюнул последнее слово и сморщился, словно от боли, - я буду смеяться, когда ты сдохнешь!
Он, как разбалованный подросток, визгливо рассмеялся.
Зорин выдохнула и замерла в звенящей тишине. Ушел.
Внезапно она наотмашь ударила кулаком в стену – еще, и еще, и еще.
Глядя, как мгновенно стягивается, заживает содранная с костяшек кожа, Зорин сжала зубы:
- Мой выбор.
@темы: Хеллсинг
-
-
23.07.2013 в 16:13Очень классные и Зорин и Шро! В таких их веришь - и в такие вот отношения.Так же передан общий дух Миллениума - безысходность... обречнность... как ты будешь жить, зная дату своей семрти? что ты будешь делать, зная, когда именно оборвется твое существование? Как ты сможешь любить, зная, что вы все обречены? бр... у меня мурашки по коже прошлись.. как-то, что-то я слишком увлеклась...
-
-
30.07.2013 в 00:56в принципе, я такими миллениумцев и вижу: обреченными, озлобленными, пустыми. разве что жажда крови и личностные особенности держат в тонусе. как иначе объяснить их выбор?
не помню где, кажись, на Хелл-фесте, читала чью-то работу - она оставила сильное впечатление. там бессмертие оборотней, вампиров и пр. автор называет ненастоящим: все сидят на какой-то дряни Дока, которая кое-как поддерживает жизни в разваливающихся телах. и все так тоскливо, мрачно... но написано здорово, цепляет.
возможно, сказались отголоски того фика)
-
-
30.07.2013 в 17:20а вполне логично... ведь только этим можно объяснить их стремление УБИТЬСЯ.. ведь это же противоестественно даже для демонов и вампиров.. а так - они, может, хотят освободиться... Может, они вообще не хотели становиться фриками - их никто об этом и не спрашивал... и теперь желают лишь одного - избавиться от этого существования...
Больше того.. я думаю, сам Майор был не особо в восторге, что из него киборга собрали... он ведь так хотел оставаться человеком... Думаю, он боялся превратиться в машину полностью. как по мне, я считаю этот процесс постепенным - ведь за 55 лет он становился все больше и больше похож на робота и в конце концов в нем бы не осталось ничего человеческого. Именно поэтому он так держится за разные "вкусняшки" - не только потому, что слдадкоежка, а потому, что это сугубо человеческое понятие - вкус... Роботу тортики нафиг не нужны...
Вобщем, думаю, вся концепция Миллениума состоит в том, что если человек отвернется от Высших сил (они же там все атеисты-циники) , то он не сможет жить.. а сможет только существовать, так как не способен ч6еловек пока заменить собою Бога (каким бы он ни был - Господь или Будда)
чет я расписалась....
-
-
01.08.2013 в 00:49-
-
01.08.2013 в 01:40очень символично так же и это "деус экс махина"... машина не имеет души... пытаясь сохранить свою волю, Майор, по сути потерял свою душу, превратившись (ну или почти превратившись) в машину.... вот тебе и цена бессмертия... кажется, ему это начало доходить, оттого он больше и не мог жить как нормальный человек... (ведь он тоже по сути ржал, когда его убили...)
-
-
01.08.2013 в 02:25но это уже тонкости, да))
-
-
01.08.2013 в 11:04нууу.... это еще какой бессмертный
мне кажется, бессмертие отнимает душу, а не физические изменения: механизация а-ля Майор, вампиризм и пр. - не суть
ну в принципе да.. просто какой ценой достигнуто бессмертие - вот в чем заковыка... оно может быть как наградой так и наказанием!
-
-
01.08.2013 в 11:22-
-
01.08.2013 в 15:53ну эт особенность "Хэллсинга"... и, наверное, японской философии
-
-
01.08.2013 в 19:30-
-
02.08.2013 в 11:16но вот как раз фильмы Миядзаки - это да, видела... "Унесенные призраками" - это вообще превое анмэ, которове увидела в жизни...
-
-
02.08.2013 в 12:42"мой сосед Тоторо" смотрели? доброе-доброе) кажется, автор тоже Миядзаки.
-
-
02.08.2013 в 14:14мне Мононокэ как-то не очень понравилась
-
-
02.08.2013 в 16:56-
-
02.08.2013 в 17:18я вот только не до конца уверена в правильности перевода названия.. встречается также версия "летаюющий замок" и пр.
-
-
03.08.2013 в 18:02-
-
03.08.2013 в 18:25-
-
04.08.2013 в 00:36-
-
04.08.2013 в 23:10действительно красота
Кста, только вот общалась с фанатами Хэллсинга и возникла мысль... Зорин вроде как умирать не собиралась.. вот все в Миллениуме шли на смерть почти с улыбкой.. а вот она - нет.. кажется. она ддаже надеялась на победу... хм.. надо пересмотреть этот момент.. действительно, в ней мало обреченности в ОВА.. а вот мангу я еене дочитала до того места...
-
-
05.08.2013 в 18:56-
-
05.08.2013 в 21:22но их могло уже и не быть в Англии к тому времени??? Если бы Зорин выпилила Серас... Шредингер - Алукарда... все бы сложилось в принципе нормально...
-
-
05.08.2013 в 22:37-
-
05.08.2013 в 22:52я вот никак не пойму, почему Миллениумцы не обзавелись бомбой??? не верю, чтобы у них за 55 лет не возникло такого желания!
-
-
06.08.2013 в 02:36-
-
06.08.2013 в 11:27как все разлетится кругом... в ближнем радиусе все обгорит до тла
-
-
06.08.2013 в 23:44да ну, Алукард бы все равно выжил. а как же плюнуть в лицо поверженному врагу? а как же пламенная речь?!
-
-
07.08.2013 в 00:03ну поплевал бы на то, что осталось... на Алукарда например... ведь он все-таки не плевал на лондонцев.. так, спустил на них фриков, да и все тут... Вообще у Монтаны не наблюдается презрения к противнику, как по мне... он его расценивает просто как напарника по сцене
-
-
12.08.2013 в 20:45-
-
13.08.2013 в 00:07да ладно - 55 лет как-то высидел в Бразилии
-
-
13.08.2013 в 00:07да ладно - 55 лет как-то высидел в Бразилии